Газета Завтра Газета - Газета Завтра 433 (11 2002)
Авария — вся большая проделанная работа может быть поставлена под сомнение, ведь мы, кроме всего прочего, уже на старте (США — 1972 год, СССР — 1976 год) начала работ существенно отставали от США.
Задача пуска: работа двигателя 120 секунд, набор мощности по штатной циклограмме в случае нормального хода испытаний, "перекладка" сопел двигателя на заданные углы и другие эволюции, за 10 секунд до окончания — сброс мощности на 30% от номинала, конец работы.
Команда подачи азота в полость ступени уже прошла… СОН был нейтральным, ну, дай-то Бог…
"Пуск"… толчок во всем бункере, нулевая видимость — белый туман. Постепенно в белом тумане проступает яркий вертикальный огненный стержень, газовый поток упорядочивается — сопла видно четко, чисто, струя пламени ровная, устойчивая, тугая, плотная, в ушах и во всем теле ощущение обузданной, послушной мощи, на фоне мощного гула идет отсчет секунд…
Оцепенение людей, поток пламени, пьянящий гул мощности Днепрогэса, сжатой в объеме нескольких метров, — и только испытатели делают свое дело. Слышны метки времени. Вдруг сопла ожили, поворот, еще поворот, четко неотвратимо — фантастика, упругие покачивания качками с разной частотой — "змейка" — невероятно! Вдруг гул ослабевает, как жаль — жажда наслаждения укрощенной, управляемой, нечеловеческой, циклопической мощью, как приятны секунды опьянения, чувства власти над неземной титанической мощью, так долго не поддававшейся нашей воле…
Факел исчез так же неожиданно, как и появился, мертвая тишина… Это надо пройти!
Бросаемся друг другу в обьятия. Ура! Слезы радости — не стыдно, заслуженно…
Особые поздравления испытателям — они переполнены гордостью! Заслуженно, мы этой минуты ждали два года!
Бункер открыт. Вдруг на меня навалились усталость, опустошенность, полная апатия, слабость физическая, надо уйти в себя, пройти мертвую точку. Осматриваюсь — не один я такой: кто-то вышел из бункера на свежий воздух, кто-то жадно курит, общность рассыпалась, обмякла — последействие перенапряжения.
Во время ВОВ я много видел руин. Несмотря на благополучный исход испытаний — двигатель, ступень и стенд выдержали их — стенд имел вид руин…
Потоки воды, клочковатый пар в разных местах этого гигантского сооружения, разбитые стекла под ногами скользят по металлу… Как всегда, нас выручили русская запасливость и хорошая работа проектантов и строителей, укрепивших стенд под эти испытания. Впоследствии этот стенд еще выдержал несколько подобных испытаний достойно. Дело в том, что закладывался он под меньшую размерность двигателей — под семерку С. П. Королева и отработал свое сполна. Омский стенд под двигатель для "Энергии" был еще не готов…
"Если хочешь сделать дело, ищи средства, если нет — ищи причины, мешающие делу", — вспомнилась притча, высеченная в зале коллегии МОМа.
Осмотр стенда закончен, как можно ближе осмотр двигателя, все внешне чисто, разборка покажет запас прочности. В направлении северо-востока от стенда в совершенно безоблачном небе плывет белое, как лебедь, в треть неба, экологически чистое, как слеза младенца, облако…
Двигатель существует, в этом убедились самые ярые маловеры, а их было немало.
Успех надо было развивать. В 1985 году были проведены испытания в Загорске еще двух блоков "А", т. е. 1-й ступени ракеты "Энергия", и, самое интересное, осуществлена на реальной ракете 11К77 работа в полете, т. е. в натурных испытаниях доказана устойчивая работа связки: двигатель-ракета-СУ…
Декабрь 1992 г.
ДМИТРИЧУ – 70
11 марта 2002 2 0
11(434)
Date: 12-03-2002
ДМИТРИЧУ – 70
Неужто семьдесят, О. Д.?
Но как глаза твои горят!
Но по "Энергии" тебе
Нет равных даже в пятьдесят!
Все, кто с тобой в шеренге шли
Плечом к плечу дорогой жизни,
Дивились щедрости души,
Служеньем трепетным Отчизне.
К тебе не прилипали слухи,
В тебе любили Человека,
Ты не менялся с ремеслухи,
Хотя с тех пор прошло полвека.
Ни принципов, ни клятв не продал,
Министр Союза, Секретарь;
Не пел подонкам власти оды,
Судьбу поставив на Алтарь!
И Космос для тебя всегда
Не только был твоей работой —
То обитания среда
Для Граждан твоего полета.
