Маргарет Тэтчер - Великая. История «железной» Маргарет

Как и многие девочки военного времени, я прочла книгу Барбары Картленд «Рональд Картленд», в которой излагалась биография ее брата, молодого парламентария-консерватора, боровшегося против политики умиротворения и погибшего в Дюнкерке в 1940 г.

Ощущение, что война и связанные с ней страдания, или, в случае нашей семьи, материальные трудности и убытки, полны морального значения, лучше всего было передано в книге Ричарда Хиллари «Последний враг». Автор, молодой летчик, описывал борьбу, унесшую жизни многих его друзей и годом спустя унесшую и его собственную, как борьбу, идущую и в человеческом сердце. Смыслом ее была борьба за лучшую жизнь.

Поколение тех, кто в отличие от Ричарда Хиллари пережил войну, хотело навести порядок в самих себе, своей стране и в мире. Как я позднее узнала из общения с моими старшими политическими коллегами, никто из тех, кто сражался на фронте, не вернулся с войны таким, каким ушел. Не так очевидно, но война глубоко повлияла и на таких людей, как я, достаточно взрослых, чтобы понять, что происходит, но не участвующих в событиях непосредственно. Мы все видели эти огромные бедствия по-разному, их влияние на нас было разным. Мне никогда не казалось, например, очевидным, что «урок» войны состоял в том, что государство должно занять ведущую позицию в нашей общественной жизни и выражать дух коллективных стремлений не только во время войны, но и в мирное время.

«Уроки», которые вынесла я, были другими. Первое, что та жизнь, которую жители Грэнтема вели до войны, была достойной, и ее ценности были сформированы скорее обществом, нежели правительством. Второе, если даже такая культурная, развитая христианская страна, как Германия, попала под влияние Гитлера, значит, цивилизацию нужно постоянно воспитывать, то есть хорошие люди должны защищать то, во что они верят. Третье, я пришла к очевидному выводу, что именно потакание диктаторам привело к войне и что оно выросло из ошибочных, хотя и добрых побуждений, как, например, пацифизм методистов в Грэнтеме. И наконец, у меня была патриотическая убежденность, что благодаря пламенным речам нашего лидера Уинстона Черчилля не было почти ничего, что британцы не могли бы сделать.

Наша жизнь в Грэнтеме во время войны вплоть до 1943 г., когда я уехала в Оксфорд, была, должно быть, очень похожа на жизнь множества других семей. Добровольцами мы работали в военных столовых или где-нибудь еще. Все наши мысли были о фронте, мы жадно накидывались на любые новости, и мы сами, благодарные за пребывание более или менее в безопасности, знали, что мы не имеем первостепенного значения. Немцы совершили на город двадцать один воздушный налет, в результате погибли семьдесят восемь горожан. Основными мишенями служили завод по производству боеприпасов Британской производственно-исследовательской компании и пересечение Большой северной дороги и Северной железнодорожной линии, которая пролегала в нескольких сотнях ярдов от нашего дома. Отец уходил вечерами на дежурство по противовоздушной обороне. Во время воздушных налетов мы забирались под стол, другого укрытия у нас не было, потому что не было сада, и сидели там до сигнала «отбой». После бомбардировки в январе 1941 г. я спросила отца, не могу ли я сходить посмотреть разрушения. Он не разрешил. Двадцать два человека погибли в тот день. Мы беспокоились о моей сестре Мюриел, которая работала в ортопедическом госпитале в Бирмингеме, который бомбили постоянно.

По сути, Грэнтем играл большую роль, чем я думала тогда. Ведь в городе базировалась Пятая группа авиационного командования, занимавшая большой дом на Харроубай Роуд, откуда и планировались воздушные налеты на Германию. Дэмбастеры{ Дэмбастеры («Сокрушители плотин») – 617-я эскадрилья ВВС Великобритании, бомбившая в годы ВМВ плотины в промышленных районах Германии.} летали недалеко от Грэнтема. Со временем отец познакомился с их командиром, майором авиации Гаем Гибсоном.

Гитлеровское вторжение в Советский Союз в июне 1941 г. резко изменило отношение левых к войне. Пацифистские голоса внезапно стихли. Пустили ростки группы англо-советской дружбы. Мы, хоть и неохотно, принимали участие в англо-советских вечерах, проводимых в здании муниципалитета. Большое впечатление на нас произвели страдания и героизм русских в боях за Сталинград в 1942–1943 гг. Сейчас очевидно, что 1941 г., когда сначала Гитлер в июне напал на Россию, а затем Япония сбросила бомбы на Перл-Харбор, вынудив Америку вступить в декабре в войну, предвещал будущее поражение Германии{ Тэтчер расставляет акценты совершенно определенным образом: выражает сочувствие жителям Сталинграда, при этом ничего не говорит, чем закончилась Сталинградская битва, и отводит США решающую роль в войне. (Прим. ред.)}, но новости были в основном плохие, особенно в начале 1942 г.

