Олесь Бузина - Утешение историей
Настоящее имя будущей жены Нестерова было Ядвига Луневская. Родители отдали ее на воспитание в бездетную семью Галецких. Те крестили девочку по православному обряду и дали ей новое имя. Девочка стала русской — по законам Российской империи для этого главным было не происхождение, а вероисповедание. Приняв православие, русским становился и поляк, и еврей, и немец, и кто угодно.
Чтобы не платить реверс, можно было выбрать службу на окраине Империи. В каком-нибудь глухом углу. И один из лучших выпускников столичного элитного училища Нестеров легко пошел на этот шаг! В 1906 году он отправился в 9-ю Восточно-Сибирскую стрелковую артиллерийскую бригаду — во Владивосток. Вместе с ним приехала и будущая супруга. Через три года у них родился первый ребенок — дочка.
Артиллерия незримо связана с небом. Корректировку стрельбы с закрытых позиций пытались производить с воздушных шаров, соединенных проводным телефоном с землей. Нестеров не раз поднимался в небо на аэростате. А потом умудрился лично построить планер, на котором взмыл в воздух.
На выставке. Левый погон принадлежал штабс-капитану Нестерову.
Не имея связей и состояния, молодой офицер мог пробиться наверх, только ухватившись за крыло птицы счастья. Для Нестерова такой птицей стал самолет. Русская авиация делала первые шаги, стремясь ни в чем не отстать от Запада. Великий князь Александр Михайлович — родственник и друг Николая II — делал все для развития нового рода вооруженных сил. Собственно говоря, еще даже не вооруженных. На первых аэропланах не было пулеметов и бомб. Они предназначались только для разведки. Благодаря великому князю в 1910 году в России были открыты три летные школы: в Гатчине под Петербургом, Севастополе и Одессе.
ВОЗДУШНЫЕ ХУЛИГАНЫ. Осенью 1911 года поручик Нестеров поступил в Офицерскую воздухоплавательную школу в Петербурге, а после ее окончания ровно через год — в Гатчинскую авиашколу. В Гатчине находилась квартира лейб-гвардии Кирасирского полка Ее Величества — так называемых «синих кирасир». Один из офицеров этого аристократического полка — князь Владимир Трубецкой — оставил замечательные мемуары о своей службе. Он описывал, как нервировали пожилых военных полеты первых авиаторов над Гатчиной.
Аэропланы, пролетавшие над колонной кавалерии, пугали лошадей. Генерал-кавалерист злился и махал кулаком в небо хулиганам-летчикам: «Трескучая этажерка медленно и тяжело пролетала над нашими головами на высоте всего лишь нескольких аршин, едва не касаясь своими колесами острых кончиков наших пик. Эта безобразная штучка страшно пугала лошадей, заглушая команду начальства и сигналы трубачей, внося своим появлением ужасный кавардак в наше учение. Несмотря на то, что военное поле было большое, гатчинские летчики почему-то норовили летать именно там, где в данную минуту находился наш полк, имея явное намерение похулиганить.
Военная авиация была тогда еще в зачаточном состоянии. Ею интересовались скорее как новым и любопытным видом рискованного спорта, нежели как военным фактором, мощь которого была сомнительна для многих старых начальников-генералов, относившихся к самолетам иронически. Тогдашние гатчинские летчики — эти пионеры летного дела в России — состояли из офицерской молодежи приключенческого типа, которой надоело тянуть лямку в своих полках. Летчики, увлекаясь своим новым делом, однако имели хотя и лихие, но тем не менее хулиганские замашки. В новой школе дисциплина по первоначалу была слабая, и молодым летчикам, видимо, доставляло удовольствие портить ученье, а заодно и настроение таким земным существам, какими были мы, кавалеристы.
При появлении «фармана» наш генерал, как правило, входил в раж, грозил пилоту кулаком, а полковой адъютант, вонзив шпоры в коня, карьером летел к начальнику летной школы с требованием прекратить безобразие, что начальник школы далеко не всегда мог выполнить, ибо не знал способа, каким бы он мог вернуть обратно первобытный самолет, управляемый шутником-летчиком. Наш генерал — фанатик кавалерийских учений — требовал наказания летчика за хулиганство, но начальник летчиков — не меньший фанатик своего дела — напирая на неведомую нам технику, всегда находил оправдания для своих офицеров».
