Александр Тарасов - Молодёжь России: «No Future»?
Но в «дыре» между поколением «старых» приспособленцев и подрастающим поколением «новых» оказались две возрастные группы, которые невозможно стопроцентно интегрировать в новую систему и которые имманентно враждебны ей — даже если эта враждебность не проявляется открыто, активно и в политических формах. Во-первых, это люди, чье мировоззрение сформировалось в период «позднего застоя» и которые сознательно выбрали путь отказа от интеграции в брежневскую систему. Являясь духовными наследниками «бурных шестидесятых», они, даже внешне сохраняя лояльность «новой России», не могут принять ее — и даже на уровне семьи обречены продуцировать новые оппозиционные кадры. Поделать с этим ничего нельзя, разве только физически истребить их всех поголовно — а это несколько миллионов человек. К тому же, еще до «перестройки» они путем проб и ошибок смогли создать несколько «неформальных» социальных структур, которые, как выяснилось, принципиально неуничтожимы силовыми методами и запрограммированы на полную регенерацию «с нуля»[29].
Второй такой возрастной группой оказалось «поколение ранней перестройки», чье идеологическое и социокультурное формирование завершилось в конце 80-х гг. Явившись расширенным и несколько «сниженным», «омассовленным» вариантом «поколения Системы», «поколения дворников и сторожей», оно параллельно с усвоением достижений старших братьев быстро активно включилось в социальные, культурные и политические процессы «ранней перестройки» и оказалось изначально нацелено на гораздо более жесткую оценку действительности, на предъявление к ней высоких социальных и моральных требований. Творческий труд представляется этой группе более важным, чем внешнее благосостояние. Зачастую они сами прекрасно осознают невозможность своего включения в «капиталистическую Россию» — тем более в роли «шестерок» новой криминальной буржуазии. Очень убедительно об этом написал лидер петроградских анархо-коммунистов и председатель Петербургского комитета «Студенческой защиты» Фред Щербаков[30].
Культурный и образовательный уровень этих двух возрастных групп, идеологическая и социальная направленность их активных представителей, да и просто уровень притязаний и система представлений о «нормальном» мире и образе жизни не дают им возможности без моральных и психологических травм вписаться в сегодняшнюю Россию. Тем более что устанавливаемые сверху «шаблоны культуры» и модели поведения не просто чужды им (они чужды значительной части населения), но унизительны и агрессивно оскорбительны. Литература, которую они привыкли читать (часто рискуя попасть под репрессии) заменена чудовищной по качеству «палп-массой», макулатурой в ярких обложках. Кино, которое они привыкли смотреть, вытеснено с экранов откровенно десятисортной голливудчиной и отечественной «подражательской» продукцией. Театр, которым они занимались и который смотрели (экспериментальные студии, как правило), убит новым строем. Живопись, которой они занимались и «потребителем» которой они были, оказалась не нужна обществу нуворишей, а сами живописцы вынуждены делать и продавать «китч а-ля рюсс», чтобы прокормить себя (естественно, на подлинное творчество не хватает ни времени, ни сил). Рок-музыка, которая была своеобразным символом этих возрастных групп и которая воспринималась ими в первую очередь как социальная музыка, как музыка протеста[31], была вытеснена китчем, «попсой», а вчерашние «братья-бунтари» (а отчасти и кумиры) оказались купленными на корню шоу-бизнесом и деградировали до откровенной кабатчины, как Б. Гребенщиков и Ю. Шевчук, а то и просто скатились до проституированного существования «телекулинара», как А. Макаревич. Эта эволюция вчерашних вождей, кстати, болезненно переживается их бывшими «братьями по бунту» и инициирует ненависть к «предателям». Не менее психотравмирующе воспринимается ими и то, что система образов «поколения протеста», тщательно разработанная ими для «опознания своих» и демонстрации вызова «чужим», полностью заимствована «массовой культурой» и превращена в чисто декоративный элемент шоу-бизнеса.
Именно представители «поколений протеста» стояли у основ единственной действительно массовой радикальной молодежной организации — профсоюза «Студенческая защита» — и участвовали в крупнейших после октября 1993 г. беспорядках в Москве.
Поскольку средства массовой информации позорно замолчали эти события (что, кстати, случайным быть не может), позволю себе вкратце изложить суть происшедшего.
