Газета Завтра Газета - Газета Завтра 508 (33 2003)
В романе нет имён, но все его персонажи знакомы и задевают почти портретным сходством…
История ГКЧП — это не только история искусного предательства, коварства врагов, но и непроходимой глупости высших чиновников СССР. Я хорошо помню то время. Я был обычным советским капитаном, коих служило в тогдашней армии, наверное, даже не десятки, а сотни тысяч. И наблюдая за тем, как в стране раскручивался маховик "демократии", как по всем окраинам страны гнилыми поганками нарождались всякого рода "народные" и "национальные" "фронты", как улицы затапливала шизофреническая мерзость с повадками одесских шулеров и нахрапистостью бердичевских комиссаров, я, как и ещё сотни тысяч других капитанов, недоумевал, почему наши командующие и министры столь сонно и тупо наблюдают за этой гангреной. Не надо быть каким-то сверхинформированным человеком или "особо допущенным" агентом, чтобы понять, к чему движется страна. И видя это, мы в своём кругу откровенно ненавидели мерзкого, меченого каиновой печатью генсека, который из-под рейтуз своей жёнушки, с косноязычеем степного ямщика и вероломностью поволжского ушкуйника, заталкивал в страну всё новые мегатонны разрушительной идеологии. Ругали вялого и чересчур преданного власти министра обороны. Откровенно удивлялись недальновидности тогдашнего председателя КГБ. Они что, не видели, куда движется страна? Не понимали, чем закончится эта игра в демократию?
Но ещё больше мы не понимали их чиновничий страх перед собственным народом. Со всех концов Союза в Москву шли миллионы писем, в которых люди требовали от власти остановить этот беспредел. Готовы были с оружием в руках сражаться за единство страны. Армии и корпуса, расквартированные в национальных окраинах и уже с избытком хлебнувшие кровавой "свободы", окровавленной "независимости", готовы были по первому же приказу смести эту мразь, вернуть порядок и спокойствие. Но наши генералы и министры не спешили обращаться к народу, опираться на его мощь и верность. Наоборот, они тупо и глупо несли с трибун всякую верноподданническую чушь о "верности идеям перестройки", "новом политическом мышлении", "гласности и демократии". Лепетали про необходимость сохранения какого-то "гражданского мира", о налаживании диалога и прочую чушь.
Мы ненавидели и презирали этих людей.
Помню, как в первый день функционирования ГКЧП мой приятель, слушатель одной из академий, узнав об объявлении чрезвычайного положения, тут же спросил своего сослуживца, вернувшегося со службы: "Оружие вам выдали?"
"Да ты что? — удивился его друг. — Какое оружие? Нам сказали сохранять спокойствие и порядок".
"И что, даже этих, — и он перечислил несколько фамилий из числа местных академических демократов, — не арестовали?" "Нет! — ответил его друг. — Одни у "Белого дома" крутятся, а другие ходят по академии с лицами великомучеников".
"Тогда это не ГКЧП, а кучка старых безмозглых импотентов, которым пора в домах престарелых в постели ссаться, а не перевороты делать, — махнул рукой мой знакомец. — Ничего у этих дураков не получится!"
Этот разговор я почему-то вспомнил, закрыв последнюю главу романа.
Тогда, двенадцать лет назад, суждения моего товарища мне казались до обидного приземлёнными, слишком примитивными. Мне казалось, что всё на самом деле сложнее, изощреннее и продуманнее. Что за каждым шагом ГКЧП стоит некий расчёт, некая тактика, и вот-вот всё пойдёт так, как нужно. Но день шёл за днём, а ситуация всё ухудшалась и ухудшалось — и наконец просто взорвалась. ГКЧП был объявлен вне закона, "демократия" победила.
Сегодня, прочитав роман, я предельно ясно понимаю всю правоту и мудрость моего товарища. "Гэкачеписты" действительно оказались недостойны ни своих высоких должностей, ни того шанса, который им дала история. Они были "слишком" чиновники, "слишком" верноподданные и, к огромному сожалению, до обидного недостаточно солдаты, недостаточно коммунисты, недостаточно мужчины. Вся их воля, все их замыслы, все их наполеоновские планы не превысили масштаба нескольких кабинетов и пары десятков телефонных номеров. Они всерьёз думали, что историей можно управлять по телефону. И потому они проиграли. Но цена ставок в этом проигрыше была слишком высока. Судьба почти трёхсот миллионов людей и целой цивилизации. И потому это уже не просто проигрыш — это преступление.
