Рольф Эдберг - Письма Колумбу
По-прежнему индейские племена устраняются, когда они «ничего не значат для экономики области». Случалось, что нефтяные компании, поставляющие горючее для наших самоходных колесниц, сжигали деревни и забрасывали бомбами индейцев, стоящих на пути прогресса.
По сей день в некоторых кругах почитают невинной традицией развлекаться убийством индейцев. Для привлечения бизнесменов устраиваются настоящие сафари. Когда не так давно несколько льянерос предстали перед судом за то, что убили полтора десятка индейцев, они с удивленной миной оправдывались тем, что всю жизнь только и слышали о праве людей убивать индейцев — «таких же животных, как олени и игуаны». Суд оправдал их.
Суть дела мало в чем изменилась с Вашего времени. Только приемы порой отличаются.
Настала очередь последних убежищ. Племена, которые, естественно, слышали о завоевателях, но пятьсот лет ухитрялись не попадаться им на глаза, теперь изгоняются из своих укрытий. Как раз когда пишутся эти строки, обнаружено прежде неизвестное завоевателям племя.
Началось освоение последних обширных дебрей — огромной области Амазонии, превышающей площадью Западную Европу. Иногда частные и получастные фирмы, стремящиеся захватить оставшиеся владения индейцев, нанимают для черной работы пистолейрос. Иногда летающие колесницы сеют смерть и опустошение в лесных деревушках. Однако чаще действуют более тонко, используя сахар с мышьяком, зараженные оспой одеяла. Индейцы пусть пеняют на себя, никто не принуждает их есть этот сахар или укрываться теми одеялами. Недавно международная комиссия юристов установила, что официальное бюро по охране индейцев в крупнейшей латиноамериканской стране{24} деятельно участвовало в операциях, стоивших жизни девяноста тысячам индейцев. Несколько чиновников, уличенных во взяточничестве, были уволены; на том все и кончилось.
Следом за случайными частными инициативами развернули планомерное освоение государственные организации. Центральная идея — распороть дебри пересекающей весь континент пятитысячекилометровой магистралью с расходящимися в обе стороны пальцами дорог. Тотчас явились межнациональные тресты, чтобы наложить руку на ранее труднодоступные ресурсы. Гудят моторные пилы, к небу поднимаются клубы дыма, стираются с лица земли обширные лесные области, живой элемент которых составляли, в частности, индейцы. Около миллиона кабоклос — безземельных — направляют на освободившиеся площади, чтобы осваивали целину. И чтобы заглушить громкие требования земельной реформы. За кабоклос следуют скотоводы, захватывая огромные владения. Приходит конец племенам, мнившим себя надежно защищенными зеленым сумраком лесов.
Мое время — очевидец того, как уничтожается часть человечества. Но мы закрываем глаза. Так же, как Ваше время закрывало глаза на разоблачения Лас Касаса. Как закрывали глаза каучуковые лорды Лондона. Закрываем глаза смущенно, сознавая свою причастность.
В Карибии и на берегах материка рано начал ощущаться недостаток в людях, которых можно было принудить работать на поселенцев. Надо было искать где-то еще.
Лас Касас, друг индейцев, предлагает везти в Карибию черных невольников. Ничтоже сумняшеся он объединяет вместе две в корне различные идеи. Главная цель, разумеется, спасти последние остатки коренного населения; это ему не удастся. Побочная цель — обеспечить поселенцев требуемой рабочей силой; тут он вполне преуспеет. К тому времени, когда он осознает свой просчет, идею перехватят люди дела. Император Карл V, друг поселенцев, щедрой рукой выдает разрешения на импорт африканцев.
Уже в тот час, когда Вы посадили Ваши суда на песчаные бары в бухте, названной Вами Санта-Глория, Эспаньола принимает первого черного раба. Минет еще десяток лет, и к этому острову подойдет первый невольничий корабль. Цвета Карибии потемнеют: из бронзовой она станет черной.
На первых порах за поставки отвечают португальцы. Им не привыкать, еще во времена Генриха Мореплавателя начали они конкурировать в работорговле с арабами. Вам все это ведомо, сами курсировали вдоль берегов Африки.
Между тем центры экономической мощи перемещаются из Средиземноморья в приморские государства Северо-Западной Европы. Здесь смотрят с завистью на богатства, выкачиваемые Испанией из своих колоний. Желают участвовать в сделках, касающихся как обеих Америк, так и Африки.
