Журнал Русская жизнь - Москва (сентябрь 2008)
Подборку подготовила Мария Бахарева
Ярослав Леонтьев
В мир - бах
Судьба Якова Фишмана
Доктор химии
В субботу 6 июля 1918 года, около трех часов пополудни, в двухэтажном особняке сахарозаводчика фон Берга в Денежном переулке, вблизи московского Арбата, прогремел оглушительный взрыв… Пройдет немного времени, и Велимир Хлебников напишет в «Плоскости XVIII» поэмы «Зангези»:
Было проделано чудо жестокости,Въелось железо человечеству до кости,Пушки отдыхали лишь по воскресеньям,Ружья воткнуть казалось спасеньем.Приказ грозе и тишине,Германский меч был в вышине.И когда мир приехал у какого-то договора на горбахЧерез три в пятойБыл убит эсером Мирбах.
Имя этого эсера, знакомца Хлебникова, Гумилева, Есенина, Маяковского, - Якова Блюмкина - сейчас вспоминают достаточно часто. Но сегодня речь пойдет не о нем, а о его тезке и земляке, оставшемся, как и положено профессионалу из спецслужб, за кадром всей этой истории. В отличие от Марии Спиридоновой (Алла Демидова), Прошьяна (Армен Джагарханян), Дзержинского (Василий Лановой) и самого Блюмкина (Вячеслав Шалевич), советские зрители не увидели кинематографического образа Якова Фишмана в фильме Юлия Карасика «Шестое июля» по одноименной пьесе Михаила Шатрова…
Яков Моисеевич Фишман родился в Одессе в 1887 году. В марте того же года старший брат Ленина, талантливый студент-химик, замеченный Менделеевым, Александр Ульянов, неудачно пытался выступить в роли «нового Кибальчича» в момент подготовки покушения на Александра III. Младший Ульянов, как известно, шел «другим путем» и вместо петли одного императора предпочитал денежные субсидии (хотя, как выясняется, не особенно значительные) от кайзера другой империи. За что и выразил соболезнование (объективности ради опять же заметим, довольно таки сдержанное) императорскому посланнику, убитому наследниками партии, к которой принадлежал его брат. Роль «нового Кибальчича» в июле 18-го сыграл недавний преподаватель Неаполитанского университета и будущий начальник Военно-химического управления РККА Фишман.
Земляк Блюмкина и Троцкого Фишман по окончании 2-й Одесской гимназии поступил на физико-математический факультет Новороссийского университета. Осенью 1905 года Фишман впервые появился в Петербурге, войдя в состав Совета рабочих депутатов, руководителем которого после ареста его первого председателя Хрусталева-Носаря, был еще один недоучившийся студент физмата того же Новороссийского университета Лев Бронштейн, превратившийся к тому времени в Троцкого. Одесские студенты не только пытались верховодить питерскими рабочими, но и учить их городской «герилье». Фишман, например, руководил боевой дружиной Порохового завода. Однако аресты «советчиков» случились прежде восстания. 18-летнему Якову посчастливилось избежать наказания, хотя в итоге ему пришлось возвращаться домой. В семье он нашел поддержку прежде всего в лице младшего брата Вениамина - будущего политкаторжанина и ярого эсера. В родных пенатах Яков, впрочем, без дела не засиделся и приступил к подготовке покушения на председателя местного отдела «Союза русского народа» графа Коновницына. Граф был племянником декабриста и внуком генерала, героя Отечественной войны 1812 года, ставшего при Николае I военным министром. По его почину для противоборства революционерам в Одессе с августа 1906 года начала формироваться Белая гвардия, разделенная на шесть сотен. Несмотря на сомнительную репутацию коррупционера и алкоголика, Коновницын сделался настоящим неформальным хозяином южнорусского порто-франко. Его боевики терроризировали не только еврейское население города и студентов Новороссийского университета, но и иностранных подданных. С именем Коновницына был связан международный скандал, когда в начале 1907 года в российский МИД обратились с нотами протеста итальянский посол и австро-венгерский консул, обеспокоенные тем, что имущество и жизнь иностранцев в Одессе подвергается постоянной опасности. Однако у графа и его подручных нашелся влиятельный покровитель - командующий войсками Одесского военного округа барон Каульбарс, и скандал оказался замят.
