Газета Завтра Газета - Газета Завтра 940 (47 2011)
Второй возможный фактор срыва в системный кризис — масштабная техногенная катастрофа из-за износа советской технологической инфраструктуры.
Оценить вероятность этого почти невозможно, так как главным процессом здесь является не физический износ, а воровство на ремонте, почти не поддающееся оценке.
Может привести к системному кризису и "обострение дружбы народов выше обычного" практически в любой форме, — например, в форме реализации идеи очередной "великой Албании" "от моря до моря" и до Волгограда.
И наконец, причиной слома сгнившей общественной системы может стать внутренний ценностный, идеологический конфликт между кланами "либералов", истово верующих, что человек существует для материального потребления, и "силовиков", полагающих, что смысл его жизни в самоутверждении (и желательно за счет других).
Однако практически в любом случае в результате системного кризиса правящий класс в массе своей уедет в свои европейские, американские и (в существенно меньшей степени) азиатские и австралийские поместья. Человеку свойственно верить в то, что он разрушает, — и, подобно уголовникам, поющим сентиментальные песни о маме, в реальной жизни часто вбитой ими в могилу, российский правящий класс в массе своей верит в неприкосновенность своей неряшливо отмытой собственности на Западе.
В результате массового отъезда правящего класса его позиции захватывают представители 3-4 уровня бюрократии и бизнеса, уже сейчас разъяренные от необходимости делать заведомо бессмысленные или прямо вредные вещи. Интересно, что, по ряду наблюдений, максимальная ненависть к руководству "Единой России" наблюдается отнюдь не у отмороженной оппозиции, а на среднем уровне ее же регионального руководства, — квалифицированных, умных и энергичных людей, вынужденных заниматься разнообразными клоунадами и прекрасно понимающих свою роль.
Эти люди придут во власть далеко не только из патриотических соображений; часть из них испытывает все прелести кризиса среднего возраста, а большинство так и вовсе захочет наворовать столько же, сколько предыдущее поколение. Ведь уезжать на пенсию хорошо в поместье, а в небольшую квартирку, пусть даже и, например, в Венеции, — элементарно скучно.
Однако, придя к власти, они окажутся перед необходимостью спасать страну, восстанавливая распавшуюся систему управления — пусть даже и не для страны, а для возможности будущего воровства. Но в процессе стабилизации ситуации, заглянув в зияющую черноту небытия, они на всю оставшуюся жизнь поймут невозможность пренебрежения общественными интересами, так как это пренебрежение ведет к ужасу системного кризиса.
Ответственность будет впечатана в них не по-хорошему — демократией, а по-плохому — страхом, но мы помним эффективность этого на примере поколения Брежнева. Они навсегда запомнили, что, если готовиться к войне как-то не так, настанет 22 июня, — и вся их жизнь прошла в рамках решения сверхзадачи "лишь бы не было войны". Они вели агрессивную, жесткую политику, Советская армия воевала практически всегда, — но впечатанную в них страхом сверхзадачу они в итоге выполнили.
Так и новое поколение управленцев будет ответственно перед обществом, — а значит, будет проводить разумную государственную политику, из которой вырастет массовое благосостояние, которое, в свою очередь, обеспечит переход от примерно сегодняшнего по жесткости (но не коррупционного, а модернизационного) авторитаризма к демократии.
Дополнительным фактором, поддерживающим их, станет позиция Запада: ради простого выживания страны новым лидерам России придется ущемлять интересы глобального бизнеса, действуя в рамках общей тенденции разделения глобального мира на макрорегионы, которая будет прогрессировать. С учетом мстительности ряда западных демократий это довольно быстро сделает их "невъездными" в фешенебельные страны, навязав им вынужденный патриотизм и усилив их мотивацию к обеспечению развития России.
В силу изложенного они смогут осуществить не просто модернизацию и вполне эпическое "собирание земель русских", но и создание новой российской цивилизации ("Пятой империи", по классификации А.А.Проханова), — хотя, возможно, стартовать им придется даже в худших условиях, чем после гражданской войны.
ПОЧЕМУ СИСТЕМНЫЙ КРИЗИС ВСЁ ЕЩЕ НЕ ПРЕДОПРЕДЕЛЕН
Единственная, хотя и весьма скромная, надежда на избежание системного кризиса связана, как это ни смешно в свете вышеизложенного звучит, с возвращением Путина.
