Андрей Буровский - Россия будущего
Много говорили и сейчас говорят о помощи западных спецслужб диссидентам. Скажем сразу: помощь определенно была; вопрос только о масштабах этой помощи. Скорее всего, вовсе не «Запад сделал диссидентов». Но когда они появились, им оказалось очень уж выгодно помогать. Диссиденты давали аргументы в руки врагам СССР и к тому же дестабилизировали внутреннюю обстановку. Какая же спецслужба упустит такую возможность!!!
Движение диссидентов объединяло не врагов социализма, а его сторонников. Они хотели не прекратить эксперимент, а поставить другой эксперимент, по своей собственной программе. Они очень отличались от белогвардейцев по своей психологии, поведению, нравам.
Белогвардейцы и стали воевать, чтобы сохранить нормальную жизнь, не дать изгадить ее кабинетным теоретикам и болтунам, жаждущим воплотить в жизнь свою болтовню.
Диссиденты сами были из племени этих болтунов, «борцами» и «революционерами» по глубокому нравственному убеждению.
Как писала виднейший лидер диссидентов, глава Демократического союза Валерия Новодворская:
— Я из породы Павки Корчагина!
Читатели постарше помнят: Павел Корчагин — это полусумасшедший коммунистический фанатик из образцового революционного романа Н. Островского «Как закалялась сталь». Этот роман в советское время «проходили» по всем программам по литературе. Сейчас тот роман почти забыт, потому что никому и ни за чем не нужен, но Валерия Новодворская вспомнила именно его.
Среди диссидентов был высок процент людей, вообще не способных к нормальной жизни в обществе. Политический строй тут ни при чем, они при любом строе не были бы ни на что способны, разве что бегать, орать, махать руками и возмущаться всем на свете. Примерно этим они и занимались, и если смогли сыграть роль — то только в уникальных, совершенно исключительных условиях Советского Союза 1960–1980-х годов.
Многие диссиденты были не вполне вменяемыми людьми. Как писал кумир диссидентов, отец советской водородной бомбы А. Сахаров, «многим людям из диссидентского движения не помешало бы доброжелательное внимание психиатра». Андрей Сахаров — видный, очень заслуженный диссидент, и никто за язык его не тянул.
■ А на человека со стороны общество диссидентов производило устрашающее впечатление.
Если бы диссиденты были способны, они устроили бы самую настоящую революцию. Но, к счастью, они были разобщены, каждый тянул в свою сторону. Не возникло ничего похожего на «партию нового типа» Ленина.
Движение диссидентов было очень верхушечным и ни в коем случае не народным. В основном это были писатели, ученые, специалисты. Как правило, столичные жители. Как писал видный диссидент Григорий Поме-ранц, «большинство диссидентов жили на Юго-Западе Москвы». Как видите, можно было очень точно определить, где именно они встречаются. Так сказать, ареал распространения.
Среди диссидентов было много потомков коммунистов 1920–1930-х годов, репрессированных Сталиным. Эти люди занимали особое, привилегированное положение, жили в особых поселках и регулярно получали очень неплохие пайки.
■ Общее число диссидентов в СССР 1980-х годов не превышало и 1000 человек.
Что, собственно, требовали диссиденты? Формально: самых святых вещей! Соблюдения законности, выполнения требований международного сообщества. Они не желали понимать, что живут в идеологическом обществе и что с ними расправляются не как с политической оппозицией, а как с еретиками.
■ Шуму от них было гораздо больше, чем самих диссидентов.
Власти СССР не давали спуску диссидентам, но и репрессии были совсем не такие уж страшные. Белогвардейцев в 1920–1950-е годы давили намного более жестоко, истребляя целыми семьями и целыми общественными пластами.
Диссидентов репрессировали сугубо индивидуально, и чтобы попасть под жернова, надо было не просто болтать, а что-то реально сделать против советской власти. Скажем, родственники Андрея Сахарова не разделяли его убеждений и не принимали никакого участия в диссидентском движении. Никто из них не подвергался никаким репрессиям.
Диссидентов, как правило, ссылали прочь из Москвы и Петербурга, не давали заниматься престижной, интеллектуальной работой, мешали делать карьеру. Самых рьяных сажали в лагеря по статье 70, «распространение заведомо лживых измышлений о политическом и общественном строе СССР».
Иные попадали и в психушку, о «репрессивной медицине» говорили по всему миру.