Кто знает, возможно, одним из таких небесных хулиганов, трепавших нервы лошадям и кавалерийским генералам в Гатчине, был и 24-летний поручик Петр Нестеров? После окончания авиационной школы его ждала недолгая служба в Варшаве, где он освоил новейший самолет «Ньюпор», а потом Киев. В нашем городе Нестеровы поселились на Печерске на улице Московской — в двух шагах от тогдашнего ипподрома.
Если открыть справочник «Весь Кĩевъ» за 1914 г., то в разделе «3-я Авiацiонная рота» (дореволюционная орфография сохранена) значится и «воен. летч. поруч. Нестеровъ Пет. Ник.». Весь состав русских авиационных сил печатался совершенно открыто. То же самое, кстати, делали военные Австро-Венгрии и Германии, публикуя списки всех своих офицеров, кроме разведчиков, естественно. Военную тайну составляла не численность армии, хорошо известная противникам благодаря открытым парламентским системам, которые выделяли средства на нужды обороны, а оперативные планы командования.
Фигура Нестерова из экспозиции Военно-исторического музея в киевском Доме офицеров.
ГОД СЛАВЫ. Первая мировая война началась для России 1 августа 1914 года. Войска Киевского военного округа, развернутые в Юго-Западный фронт под командованием генерала Николая Иванова, повели смелое наступление на австрийский город Львов. Воздушная разведка приобрела решающее значение. С неба были хорошо видны колонны русских дивизий. Двухместный самолет-разведчик «Альбатрос», пилотируемый унтер-офицером Францом Малиной (летчик-наблюдатель барон Розенталь), несколько раз появлялся над позициями наших войск 26 августа (8 сентября по н. ст.) в районе городка Жолква. Австрийцев явно интересовали намерения наступавших русских.
Командир 11-го корпусного авиаотряда Нестеров решил пресечь любопытство противника. Он так торопился в свой аэроплан, что даже не успел пристегнуться. Удар Нестерова пришелся на фюзеляж австрийца. Автор мертвой петли таранил «Альбатрос» колесами своего летательного аппарата. Наблюдавшим с земли показалось, что погиб только австриец. Но через мгновение из русского самолета, потерявшего управление, выпала крошечная фигурка пилота.
Генерал-квартирмейстер (по-нынешнему — начальник оперативного отдела) 3-й армии Михаил Бонч-Бруевич, видевший эту картину, вспоминал: «Какое-то мгновение все мы считали, что бой закончился полной победой нашего летчика, и ждали, что он вот-вот благополучно приземлится… Неожиданно я увидел, как из русского самолета выпала и, обгоняя падающую машину, стремглав полетела вниз крохотная фигура летчика. Это был Нестеров, выбросившийся из разбитого самолета. Парашюта наша авиация еще не знала; читатель вряд ли в состоянии представить себе ужас, который охватил всех нас, следивших за воздушным боем, когда мы увидели славного нашего летчика, камнем падавшего вниз…»
Пропеллер на могиле. Русские летчики хоронят погибший экипаж. Первая мировая война.
Нестерова похоронили в Киеве на Аскольдовой могиле. В 30-е годы, когда кладбище на склонах Днепра ликвидировали, прах выдающегося летчика перенесли на Лукьяновское кладбище. Его словно тянуло к месту, где он впервые завязал свою мертвую петлю. Прижизненная слава Петра Нестерова вписалась в год без одного дня: от 9 сентября 1913 года, когда он совершил свой «кувырок» через голову на Сырецком аэродроме, до 8 сентября 1914-го, ставшего днем смерти основоположника высшего пилотажа и первого пилота, совершившего воздушный таран.
Но таран — не самоубийство. 22 марта 1915 года уроженец Херсонской губернии русский летчик Александр Казаков точно так же, как Нестеров, ударил колесами австрийский «Альбатрос»: «Что-то рвануло, толкнуло, засвистело, в локоть ударил кусок крыла моего «Морана». «Альбатрос» наклонился сначала на один бок, потом сложил крылья и полетел камнем вниз». Наверное, то же самое мог бы рассказать и Нестеров, если бы уцелел. Полковник Казаков стал самым результативным русским асом Первой мировой. На его счету 32 воздушные победы. Нестеров оказался прав — храброму в воздухе «везде опора».
14 сентября 2013 г.
Наследие Богдана
В чаду новой майданной смуты мы совершенно забыли о 360-летии события, навсегда изменившего судьбу не только украинской, но и общерусской истории — Переяславской Раде. Официально она датирована 8 января 1654 года — именно в этот день казачья старшина во главе с гетманом Хмельницким присягнула московскому царю. В недавние советские времена эту дату официально называли «Днем воссоединения Украины с Россией».
