Газета Завтра Газета - Газета Завтра 334 (17 2000)
…Не зря говорят, что самое опасное на войне — это первый и последний день. Лейтенанта покалечило в его первый час на войне…
Инженеры, осматривавшие "восьмерку", только головами качали. Работы теперь как минимум на неделю. И если сам Гусаров к этому случаю отнесся вполне философски, то его штурман явно "клинил". Сначала он жадно "высосал" целую пачку "Явы", а ведь не курил до этого ни разу. Затем вообще впал в апатию. Молча сидел за столом, не обращая внимания ни на что и не откликаясь на обращения.
Понятное дело, что сегодня экипажу дали отдых. Самого Гусарова уже давно след простыл. И Вовка примерно догадывался, где тот может сейчас находиться. Еще с вечера Гусаров бредил "Балтикой", которую на Ханкалу почему-то упорно не завозили.
Васильев подошел, сел напротив, и Вовка заметил лихорадочный блеск в его глазах. В руках Васильев по-прежнему держал свою затрепанную книжицу. "Молитвослов", — прочел Вовка название… Отыскал чистые стаканы и плеснул в них водки.
— Давай, за здоровье!
— Не-е, — протянул Васильев, — не буду. Я теперь вообще больше не пью.
— Ты кончай "грузиться", — Вовка озабоченно нахмурился. — Бывает. Все мы дырки привозили. Мы, в конце концов, военные летчики, а не армия спасения.
Конечно, не по шерсти, когда видишь, как по тебе бьют. И привыкнуть к этому нельзя. Очко-то, оно не железное. У всех жим-жим! И у командующего, и у летехи последнего. Но и впадать в ступор нельзя. Прошло уже. Все! Выпей и забудь!
Андрей непокорно сверкнул глазами. Сжал в руках томик "Молитвослова", как партбилет перед голосованием.
— Магомедыч, ты в Бога веришь?
— А то как же. Вот, смотри… — Вовка вытащил из-за ворота крестик на тесемке. — Перед командировкой жена отвела меня в церковь, крестила. Так что я теперь православный татарин. Иже еси на небеси, но водку на земле пью…
… Через час Васильев заплетающимся языком объяснял, рубя ладонью воздух:
— …И понимаешь, я же его рожу вижу. Пасть оскаленную, глаза выпученные. Вижу, как он затвор дергает вперед-назад. Как пламя ствол закрывает. Он, сука, по мне лупит. Понимаешь! По мне! Я Сереге кричу — бей! А он все тянет и тянет. И так целую вечность. Затвор дергается. Вспышки. Дырки в стекле, а Серега все не стреляет…
Сам Вовка слушал этот словесный поток уже в полудреме. Ему было хорошо и спокойно. Выговаривается Васильев. Водки выпил. Значит, в себя приходит. Главное — в себе это не держать, снять с души.
И его так же "клинило" в свое время. В прошлую "Чечню", когда впервые его "восьмерка" сошлась в дуэли с чечиковской "зэушкой". Тогда все решали доли мгновения. Восьмерка с десантурой на борту обогнула скалу, выходя в район десантирования, и буквально наскочила на дудаевскую "зэушку", развернувшуюся на скальном балконе. Отвернуть, уйти было нельзя. Слева и снизу гребень скалы. Развернуться вправо? Но это значит подставиться под огонь в упор, а с такого расстояния — никакого шанса уцелеть. И он инстинктивно, практически "на пятке", развернулся и, резко накренив "восьмерку", поймал в прицел зенитку. Он еще успел увидеть, как лихорадочно крутит баранку наводки чеченский наводчик, ловя его самого в паутину прицела. Он увидел, как напрягся "дух", как его нога потянулась к педали "спуска", и в этот момент он надавил на гашетку "нурсов", а потом, дав максимальный газ, рванул ручку управления на себя. Близкий разрыв подбросил вертолет и он, уже едва увернувшись от скалы, скользнул в спасительную чашу долины.
А потом на аэродроме он вот так же курил одну сигарету за другой и цедил сквозь зубы обжигающий спирт — универсальный русский "антишок"…
Сколько с тех пор было таких вот дуэлей, сколько раз по прилету техники считали дырки в фюзеляже?
ВООБЩЕ, С КАЖДЫМ ГОДОМ мужиков из старой гвардии остается все меньше и меньше. Из тех, кто прошел Афган, летал в Африке, кто помнит времена Союза. Это уже все больше командиры полков, командующие. Редко кто в комэсках задержался. А вот Салимов так в замполитах и остался. Ну, не тянет его командирствовать. Не тот характер. Ему нравится с людьми работать, быть среди них. И летать.