Не собираюсь оправдывать ни власти СССР, ни исполнителей этой политики. Но уж простите, а сами диссиденты чем были лучше? Валерия Новодворская в своей книге долго описывала, как ее пытали электрошоком и бормашиной — но ведь она сама с удовольствием делала бы то же самое. И не только со своими мучителями, а со всеми нами — с теми, кто не собирается бегать и орать под ее знаменами и по ее указке.
Белогвардейцы нравственно и культурно превосходили своих советских врагов — но у диссидентов нет никакого нравственного превосходства. Это люди того же общества, и притом не самой лучшей, не самой здоровой ее части.
Уже в пору «перестройки» большая часть диссидентов не стала строить в России другого общества, а выехала за границу. В их числе и вдова Сахарова Елена Боннэр с тремя детьми от прежних браков.
■ В пропагандистской литературе их упорно называли «дети Сахарова»: при том что это дети Боннэр от первого брака. Настоящие сыновья Сахарова не имели никакого отношения к диссидентской деятельности отца.
Во всем Красноярске жило всего 3 диссидента. Все трое выехали в США. Один из них вернулся, разочаровавшись теперь уже и в своем новом Отечестве. Теперь он опять «борется», но уже под другим знаменем. Теперь он рьяный и «убежденный» сталинист и «борется» за возведение в Красноярске памятника Сталину.
Можно ли принимать всерьез его самого и других диссидентов, пусть судит сам читатель.
Выводы о врагах
Получается — ни внешние, ни внутренние враги СССР не смогли нанести ему смертельных ударов. Удары были порой очень сильные, чувствительные, но система всякий раз выживала. Она даже становилась сильнее, потому что училась на ошибках и на решении проблем.
Сейчас трудно даже представить себе, в каком стабильном, неизменном мире мы жили еще в 1960-е и даже в начале 1980-х годов. Тогда никому и в голову не могло прийти, как мало времени осталось Советскому Союзу. Даже в начале 1980-х мы жили в убеждении, что СССР будет существовать неограниченно долго, гораздо дольше наших коротких жизней.
В 1989 году у экспедиционного костра впервые мы заговорили о том, что неизбежен взрыв. СССР будет гнить и вести арьергардные бои еще долго, но неизбежна революция. После нее возникнет другое государство, с другими границами и с другим общественным, экономическим и политическим строем.
Мы не хотели принимать участие в этой революции. Мы хотели уцелеть во время взрыва, и при мысли о нем у нас больно сжималось сердце. Это было уже летом 1989 года, СССР оставалось чуть больше двух лет. А еще в 1988 году у нас, у верхушки гуманитарной интеллигенции СССР, не было никаких предчувствий.
ЧАСТЬ II. ПОЧЕМУ ЖЕ РУХНУЛ СОВЕТСКИЙ СОЮЗ?!
Народ России мечтает о заре демократии!
Гайдар, 1990 г.
Русский народ надо русифицировать.
Баркашов, 1992 г.
Ленин — це ж батько нашого народу...
Из телевизора, 1989 г.
Глава 1. ЧТО ЖЕ С НАМИ СЛУЧИЛОСЬ?
Кончилась послевоенная эпоха. Но какие эпохи приходят на смену послевоенным? Предвоенные.
А. Беннингтон
Кто смог развалить СССР
Развалить СССР смогли одна внешняя причина — кризис идеологии и две грозные внутренние силы: экономика и собственная советская элита. Действительно: СССР и возник как идеологическое государство. Первая в мире страна рабочих и крестьян, он осмысливал себя как прибежище передовых идей и прогресса. Стоило ослабеть идеологии, как и сама империя начала стремительно разваливаться.
Во-первых, СССР утратил поддержку «прогрессивной общественности» Запада. То есть очень большой части ее интеллектуальной и политической элиты.
Во-вторых, сами советские люди утрачивали перспективу. Пока они считали себя советскими людьми, а свою официальную идеологию «правильной», они мирились со всеми недостатками жизни в СССР. Чем сильнее слабела идеология, тем критичнее относились советские люди к своему обществу.
В 1970-е и 1980-е годы люди видели, что советская идеология не может реализовать поставленные ею цели: построить коммунизм. В начале 1960-х Хрущев заявил, что к 1980 году коммунизм «будет в основном построен». Эта задача не была выполнена совершенно никак.
