Жалид Сеули - Марракеш. Множество историй в одной или необыкновенная история о приготовлении пастильи
Вот некоторые эпизоды, образующие сюжетную канву книги:
Саид узнает о сокровище пустыни и решает его найти. Во время поисков он в Бамако встречает Мусу.
Сделав остановку в Фесе, прежней столице эмиров, он поворачивает обратно – в Марракеш.
Затем Саид едет на поезде в Касабланку, отсюда на пароходе плывет в Александрию.
В столичном Каире он зарабатывает на жизнь, встав к ткацкому станку.
Из Суэца на корабле контрабандистов Саид плывет по Красному морю и прибывает в Моху.
Наконец, в Сане он узнаёт, что должен отыскать магическое место, откуда сможет дальше полететь на ковре-самолете.
Саид находит магическое место – это Мариб, и на ковре-самолете летит в Тимбукту.
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
Вчера в Берлине я побывал на чудесном концерте. Кэролайн Мазур, яркая личность, наделенная позитивно настроенной, сильной, но в то же время и меланхолической душой, пригласила меня на концерт, организованный ее сводным братом, американским дирижером.
Этот благотворительный концерт был дан в поддержку молодых певцов города Рейнсберга. Исполнялись отрывки из популярных опер, вокалисты, приехавшие из самых разных стран, пели прекраснейшие арии, какие-то на немецком, какие-то на итальянском языке. Особенно хороша была певица из Кореи, девушка с прелестным, необычным лицом, обладающая великолепным голосовым диапазоном. Однако больше всех прочих участников мне запомнился двадцатидвухлетний певец из Южной Африки, в настоящее время солист Королевского оперного театра в Стокгольме. Чернокожий, с маленькими, оттопыренными и вроде бы некрасивыми ушами. Посмотришь на него – ни за что не подумаешь, что он певец и больше всего на свете любит итальянскую оперу. Когда он поднялся на сцену, публика встретила его холодновато, однако скепсис бесследно исчез при первых звуках моцартовской арии Фигаро. Парень исполнил ее изумительно, чрезвычайно точно, и всем стало ясно, что абсолютно не имеет значения, каков человек с виду, а важно лишь то, что он может сообщить, чем поделиться.
Поэтому бессмысленно сравнивать между собой людей – или города. Это попросту невозможно. В то же время необычайно серьезное значение имеют те вещи, которые ты позволяешь себе узнать о человеке или городе, а еще важно суметь напрочь отбросить свои представления о том, каким человек или город должен быть.
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
«Как там с погодой в Марракеше?» и «Как ваше здоровье?»
Что общего у этих вопросов?
Классический ответ на тот и другой: «Прекрасно!» А вот мой личный ответ звучит иначе: «Много солнца, мало дождей». Сплошь солнечные дни и полное отсутствие дождливых – желать этого не стоит, ведь только чередования и контрасты дают силу и солнцу, и дождю, дают оправдание их вечности и повторению. Так, в Марракеше средняя температура в июле около 25 градусов, а солнечных дней все-таки только 72 процента – на июль и то приходятся три дождливых дня. Должно ли всегда светить солнце, чтобы Марракеш сиял? Нет, конечно. Скорей, надо поинтересоваться дождем: «Как тебе кажется, какой дождь в Марракеше – теплый, нежный или холодный? И что это за влага на самом деле – капли дождя или слезы?»
…и заходит солнце в Марракеше и повсюду, и снова восходит солнце в Марракеше и повсюду…
На днях я познакомился с человеком, которого зовут Дрисс. Он приятель Халида, моего докторанта. Дрисс рассказал мне историю своей любви. Сам он родом из Эрфуда, откуда рукой подать до песков Западной Сахары. У него более смуглая кожа, чем вообще у марокканцев, он носит шляпу, которая сразу напомнила мне Джека Николсона – во многих кинофильмах у актера почти такая же.
Дрисс стройный, высокий парень, ладный и очень пластичный. С особенным счастливым блеском в глазах, он гордо показал мне фотографии своих троих детей. Старшему девять лет. Его мать немка, врач. Уже несколько лет как они с Дриссом развелись, и сын, Юсуф, живет с матерью. Двое других детей у Дрисса от второй жены, японки из Киото, это девочки Райна, трех лет, и Анес, ей уже шесть. Со своей второй женой Дрисс познакомился в родном Эрфуде, где проводил отпуск. Много лет они переписывались, кстати, переписывались и после того, как Дрисс заключил брак со своей первой женой, немкой, – он познакомился с ней, когда изучал английскую филологию в Эс-Сувейре. Но первый брак развалился вскоре после рождения Юсуфа. Потом Дрисс несколько раз ездил в Японию, просил руки своей возлюбленной у ее родителей и получал отказ за отказом. Каждый раз он с тяжелым сердцем возвращался в Берлин. Однако Дрисс и его будущая жена не сдавались – в конце концов они уговорили родителей совершить путешествие из Японии в Марокко и познакомиться с родными Дрисса. Свадьбу отпраздновали пышно. Три дня и три ночи не стихало ликование по случаю столь необычного события – бракосочетания японки и марокканца. Рассматривая фотографии их детей, я ни на миг не усомнился, что сердечная любовь этой пары всех сделала богаче, и позавидовал особенной истории их страсти, конечно, белой завистью. Однако вскоре я понял, что всякая история становится особенной единственно благодаря тому, что она возвышает человека и продолжается за счет своей силы – внутренней и излучающейся вовне. Только эта сила, живущая в сердце, и обеспечивает продолжение истории.