Настойчивые питерские разговоры о его категорическом нежелании возвращаться, при всем своем безусловно пропагандистском характере, скорее всего, отражали реальное положение дел. В самом деле: возвращаться на старое место, к прежним обязанностям, — всегда элементарно скучно, а Путин, насколько можно судить, уже обеспечил себе всё, о чем только мог мечтать. Да и просто опасно возвращать себя "на галеры" в условиях непредсказуемого развития мирового кризиса, — гораздо разумней иметь там кого-либо, всецело удовлетворенного "отливанием в граните", переводом стрелок и всенародной игрой в бадминтон.
Единственные причины путинского возвращения, вероятно, — страх, который быстро и полностью переломил вполне понятное стремление к сладкой жизни. Причина этого страха очевидна: практическая отмена международного права в ходе уничтожения Ливии и глобальное сафари на долговечных авторитарных лидеров, которые вдруг показались какому-нибудь подающему надежды клерку госдепартамента недостаточно проамериканскими. Примеры Мубарака и Каддафи (еще живого в момент осуществления по-ельцински элегантной "рокировочки") могли стать для Путина вполне доступными и убедительными доказательствами того, что единственный для него способ сохранить жизнь — это сохранить власть.
При всей примитивности, это исключительно сильная, а главное для нас — нерыночная и некоррупционная мотивация.
И наличие такой мотивации у победителя, как мы скоро узнаем, самых демократических, толерантных и транспарентных в нашей истории выборов 2012 года вселяет некоторую надежду.
От понимания того, что сохранить жизнь нельзя без сохранения власти, остается всего один шаг до понимания того, что надежно сохранить власть можно только в сильной и успешной, а не сгнившей из-за твоей собственной коррупции стране. Ведь власть в стране, идущей по пути Ливии или Египта, отныне не может чувствовать себя уверенно. При любой лояльности "вашингтонскому обкому" в любой момент могут прилететь "волшебники в голубых вертолетах", — может быть, даже ооновских, — и начать показывать ставшее в этом году стандартным голливудское кино про плохого диктатора и хороших повстанцев. Ведь при современном темпе развития военных технологий и растущем в армии отвращении к правящим коррупционерам ядерное оружие перестанет быть фактором глобального сдерживания уже в близком будущем.
Значит, чтобы сохранить власть, надо не допустить превращения страны в аналог Ливии или Египта, — а это в современных российских условиях означает полномасштабную, комплексную, всеобъемлющую модернизацию в стиле 30-х годов.
Но описанный шаг очень труден и опасен.
Прежде всего, российская модернизация, как было показано выше, прямо и непосредственно противоречит коммерческим интересам глобального бизнеса, а также развитых стран и Китая, так как неминуемо усилит и без того чрезмерно острую глобальную конкуренцию.
Но шаг к модернизации породит не только внешнее, но и внутреннее напряжение. Оффшорная, по точному определению Суркова, "аристократия" держит в развитых странах критически значимые для себя активы — от денег до детей и любовниц. В этой ситуации напряженность в отношениях с развитым миром, возникшая из-за политики российского руководства, будет означать для этого руководства неизбежный и жесткий конфликт с ней.
Чтобы сделать шаг к модернизации, Путину придется объявить политическую войну на уничтожение всем, кто не захочет или не сможет сделать его вместе с ним. А это значит — почти всему правящему классу, всей политической системе, которую этот же самый Путин скрупулезно и заботливо, по кирпичику и по человечку, складывал на протяжении всех 2000-х годов.
И в этой борьбе ему придется заново, практически на пустом месте, создавать себе социальную базу и, более того, структуру власти.
Войну с правящим классом в России можно начинать, лишь опираясь на народ, в сложившейся ситуации — под лозунгами борьбы с коррупцией, и быстро формируя костяк новой власти из выдвиженцев из этого народа, быстро и жестко проверяемых в решении возникающих острейших проблем. Данный процесс, стандартный для российской истории от Ивана Грозного до Чубайса и Путина (причины чего впервые были подробно описаны российским историком А.И.Фурсовым), в условиях непрерывно "поднимающейся с колен" "вертикали власти" будет означать действительную, а не сувенирную демократизацию. Правда, он совсем не обязательно будет сопровожден восстановлением даже части формально демократических процедур, попранных в последние годы.