Это повлияло на исход дополнительных выборов, проведенных в Грэнтеме 27 февраля 1942 г., после того как Виктор Уоррендер был произведен в лорды как лорд Брантисфилд и стал Секретарем Адмиралтейства. Дэнис Кэнделл в качестве независимого кандидата противостоял кандидату от консерваторов сэру Артуру Лонгмору. Кэнделл вел популистскую кампанию, в которой использовал свой пост генерального директора завода по производству боеприпасов, чтобы подчеркнуть тему всеобщей кампании по производству для нужд войны и необходимости «практичных» людей ее продвигать. К нашему огромному удивлению, он победил с преимуществом в 367 голосов. Тогда и позже Консервативная партия была склонна к самодовольству. Внимательный анализ малого числа голосов на дополнительных выборах должен был бы предупредить нас о возможности резкого изменения политических предпочтений в пользу социалистов, которое произошло в 1945 г.

Я приняла участие в кампании, одновременно готовясь к экзаменам в колледж Сомервиль в Оксфорде. По вечерам я зубрила латынь, необходимую для сдачи вступительных экзаменов. В нашей школе латынь не преподавали. К счастью, наша новая директриса, мисс Гиллис, нашла для меня учителя латинского в классической школе для мальчиков и одолжила несколько собственных книг, включая учебник, написанный ее отцом. Напряженная работа помогала мне отвлекаться от мрачных новостей с фронта. Однажды вечером весной 1942 г., когда мы с отцом возвращались с прогулки, я спросила его, когда и как все это кончится. Он ответил спокойно: «Мы не знаем как, мы не знаем когда, но мы, без сомнения, победим».

Несмотря на все мои старания попасть в Сомервиль, я не получила стипендию, которую хотела. Это было не удивительно, поскольку мне было всего лишь семнадцать, но это был удар. Не поступив в 1943 г., я имела возможность пройти лишь двухлетний «курс военного времени», прежде чем быть призванной на государственную службу в возрасте двадцати лет. В конце августа 1943 г. я вернулась в школу в качестве старшей ученицы{ Старший ученик выполняет особые обязанности и следит за дисциплиной младших товарищей по учебному заведению.}. Затем в октябре пришла телеграмма, предлагавшая мне место в колледже Сомервиль: кто-то бросил учебу. Так я вдруг оказалась перед волнующей и пугающей перспективой в первый раз покинуть родной дом и уехать в совершенно другой мир.

Глава 2

Носящая мантию

Перевод Резницкая Т.В.

Оксфорд не радует глаз. Новички прибывают сюда на осенний триместр в мрачном и туманном октябре. Внушительные здания впечатляют скорее своими размерами, нежели изысканной архитектурой. Все холодно и удивительно неприятно.

Именно в Сомервиль в мучительно холодные дни посреди зимы я сдавала вступительные экзамены в Оксфорд. До приезда я фактически не видела мой будущий колледж, в тревоге и волнении ожидая начала первого семестра. Сомервиль всегда захватывает людей врасплох. Многие невнимательные прохожие вряд ли догадаются, что он здесь, ибо лучшее, что можно сказать о его строениях при взгляде со стороны, это то, что он непретенциозен. Но внутри вы попадаете в роскошный зеленый мир, на который смотрят окна многих комнат. Первые два года я прожила в колледже. Постепенно, развесив фотографии, установив вазу и старое кресло, привезенные из Грэнтема, я почувствовала себя в некотором смысле дома. Третий и четвертый годы обучения я делила жилье с двумя подругами на Уолтон-стрит.

И Оксфорд, и Сомервиль были косвенно задеты войной. По какой-то причине Оксфорд не бомбили, но, как и везде, здания в городе и университете маскировались (после 1944 г. это стало называться затемнением). Оксфорда коснулись все ограничения военного времени. Витражные окна забили досками. Огромные цистерны с водой стояли в готовности на случай пожара. Пищу привозили непосредственно в колледж, где в столовой нам выдавали наши небольшие порции. Несколько продуктовых карточек оставалось на джем и другие продукты. Некоторым преимуществом этих мер стало то, что я перестала класть сахар в чай, хотя только много лет спустя я отказалась от своего пристрастия к сладкому кофе. Строго контролировалось потребление горячей воды. Например, в ванну можно было набрать не больше пяти дюймов воды, и, конечно, я строго выполняла это требование, хотя выросла в семье, где связь между чистотой и благочестием принималась вполне серьезно.