Жереми Циммерман - Шифропанки: свобода и будущее Интернета
ДЖУЛИАН: Как ты думаешь, может быть, это стандарт для учений ВМС США, который теперь пытаются применить в других областях? Стандарт, установленный решением – международным стратегическим решением – киберкомандования Соединенных Штатов?
ЭНДИ: Похоже на детские тренировочные лагеря нацистов.
ДЖЕЙКОБ: Sie können das sagen weil du bist Deutsche[40]. Нет, не похоже. ВМС участвует в этой игре постольку, поскольку ее финансирует правительство США. Им нужен был тренер, они нашли меня, и я согласился – мне понравилась моя команда, студенты последнего курса. На деле происходит вот что: власти США убеждают людей биться за родину – и пытаются внушить им патриотические чувства. Это была чрезвычайно странная игра: с одной стороны, неплохо знать, как обезопасить систему, и понимать, как работает инфраструктура, от которой зависят наши жизни; с другой – власти не пытались убедить участников во всем этом разобраться, они хотели пробудить в них патриотический пыл, чтобы люди, выполняя подобную работу, были счастливы.
ЭНДИ: Как ни жаль, заинтересованность Соединенных Штатов в безопасности систем очень ограниченна – им нужны уязвимые системы, чтобы можно было захватить над ними контроль. Сегодня криптозащита контролируется не так жестко, как предлагали США около 1998 года, когда отвечавший за международную коммерцию замминистра торговли Дэвид Аарон ездил по миру и ратовал за то, чтобы дать правительству доступ к зашифрованным паролям любого пользователя[41]. Однако криптография все равно считается так называемой технологией двойного применения, и во многих странах ее экспорт в качестве продукта для конечного потребителя ограничен законом, а на мировом уровне данный вопрос регулируют Вассенарские соглашения[42]. В контексте объявления каких-то стран и их действий «злом» это, может, и верное решение, но налицо двойные стандарты – скажем, экспорт технологии телекоммуникационной слежки ограничен в куда меньшей степени[43].
ДЖУЛИАН: Энди, ты много лет работал над созданием криптографических телефонов. О каких видах массовой слежки можно говорить применительно к средствам связи? Каков последний технологический тренд в области «оптовой» слежки и правительственной разведывательной индустрии?
ЭНДИ: Массовое накопление информации. Иначе говоря, власти сохраняют всю телекоммуникацию, все голосовые звонки, весь инфопоток сообщений, любые групповые рассылки SMS, а также данные по интернет-соединениям, в ряде ситуаций ограниченные по крайней мере электронными письмами. Если сравнить военный бюджет с расходами на кибервойну, окажется, что обычное вооружение стоит кучу денег, так что киберсолдаты или массовая слежка чрезвычайно дешевы по сравнению, скажем, с одним самолетом. Один-единственный истребитель стоит…
ДЖУЛИАН: Около ста миллионов.
ЭНДИ: А хранение информации дешевеет с каждым днем. Компьютерный клуб Chaos подсчитал, что хранение с приличным качеством звука всех телефонных разговоров по Германии за год обойдется примерно в 30 миллионов евро, включая административные расходы, а само по себе хранение стоит около 8 миллионов[44].
ДЖУЛИАН: Есть еще компании вроде южноафриканской VASTech, продающие подобные услуги за 10 миллионов в год[45]. «Мы перехватим все ваши звонки и сохраним их для вас». За последние два года подход изменился: раньше перехватывался весь инфопоток из одной страны в другую, потом власть выбирала конкретных индивидов, за которыми хотела следить, и прослушивала их коммуникацию, а теперь перехватывается и сохраняется вообще все – и навечно.
ЭНДИ: Если говорить в общих чертах, ситуация развивалась следующим образом. Раньше гражданина прослушивали, если он занимал дипломатический пост, работал в какой-то компании, подозревался в чем-то или контактировал с людьми, которые делали что-то не то, – и тогда за человеком начинали следить. Сегодня считается, что эффективнее поступать так: «Мы сначала сохраним всю информацию, а потом ее рассортируем». Власти сохраняют инфопоток на долгосрочную перспективу, и деятельность всей индустрии можно разделить на «тактический» и «стратегический» подходы. Тактический сводится вот к чему: «Прямо сейчас, во время собрания, нужно нашпиговать помещение “жучками”, заслать внутрь агента с микрофоном, в начиненной электроникой одежде, развернуть из автомобиля системы слежения GSM (Global System for Mobile communications, Глобальная система мобильной коммуникации), чтобы перехватывать разговоры сразу, не обращаясь к оператору сотовой связи, не получая полицейский ордер на обыск или другие бумажки, без каких-либо юридических процедур». Стратегический подход подразумевает, что мы делаем все то же самое по умолчанию, записываем все подряд и позднее сортируем материалы при помощи аналитических систем.