Соратники Фишмана по партии социалистов-революционеров несколько раз готовили покушения на Коновницына и Каульбарса, однако охранке удавалось их предотвратить. Тогда имевший репутацию серьезного боевика Фишман взял ликвидацию лидера черносотенцев на себя. Но в разгар подготовки этой акции он тоже был внезапно арестован. Правда, улик в отношении него (на то он и был опытным конспиратором) оказалось недостаточно, на суде его оправдали. После освобождения Фишман предпочел отправиться в Москву, где его избрали в состав Московского комитета партии эсеров. Но тут как раз во время партконференции нагрянула полиция, и в итоге Яков снова оказался в тюрьме - на сей раз уже всерьез и надолго. В 1908 году за принадлежность к террористической организации его отправили на поселение в Туруханский край. Советскому человеку, воспитывавшемуся если и не на «Кратком курсе истории ВКП(б)», так на знаменитой песне Юза Алешковского, нет надобности пояснять, что это такое.
В этих гиблых местах побывали не только Фишман и Сосо Джугашвили, но и многие другие революционеры, включая Якова Свердлова и лидера анархистов Льва Черного. Поздней осенью 1908 года здесь вспыхнул бунт ссыльных. Путь повстанцев, разоруживших и убивших нескольких стражников, сперва лежал на Туруханск, который они, захватив полицейское управление и пополнив силы за счет освобожденных политических и уголовников, содержавшихся в местной тюрьме, удерживали в течение нескольких дней. По дороге, в местечке Тунгуска бунтари останавливались на отдых в домике в селении Осиновка, где жил ссыльно-поселенец Фишман. Пытаясь двигаться в сторону Беренгова моря для побега в Америку, бунтари были настигнуты погоней в Хатанге. Часть из них была убита в бою, остальные приговорены к повешению и к вечной каторге. Хотя Фишман и не присоединился к затеянной ими авантюре, но по обвинению в содействии бунтарям его арестовали и этапировали в Енисейск, где он провел год под следствием в тюрьме.
В общей сложности в предреволюционное время Яков Моисеевич провел в заключении и в ссылке пять с половиной лет. Однако в июле 1911 года ему удалось удачно бежать - сначала в Китай, а затем, после длительного морского путешествия, в Италию. Здесь он поступил в Неаполитанский университет, подав в качестве удостоверяющего его личность документа… тюремное свидетельство. (Об этом вспоминал не кто иной, как общавшийся с Фишманом в Италии широко известный сталинский зодчий Борис Иофан, возводивший Дом на набережной.) Интересно, что спустя пару лет тот же маршрут проделал и младший брат Якова Вениамин. Отбыв четыре года каторги, он также сумел сбежать из ссылки в Киренском уезде Иркутской губернии и добраться до Италии. Очутившись в «вечном городе», он поступил на математический факультет Римского университета.
В 1915 году Яков Фишман окончил химфак университета в Неаполе со степенью доктора естественных наук и сразу же поступил в Высшую магистерскую школу. Параллельно он в течение трех лет работал ассистентом в Неаполитанской политехнической школе по кафедре промышленной химии и товароведения, специализируясь по взрывчатым и отравляющим веществам. Окончив Высшую школу в апреле 1917 года со степенью магистра химии, Фишман вернулся в революционную Россию. Второе пришествие в столицу уже не одесского мальчика, но закаленного в туруханских льдах и оттаявшего в благословенной Италии мужа, привело его на политический Олимп. Конечно, в Петрограде тогда хватало «олимпийцев» и без него, но Яков Моисеевич не растворился бесследно среди них. Однажды на него даже обратил внимание сотрудничавший в эсеровских газетах Михаил Пришвин, записавший в дневнике: «8 сентября. На Бассейной в подвале клуб „Земля и Воля“. Потолок низенький, а стены в красном. Мария Спиридонова сговаривается с шайкой рабочих и солдат - „левых социалистов-революционеров-интернационалистов“… Особенно в глаза лезет какой-то Фишман, самодовольная морда, гордая своей плюшевой шляпой».
Спустя короткое время наш герой стал депутатом Петросовета и членом Петроградского комитета ПСР. Являясь одним из лидеров левого крыла эсеровской партии, Фишман активно сотрудничал с большевиками и в октябре был введен в состав Петроградского военно-революционного комитета (ВРК). После свержения Временного правительства и перехода власти к большевистско-левоэсеровской коалиции, в декабре 17-го его назначают заместителем председателя Петроградского комитета ПЛСР и одновременно заместителем председателя Комитета по борьбе с пьянством и погромами, который возглавил старый большевик Владимир Бонч-Бруевич. Был среди балтийских братишек тогда в ходу популярный лозунг: «Допьем Романовские остатки!». Причем главным Робин-гудом в отношении продолжавшего действовать сухого закона, беспощадно громившим винные склады и безвозмездно раздававшим все до последней бутылки любому страждущему, был не кто иной, как старший брат матроса Железняка. Тогда хитрый лис Бонч-Бруевич поручил Фишману на пару с идейным анархистом Анатолием Железняковым разогнать погромщиков, что им и удалось. Но это было лишь началом бурной, со своими взлетами и падениями, карьеры Якова Моисеевича.