ГРИБ — СИМВОЛ ПРЕДАТЕЛЬСТВА
Олег Головин
19 августа 2003 0
34(509)
Date: 20-08-2003
Author: Олег ГОЛОВИН
ГРИБ — СИМВОЛ ПРЕДАТЕЛЬСТВА
Птеродактили, обгладывающие рубиновые звезды Кремля, памятники Ленину, вышагивающие единой колонной на праздничном параде. Два кенгуру в виде академика Сахарова и его нервно покуривающей супруги, выпрыгивающие впереди демонстрации демократов. И наконец, мутогенный гриб на окне у Чекиста, преследующий несчастного героя по подземельям, как символ предательства.
Новая редакция романа Александра Проханова "Последний солдат империи", выпущенная издательством "Ад Маргинем", поражает своим принципиально новым взглядом на трагические события августа 1991 года. Главный герой запланированного семикнижия Проханова генерал спецслужб Белосельцев от романа к роману все более чутко и болезненно воспринимает окружающую действительность. Вокруг него происходит невообразимая, фантасмагорическая феерия, которая, словно смерч, закручивает Белосельцева против его воли, делая невольным участником Заговора. Надо признать, что описание подобных феерий распада мастерски получается у Проханова. "Мой любимый театр — это театр военных действий!" — любит он повторять. Хотя в то же время, в противовес Проханову техногенному, существует и Проханов-лирик.
Под воздействием столь любимой автором конспирологии, теории заговоров главный герой "Последнего солдата империи", наивно стремящийся сохранить державу, не дать развалить супостатам Советский Союз, своими действиями только помогает врагам Отечества. Подобный сюжет присутствует не только в этом романе Проханова. "Красно-коричневый", рассказывающий о событиях 1993 года, своей сюжетной линией как две капли воды похож на "Последнего солдата империи". Те же демоны в виде огромных липких пузырей, проплывающие в воспаленном сознании главного героя, та же поездка с любимой на природу (затишье перед бурей) в качестве преддверия кульминации, и снова и снова кровавое убийство главного героя на последней странице романа. Такое ощущение, что Проханов просто не может оставить своего героя в живых — так в каждой из семи книг про генерала Белосельцева этот самый Белосельцев погибает. Чтобы, как птица Феникс, воскреснуть в следующем романе.
"Последний солдат империи", кроме неподражаемой, набирающей обороты от романа к роману образности, отличает новая историческая аналогия, предлагаемая писателем. По сути, это новое видение событий 12-летней давности есть не что иное, как вызов старому обществу, причем вызов, открывшийся в тылу. Ведь именно Проханова наши либералы долго и упорно называли "идеологом ГКЧП", причем после августа-91 ему одному приходилось отвечать за все ГКЧП. Как ни странно, но после амнистии многие гэкачеписты ушли в коммерческие структуры, самоустранясь от исторической ответственности за те события. Среди таковых оказался и реальный прототип главного антигероя романа — Чекиста. Создалось такое ощущение, что Проханов остался часовым охранять воинскую часть, офицеры которой давно бежали, а его просто забыли предупредить об этом. Чем больше проходит времени, тем больше возникает вопросов, связанных с ролью спецслужб в дни августовской контрреволюции. Проханов предлагает оригинальный вариант ответа на них: именно Чекист и являлся центром Заговора, демиургом, связующим два параллельных центра — Горбачева и Ельцина — с тем, чтобы вовремя передать власть от одного к другому. Подобный поворот является закономерным в череде последних открытий — откровения Горбачева о том, что его целью было уничтожение коммунизма и многих других похожих выступлений. Роман "Последний солдат империи" насквозь пронизан духом предательства. Там предают все, кроме, разумеется, генерала Белосельцева. Таким образом, у главного героя образуется дикий страх перед ощущением предательства, которое материализуется в том самом страшном грибе-мутанте. И та схватка, которая происходит между этим грибом и Белосельцевым в туннеле метро, незримо продолжается на протяжении всего романа.
С другой стороны, бескомпромиссность Белосельцева легко объяснима. Генерал настолько слепо верит в Идею, служению которой отдал всю свою жизнь, что жизнь вне этой Идеи для него невозможна. Такие, как Белосельцев, несмотря на то, что разведчики (равно как и герои других прохановских романов) не умеют мимикрировать, и в этом их слабость. Поэтому легко объяснима их смерть от чужих рук в финале — автор избавляет их от необходимости суицида.