ДЖУЛИАН: То есть стратегический перехват – это сохранение всего того, что передает спутник связи, и того, что идет по оптоволоконному кабелю.
ЭНДИ: Да, потому что никогда не знаешь, кого и в чем будешь подозревать.
ДЖЕЙКОБ: В Соединенных Штатах рассматривалось дело Агентства национальной безопасности (АНБ) и компании AT&T – второе дело, «Хептинг против AT&T». В Фолсоме, штат Калифорния, Марк Клейн, бывший технический работник телекоммуникационного гиганта AT&T, сообщил, что АНБ сохраняло всю информацию, которую могло получить от AT&T. Они забирали ее оптом – сетевое общение и телефонные звонки, – а значит, всякий раз, когда я звонил по телефону или подключался к Сети в Сан-Франциско в период, о котором говорил Марк Клейн, АНБ получало всю информацию. Оно действовало на территории США против американских граждан[46]. Я более чем уверен в том, что АНБ использовало перехваченную информацию в расследованиях, которые власти проводили, чтобы доказать вину тех или иных людей, и здесь есть множество интересных нюансов, связанных с конституционными правами, – ведь хранить эту информацию они собираются вечно.
ЖЕРЕМИ: Еще есть пример системы Eagle, которую французская компания Amesys продала ливийскому диктатору Каддафи, и в коммерческом договоре значилось: «Механизм перехвата информации в масштабах страны». По сути это была большая коробка: устанавливаешь ее где-либо – и прослушиваешь разговоры всех своих подданных[47].
ДЖУЛИАН: Десять лет назад тотальная слежка казалась фантастикой, в нее верили только параноики, но сегодня стоимость массового перехвата снизилась до того, что даже страны вроде Ливии со сравнительно небольшими ресурсами могут позволить себе приобретать французскую технологию. Большинство стран мира уже перехватывают все инфопотоки. Следующий прорыв случится, когда власть научится понимать перехваченную и сохраненную информацию и эффективно на нее реагировать. Сегодня во многих странах идет стратегический перехват всего инфопотока внутри государства, а также инфопотока из страны вовне, но что касается последующих действий – автоматической блокировки банковского счета и развертывания полицейской операции, обособления каких-то одних групп и освобождения от ответственности других, – до этого еще не дошло. Siemens продает платформу для разведки с автоматическим реагированием. То есть когда цель А появляется в стольких-то метрах от цели Б – а это можно определить по перехваченным данным сотовых телефонов – и цель А получает электронное письмо с неким ключевым словом, производится такое-то действие. Вот что нас ждет.
Борьба с тотальной слежкой по законам человеческим
ЖЕРЕМИ: Факт, что сегодня технология позволяет полностью отслеживать всяческую коммуникацию. Но у данной монеты есть и другая сторона, а именно – что мы можем сделать с этим. Надо признать, что упомянутая тобой тактическая слежка в ряде случаев применяется вполне законно: следователям, которые занимаются плохими парнями, сообществами плохих парней и т. д., использование таких средств может быть при необходимости разрешено под надзором суда. Вопрос в том, где проходит граница между судебным надзором и контролем граждан над применением подобных технологий. Это политический вопрос. Когда возникают такие вопросы, политиков, которые не понимают, о каких технологиях идет речь, просят всего лишь подписать бумагу. Я думаю, что мы, граждане, должны не просто объяснять – в том числе политикам, – как это вообще функционирует, но и вступать в политические дебаты по вопросам использования таких технологий. Я знаю, что в Германии возникло массовое движение против сохранения обобщенной информации, в результате чего конституционный суд отменил соответствующий закон[48]. В ЕС продолжают спорить о пересмотре Директивы о сохранении информации[49].