Первые беспорядки имели место 12 апреля 1994 г. В них участвовало до 3 тыс. студентов. Беспорядки начались стихийно, когда власти демонстративно проигнорировали пикет официальных студенческих профсоюзов перед «Белым домом». Тогда студенты устроили марш на Кремль и, вступая периодически в уличные схватки с ОМОНом и милицией, дошли до Кутафьей башни, где основная часть демонстрантов была рассеяна, но несколько сот студентов прорвались через Александровский сад к ГУМу, а затем, опять-таки сломав кордон ОМОНа, через ГУМ на Красную площадь. В результате беспорядков от 60 до 80 студентов были жестоко избиты, 9 человек арестовано. Некоторые участники беспорядков подверглись затем внесудебным преследованиям, например, нынешний лидер «Студенческой защиты» Дмитрий Костенко был отчислен из аспирантуры. Однако вскоре после беспорядков власти срочно изыскали средства для выплаты задержанных стипендий и решили также повысить стипендии студентам и аспирантам. Беспорядки 12 апреля 1994 г. явились стимулом для создания профсоюза «Студенческая защита».
Второй раз студенческие беспорядки в Москве произошли ровно через год — 12 апреля 1995 г. В беспорядки вновь вылился студенческий митинг перед «Белым домом» — вновь с требованиями повышения стипендий и своевременной их выплаты. В беспорядках участвовало свыше 3 тыс. студентов, которые вели себя очень слаженно и организованно (несмотря на то, что лидеры «Студенческой защиты» были арестованы милицией до начала беспорядков, что и явилось породившей их причиной). Хотя власти были явно подготовлены к такому обороту событий и стянули к месту митинга и в район Нового Арбата подразделения ОМОНа, студентам вновь удалось прорваться до Кремля (через Старый Арбат), по дороге загнав ОМОН в спецмашины, забросав камнями и пустыми бутылками здание Минобороны и расписав его стены антивоенными лозунгами. Движение колонны сопровождалось ожесточенными схватками с милицией и ОМОНом (2 милиционера получили тяжелые травмы головы, было разбито несколько милицейских машин) и, хотя большая часть колонны была рассеяна на Манежной площади, несколько сот студентов прорвались на Театральную площадь и Никольскую. Беспорядки таким образом распространились на весь центр города, и для «нейтрализации» студентов, помимо ОМОНа и милиции, были задействованы части ВВ.
В ходе беспорядков было избито свыше 200 студентов, свыше 30 — арестовано. Показательно, что «большая пресса» и электронные СМИ полностью проигнорировали крупнейшие с октября 1993 г. беспорядки, проходившие в течение 3 часов в центре столицы России. Особенно это удивительно для TV, которое обычно не пропускает ни одной самой крошечной уличной акции, проводящейся, например, фашистами. Показательно также и то, что не была освещена в «большой прессе» и электронных СМИ пресс-конференция «Студенческой защиты», посвященная беспорядкам 12 апреля 1995 г., которая прошла 16 апреля и на которой присутствовало свыше 50 журналистов (в том числе TV и радио).
Очевидно, власти надеются дождаться следующих беспорядков — уже с человеческими жертвами — чтобы затем громогласно обвинить студентов в «экстремизме», по методике, разработанной властями ФРГ по отношению к бездомной молодежи (сквоттерам)[32].
Между тем, хорошо бы разобраться, что такое «экстремизм». Когда одна из ветвей власти расстреливает в центре столицы из танков здание парламента — это, очевидно, «не экстремизм». Когда правительственная авиация бомбит села и города (Грозный, например) на своей собственной территории, убивая десятки тысяч людей, — это тоже «не экстремизм». Когда власть имущие создают такие экономические условия, которые лишают людей жилья, работы, медицинского обслуживания, средств к существованию и приводят к противоестественной убыли населения за 3 года на 2 млн человек — это тоже, очевидно, «не экстремизм». А когда не желающие играть роль пешек в играх «взрослых дядь» юноши выходят на улицы с камнями в руках — это, безусловно, «экстремизм»!
О том, что думает по этому поводу сама молодежь, можно узнать из яркого «Обращения» Партизанского движения — чисто молодежной организации:
«Из тебя сделали маргинала. Из тебя сделают в лучшем случае приставку к тому или иному конвейеру, в худшем — выбросят на свалку как некачественный товар…