Где только он не летал! Работал с космонавтами. Разыскивал приземлившиеся экипажи. Потом занесло его в Африку, в Анголу. Потом была первая чеченская война. Командировка в Таджикистан. И вот теперь он третий месяц здесь…
Новую власть Салимов недолюбливает. А за что ее любить? Ну, к примеру, какому кремлевскому остолопу взбрело в голову заменить слово "замполит" детсадовским "воспитатель".
Принципиально Салимов не выбросил и свой партбилет. "Я — советский человек", — говорит он о себе, — "и меня уже не переделаешь…"
Правда, в полученном им от Министерства обороны коттедже на Смоленщине он больше склонился к буржуазной роскоши, своими руками обустроив в подвале отличную баню и выкопав бассейн…
К обеду вернулся Серега Гусаров. Да не один, а с двумя журналистами. Усадил их за стол, из парашютной сумки на стол извлекли целую батарею "Балтики".
— Знакомься, Володя, — это журналисты. Наши ребята.
Салимов к журналистам относился вполне добродушно, но настороженно. Но когда выяснил, что ребята "свои", из "Русского дома", — расслабился. Свои — гадость не напишут. Это не НТВ.
Гусаров, конечно, хитрюга. Пиво покупали гости…
— Что такое вертолет? — грозно спрашивал Серега захмелевших репортеров. — Представьте себе карандаш, на его кончик насажен огурец, и этот огурец крутится. Это и есть вертолет. Самый странный и удивительный летательный аппарат из всех созданных человеком. Он противоречит всем нормальным законам авиатехники. Вот центр тяжести. В вертолете он находится над головой летчика. То есть вертушка — система абсолютно нестабильная. Она устойчиво держится в воздухе исключительно за счет автоматики.
В лицах журналистов с каждой фразой становилось все больше напряжения и по всему было видно, что желания летать на "нестабильном аппарате" у них резко поубавилось.
— А мы на нем не просто летаем по прямой. Мы воюем, людей возим. Это же самое близкое пехоте оружие. Вертолет — это солдат современной войны. Я вчера тридцать две дырки привез, а "ласточка" вытянула, выдержала. Умница, а не машина!
Серегу несло…
Расходились заполночь. Журналисты, счастливые своим ощущением причастности, как пишут в газетах, к "героическому летному труду", изрядно "расслабленные", обнимались, долго писали на визитках телефоны, звали в гости. Гусаров их тоже звал "полетать" с ним, когда его "ласточку" починят…
Когда Салимов с Гусаровым вернулись в казарму, стол уже был пуст и застелен вместо скатерти чистой простыней. Выходной закончился…
–С ДЕСАНТОМ ПОЙДЕТ пара Салимова. Ее прикроет пара Кайданова. Район падения "сушки" предположительно — вот этот склон, — командир остро заточенным карандашом очертил кружок на карте. — Летчик на связь вышел один раз сразу после приземления. Доложил, что жив и отходит от места приземления. И тут же отключился. Боится, чтобы не запеленговали. Пээсесовский вертолет подбит и сел вот здесь, — карандаш вновь вывел небольшой овал на карте, — ведут бой в окружении. Погода в районе падения — "сму", нижний край — тысяча. "Сушку", предположительно, сбил пэзээрка. Разведка докладывает, что в этом районе у "чечей" действует до пяти "зэушек". Поэтому головы не терять. Любая работа — только с противозенитным маневром. Все. На взлет!
Летчики бегом бросились к машинам. Взвыли движки, захлопали, набирая скорость, сливаясь в мерцающие диски, лопасти.
…Сорок минут назад летчик СУ-25, работавший в предгорье, успел передать, что самолет подбит и падает. А еще через полчаса была подбита вертушка с поисково-спасательной группой, вылетевшей на поиск сбитого пилота. И вот теперь группа вылетала на эвакуацию сбитых ребят.
Десантники в салоне хмуро и сосредоточенно готовились к бою. Подтягивали ремни "разгрузок", навинчивали запалы на запасные гранаты, топили в "стаканах" подствольников заточенные цилиндры гранат.
Боевики отлично понимают, что русские не бросят своих, что за ними прилетит подмога. А это значит, что группу может ждать новая засада. Возможно, еще более мощная и изощренная. И готовым надо быть ко всему.
…Салимов отжал рычаг общего шага и мягко отдал ручку управления. Тотчас земля стремительно ухнула вниз, а затем, наползая на лицо, заскользила под фюзеляж.
Справа, в пеленге, пристроился ведомый, и пара Ми-8, словно взявшие след гончие, уставившись кабинами в землю, рванулась к синеющим вдали горам. Над ними чуть в стороне прошелестели винтами "двадцать четверки" звена прикрытия.