Но иногда бывает необходим окольный путь, а также удача, чтобы найти свое сокровище, которое зачастую не спрятано где-то далеко, а находится поблизости, даже, наверное, слишком близко, рядом с тобой.
Только что позвонил Халид. В разговоре он упомянул, что к нему как раз зашел Дрисс. Я воспользовался случаем и задал вопрос, который уже несколько дней меня занимал: кто все-таки сумел переубедить упрямых японских родителей? Дрисс тут же выпалил:
– Моя жена!
– С женой тебе повезло, – сказал я. – Прими мои поздравления. Наверное, она чудесная женщина.
– Да, мне здорово повезло, – тотчас откликнулся Дрисс.
Безусловно, его второй брак никогда не состоялся бы, если бы Дрисс не встретил и не узнал свою первую жену. Он с глубоким огорчением и прочими отрицательными эмоциями вспоминает о своем первом супружестве, однако лишь благодаря этому браку Дрисс приехал в Германию, страну, где он теперь живет со своей большой любовью. А где еще им жить – в Марокко? в Японии? Ни тот, ни другой вариант не годились, Дрисс и его жена-японка поняли это сразу, еще до первой свадьбы Дрисса. Он продолжал свою историю, хотя сам об этом не догадывался. Собственно, не будь продолжения, его история была бы невозможна. Когда я изложил Дриссу эти мысли, он, минуту помолчав, довольно засмеялся:
– Да, Жалид, наверное, так оно и было!
Конечно, не только в наших руках продолжение какой-либо истории, и об этом нам с детства твердят родители. И все-таки я думаю, человеку дозволено самому творить продолжение прекрасной счастливой истории, пусть даже она еще не дописана до конца и, не исключено, в настоящий момент движется не туда, куда надо. Но только если мы действительно хотим определенного дальнейшего развития нашей истории, она получает возможность развиваться в нужном нам направлении.
Согласно исследованиям ученых Аризонского университета, человек ежедневно произносит примерно 16 тысяч слов. Есть также данные, что у каждого из нас за день рождается около 80 тысяч мыслей. Но какие слова и какие мысли мы помним на другой день? К вечеру следующего дня? А через месяц? Способны ли мы воскресить в памяти то, что чувствовали, когда у нас рождались эти слова, появлялись эти мысли?
Послезавтра я лечу в Марракеш. Послезавтра, в день рождения Марии Кармен, мы с ней летим сперва в Мадрид, а через шесть часов – в город, куда влечет меня ностальгия. Сегодня я зашел на студию к Ахмеду и посмотрел, как он вел передачу новостей на арабском языке. Удивительное впечатление произвел на меня его голос. Не понимая ни слова на литературном арабском языке, я был заворожен сильным и в то же время мягким звуком голоса Ахмеда. Мне очень часто приходится выступать с докладами и лекциями, и я говорю пылко, страстно, а порой, если я чувствую, что удается увлечь аудиторию, даже впадаю в своего рода транс, не теряя ясности мышления. И всегда стараюсь занимательно преподносить слушателям необычайные истории, которые им наверняка не доводилось слышать на лекциях. При этом я активно двигаюсь, чтобы оказывать на аудиторию еще и зрительное воздействие. Здесь же ничего подобного не было, вся сила сказанного сконцентрировалась в голосе Ахмеда, и только его взгляд, спокойный и уверенный, подчеркивал суть сообщения.
Меня завораживают истории, завораживают и рассказчики – харакем, как их называют в Марокко. Я поделился с Ахмедом своим глубоким убеждением, что моя любовь к историям объясняется моими марокканскими корнями; сказал я и о том, что хочу разобраться и, насколько удастся, понять, чем вызвано мое удовольствие слушателя. Когда наслаждаешься вкусом пастильи или какого-то другого любимого кушанья, нельзя спешить, – так же и тут: наслаждение требует времени. Второпях, не вдумываясь в особенности, наслаждения не получишь.
