Андрей Солдатов - Битва за Рунет: Как власть манипулирует информацией и следит за каждым из нас
За несколько лет программисты сделали свою версию Unix и запустили на ней локальную сеть{28}. Операционную систему назвали ДЕМОС, «Диалоговая единая мобильная операционная система». За нее в 1988 году вся команда получила премию Совета министров СССР – впрочем, секретно. Курчатовская сеть была создана на тех же протоколах, что и интернет. Пока программисты Бардина писали код, Солдатов использовал весь свой административный талант, чтобы убедить начальство института закупать необходимое для работы сети оборудование. Институт был настолько большим, что идея соединить в сеть компьютеры, стоящие в разных зданиях, выглядела более логичной, чем собрать все машины в одном вычислительном центре.
Со временем Курчатовская команда разделилась на две группы. Программисты не хотели упускать возможности, которые появились после того, как Горбачев одобрил идею «кооперативов» – первую форму свободного частного предпринимательства. Они захотели продавать операционную систему ДЕМОС, а для этого им нужно было вырваться из тщательно охраняемого комплекса Курчатовского института. Эта группа перевезла свои компьютеры на второй этаж просторного двухэтажного здания на Овчинниковской набережной Москва-реки. В 1989 году здесь образовался кооператив «Демос».
Вторая группа осталась работать в вычислительном центре Курчатовского института под руководством Солдатова. Несмотря на произошедший раскол, обе группы продолжали работать вместе, ведь сеть была одна на двоих: специалисты постоянно ездили из института в кооператив и обратно. Когда им понадобилось название для сети, молодой программист Вадим Антонов запустил генератор английских слов. Сгенерировалось Relcom. Антонов предложил расшифровывать это как reliable communications (надежная связь), и название прижилось.
Летом 1990 года «Релком» стал реальной сетью, соединив московский Курчатовский институт и ленинградский Институт информатики и автоматизации. Потом подключились научные центры в Дубне, Серпухове и Новосибирске. Сеть работала по обычным телефонным линиям, так что ее пропускная способность была крайне мала: ученые могли лишь обмениваться электронной почтой. Но релкомовские программисты мечтали подключиться к всемирной Сети.
Солдатов отправился за поддержкой к Велихову, уже два года возглавлявшему институт. Он попросил помочь в создании всесоюзной сети, которая соединила бы наиболее важные исследовательские центры внутри страны и за ее пределами. Первая реакция Велихова была скептической: он хорошо знал, с каким треском проваливались подобные проекты. И тем не менее, когда Солдатов попросил Велихова отдать под нужды сети собственный телефонный номер – единственную во всем институте прямую линию, открытую для международных звонков, – Велихов согласился. Он также помог с приобретением модемов{29}.
Первое подключение СССР к интернету произошло 28 августа 1990 года, когда программисты с Овчинниковской набережной обменялись электронными письмами с коллегами из университета Хельсинки. Финляндия была выбрана не случайно: после московской Олимпиады это была единственная страна, с которой сохранилась автоматическая телефонная связь. Вскоре «Релкому» был открыт доступ в общеевропейскую сеть, EUnet. 19 сентября от имени советских пользователей Unix Антонов зарегистрировал домен. su – так появился новый сегмент интернета.
К концу 1990 года «Релком» объединял тридцать исследовательских организаций по всей стране. К лету 1991-го появилась выделенная линия с Хельсинки, а внутренняя советская сеть охватила более четырехсот организаций в семидесяти городах: к «Релкому» подключились университеты, исследовательские институты, академии и государственные учреждения. «Релком» получил своего первого клиента в СМИ – недавно открывшееся новостное агентство «Интерфакс».
Технически сеть «Релком» работала из двух мест одновременно. Обслуживанием сети занимались программисты в нескольких помещениях на третьем этаже вычислительного центра Курчатовского института, там же располагались сервер, состоявший из 386-го персонального компьютера IBM и модемов со скоростью 9600 бит/сек, постоянно подключенных к телефонной линии. Второй «штаб» находился на втором этаже здания на Овчинниковской набережной, где работала команда «Демоса»: четырнадцать программистов день и ночь что-то чинили и улучшали, обеспечивая работоспособность сети. Еще здесь стоял резервный сервер и вспомогательный модем, тоже на 9600 бит/сек{30}.
Ранним утром 19 августа 1991 года Бардина разбудил телефонный звонок. Знакомый журналист пересказал ему то, что услышал от приятеля из Японии: в СССР происходит государственный переворот. О путче сначала узнали на Дальнем Востоке, и уже оттуда новость покатилась на Запад, по всем часовым поясам. Москвичи увидели телесюжет об отстранении президента Михаила Горбачева и создании ГКЧП (Государственного Комитета по чрезвычайному положению) на несколько часов позже, чем жители восточной части Союза.