Прими же наши поздравленья,
И хоть страна уже не та,
Твои системы управленья —
Часть оборонного щита.
И можно у людей спросить,
Причем не разбирая кланов,
Как много сделал на Руси
ОЛЕГ БАКЛАНОВ!
март 2002 года
Жанн Зинченко
СЛОВО О КОСМИЧЕСКОМ БАКЛАНОВЕ
Александр Проханов
11 марта 2002 8 0
11(434)
Date: 12-03-2002
Author: Александр Проханов
СЛОВО О КОСМИЧЕСКОМ БАКЛАНОВЕ
В 80-е годы я увлекался советской военной техносферой. Я был одним из немногих, кому удалось описать советскую "ядерную триаду". Посещение ракетных шахт, ядерных испытаний, походы на подводных лодках, полеты на супербомбардировщиках над полюсом показали мне огромную, скрытую от посторонних глаз военную цивилизацию Советского Союза. Среди военных испытателей, командиров подводных крейсеров, ученых, разрабатывающих в секретных лабораториях лазерное космическое оружие, я искал фигуру, искал образ, который аккумулировал бы в себе философию этого грандиозного, ориентированного в Космос процесса. Искал прототип для будущего романа. Так я издалека углядел Олега Бакланова.
В недавнем прошлом — министр-оборонщик, ведавший ракетостроением, космическими проектами, подхвативший Королёвскую экспансию в мироздание, организатор колоссальных начинаний, связанных с выходом на межпланетные орбиты, Олег Бакланов стал секретарем ЦК. Политик, крупный партиец, он привнес в свою партийную и государственную деятель-ность пафос советского технократизма. Мне хотелось познакомиться с ним, увидеть его лицо. Я совершил дерзкий для той поры шаг: напрямую обратился к его помощникам. Попросил о встрече, попросил о возможности взять у него интервью.
Я полагал, что будут препоны, будут партийное чванство, бесконечное колебание, исследование моих целей и моих интересов. Вместо этого через два дня раздался звонок помощника, и я оказался в кабинете Олега Дмитриевича. Это был кабинет на Старой площади в новом здании ЦК — просторный, светлый, оформленный в стиле позднего советского дизайна, несший в себе пуританскую скромность и техническую оснащенность. Я сидел с Баклановым за длинным дубовым столом, мы вели первую, осторожную, "пристрелочную" беседу, исследуя возможности и интересы друг друга, а молодой фотограф ходил вокруг нас и с разных направлений делал наши фотографии. После этой беседы мы странным образом подружились, как могут дружить разделенные субоардинационным пространством вовсе не именитый писатель и крупнейший государственный деятель, чье функциони-рование связано с абсолютной государственной тайной. Бакланов приблизил меня к себе, и в своих многочисленных инспекционных военных поездках приглашал меня в качестве спутника, включая в состав закрытых государственных делегаций. Это позволяло мне увидеть многое и небывалое.
Во время нашей поездки на Байконур, помню, как мы поднимались с Баклановым на скоростном лифте вдоль белого, как слоновый бивень, бесконечно-огромного и прекрасного тела ракеты "Энергия", которая стояла на старте и готова была брызнуть своей колоссальной огненной мощью. Через 10 часов со стартовой площадки "Протон" я наблюдал выход в космос "Бурана". Металлическая белая птица сделала один виток вокруг земли и опустилась тут же на бетонные поля Байконура, неся в себе раскаленное дыхание космоса. Во время нашей поездки в закрытые атомные города Урала и Сибири мы побывали в предместье Томска, где я видел, как механические руки, автоматические манипуляторы, отделенные от человека толстыми, защищающими от радиации стеклами, собирают, прессуют, монтируют плутониевые полушария — начинку будущих ядерных боеголовок. Во время поездки в Удмуртию я видел испытания новейших боевых машин пехоты и бэтээров, которых с таким нетерпением ожидала армия. В Семипалатинске на ядерном полигоне мне довелось увидеть взрыв горы, в недра которой был внедрен термоядерный заряд. Помню, как ударило по планете страшным глубинным ударом, взрывная волна пошла гулять по всему земному шару, а верхушка горы взлетела черным дымным фонтаном. Олег Бакланов взял меня в Афганистан в составе последней советской правительственной делегации. Мы обсуждали с Наджибулой проблему поставки советских боеприпасов и танковых масел. Это была моя последняя встреча с Наджибулой. Очень скоро я увидел жуткий снимок, где лидер Афганистана, изуродованный, изрезанный, замученный до смерти, качался в петле.