Ведь это по Вашему предложению папская булла поделила Индию восточную и Индию западную (тогда полагали, что речь идет о двух частях единого целого) между Испанией и Португалией. Теперь французский король Франциск I еретически заявляет, что хотел бы увидеть в завещании Адама пункт, отказывающий ему в наследовании части обитаемого мира. К Франциску присоединяются голландцы и англичане.
Поначалу правители пользуются услугами пиратов. Буканьеры, члены буйного берегового братства{25}, вторгаются в Карибию, кто с королевской грамотой, кто без нее, но все с неутолимой жаждой рома и золота. Нападая на каравеллы, похищают награбленное испанцами инкское золото, перехватывают серебряные караваны из страны мехика, нападают на испанские колонии, грабя их и расправляясь с испанцами чуть ли не так же, как те расправлялись с индейцами. По воле буканьеров часть островного мира становится всеобщим владением среди ничейного моря. Первая их оперативная база — Эспаньола; затем они перебираются сюда, на южный берег Ямайки.
После того как буканьеры сделали свое дело, пожали почести и успели стать помехой, на сцену выходят сами государственные власти. На Эспаньоле французы оттесняют испанцев в западную часть острова и учреждают колонию, которая становится их богатейшей заморской территорией; один корсиканский капрал, взойдя на престол французских императоров и перекраивая карту Европы, даже помышляет о том, чтобы сделать Эспаньолу центром североамериканской колониальной империи. На Ямайке англичане сбрасывают испанцев в море, очистив остров от них так же основательно, как до того испанцы очистили его от араваков. Поток невольников заметно возрастает. Оптовая торговля человеческой плотью становится большим бизнесом. И снова нити тянутся в прошлое — к Вам, сеньор Альмиранте. Вам ли этого не знать: кто, как не Вы, во время Второй экспедиции, когда всерьез началась колонизация, привезли с собой детей подлинной Индии — саженцы сахарного тростника. В следующем столетии сахар уже белое золото; сахарные колонии — имперские сокровищницы. Из-за них разгораются войны, ведутся споры на мирных конференциях. На какое-то время данный остров становится крупнейшим в мире поставщиком сахара.
Белое золото и чернокожие люди неразрывно связаны. На сахаре и черных невольниках вырастает новая общественная формация — плантократия. Пассат, что привел сюда Ваши каравеллы, гонит через Океан и невольничьи корабли. Не так давно рабы, прикованные к веслам, стирали руки в кровь на галерах Генуи и Венеции. Паруса освободили их от весел. Теперь при помощи парусов возят человеческий груз; скованных вместе невольников загоняют в тесные ниши, где невозможно выпрямиться в рост все те сорок, а то и шестьдесят дней, что длится плавание. Свирепствуют оспа и дизентерия, люди мрут пачками, тела выбрасывают в море. Те немногие, кому удается распилить оковы, сами прыгают за борт. Вода вокруг невольничьих судов кишит акулами.
Англия разрабатывает хитрую тройную систему, каждое звено которой приносит прибыль. Ткани — продукт развивающейся отечественной отрасли — обменивают в Африке на рабов. Невольников отправляют в Карибию, где за них получают сахар, в свою очередь доставляемый в Англию. Ливерпуль — главный центр работорговли — процветает. Один английский аристократ с подобающей его сословию чистосердечностью украшает свой герб изображением негра в кандалах.
Бывшая оперативная база буканьеров на юге Ямайки становится центром деятельности работорговцев. По мере того как Карибия насыщается невольниками, торговля переносится на материк. Крупный импортер — Бразилия. В Северной Америке, где широко начинают выращивать хлопчатник, освоенный еще араваками, чернокожие рабы становятся необходимой принадлежностью плантаций. Новые изобретения в прядении и ткачестве поощряют развитие хлопководства, что в свою очередь ведет к дальнейшим изобретениям; возникает массовое производство — и растет потребность в рабах.
Плетки со свистом рассекают воздух. Семьи чернокожих разрушаются, людей разных племен, не понимающих язык друг друга, принуждают жить вместе, им навязывают новую речь — трудную для произношения, далекую от мира их представлений. Иные невольники по образованию превосходят своих господ. И на этот недуг есть средство: во многих местах закон запрещает обучать рабов грамоте.