Первое, что сделал Бардин, – проверил состояние сервера прямо из дома. Связи не было. Тогда Бардин пошел за сигаретами. На улице он столкнулся со старым товарищем, ленинградцем Дмитрием Бурковым, программистом и одним из основателей «Демоса». Вместе они помчались на Овчинниковскую набережную, зная, что там всегда кто-нибудь есть. В семь утра в городе уже появились танки и бронетранспортеры: таков был приказ министра обороны Дмитрия Язова, присоединившегося к ГКЧП. На всю информацию, распространяемую через СМИ, была наложена строжайшая цензура. Государственные телеканалы провозгласили вице-президента Геннадия Янаева, человека неприметного и мало кому знакомого, новым лидером страны. Таким нехитрым способом ГКЧП пытался легитимизировать отстранение Михаила Горбачева от власти. Настоящим же организатором переворота был КГБ и его председатель Владимир Крючков. Именно спецназ КГБ отправили в Крым, где проводил отпуск Горбачев. КГБ отключил местные телефонные линии – сначала на президентской даче, а потом и во всем Форосе. Президент оказался в полной изоляции.
На углу Большой Лубянки и Варсонофьевского переулка стоит огромное шестиэтажное здание, возведенное в 1970-е для нужд государственных органов. Последнее определило его внешний вид: серое, монументальное, мрачное, первый этаж закован в холодный гранит… Местные жители сразу поняли: здесь будут работать спецслужбы. КГБ всегда любил район Лубянки: буквально через дорогу в невысоком двухэтажном здании при Ленине располагался штаб ВЧК, а при Сталине – пугающая токсикологическая лаборатория НКВД, основными задачами которой были разработка и производство ядов.
Никто никогда не говорил открыто о том, что происходит в стенах дома в Варсонофьевском переулке, но все отлично знали: там находится одно из подразделений КГБ. Однако это была не просто штаб-квартира одного из управлений, в здании находился центр контроля телефонных переговоров. Под землей он соединялся кабелями с псевдоготическим, красного кирпича, зданием, стоящим в двухстах метрах от Лубянки, в Милютинском переулке, – старейшей в Москве центральной телефонной станцией{31}.
В середине августа 1991 года в этих двух домах шла лихорадочная деятельность: 12-й отдел КГБ, отвечавший за прослушку, буквально стоял на ушах.
15 августа Крючков в срочном порядке вызвал из отпуска начальника отдела Евгения Калгина. Калгин начинал карьеру водителем Андропова, но быстро дорос до его личного помощника. Позже, когда пост председателя КГБ занял ученик Андропова Крючков, Калгин, известный своей лояльностью, был назначен главой 12-го отдела и, перепрыгнув несколько званий, стал генерал-майором{32}. Калгин прибыл на встречу к Крючкову и тут же получил распоряжение внимательно прослушивать разговоры всех, кто имел хоть какие-то контакты с Борисом Ельциным, избранным в июне президентом Российской Федерации, которая в то время была одной из республик СССР.
Калгину велено было прослушивать служебные и домашние телефоны всех членов правительства Ельцина и лояльных ему депутатов – КГБ хотел знать, как они реагируют на происходящее в Москве, и вычислить их контакты. Еще в конце июля КГБ перехватил разговор Горбачева и Ельцина, в котором они обсуждали смещение Крючкова. Крючков решил действовать на опережение, и первой его целью стал Горбачев.
Калгин взял на себя подготовительную работу. Основная нагрузка легла на шестой отдел 12-го отдела – «контролеров», как называли их в КГБ, – женщин в наушниках, чьей работой была прослушка и запись телефонных разговоров советских граждан. На следующий день, 16 августа, Калгин проинструктировал начальницу шестого отдела Зуйкову, и та вызвала из отпусков всех своих сотрудников.
17 августа Крючков позвонил Калгину и велел «взять на слуховой контроль» линию Геннадия Янаева, чтобы удостовериться, что тот не «даст задний ход». 18-го Борис Ельцин вернулся в Москву из Казахстана, и Калгину было приказано «взять на контроль» и его линии{33}. Начальница шестого отдела собрала самых проверенных и надежных подчиненных и велела передавать всю перехваченную информацию лично Калгину по его внутреннему телефону. Им было поручено прослушивать 169 телефонных номеров. Пятому отделу 12-го отдела, отвечающему за прослушку иностранцев, поручили слушать 74 номера{34}. Операция началась{35}. В тот же день спецслужбы заблокировали Горбачева в Крыму.
