Николай Костомаров - Руина, Мазепа, Мазепинцы

жестокую расправу Бруховецкий после ухода королевского войска из-

под Глухова; не давалось пощады царским изменникам, истребляли

их семьями, жилища их сожигали до тла. Только Кролевец избежал

страшной мести тем, что по уходе короля жители, не дожидаясь

Бруховецкого, сами напали на оставленных в городке польских

жолнеров, одних перебили, других, успевших уйти от бойни*

прогнали, разграбили оставленное в этом городке имущество короля и

польских сенаторов.

Собеский, возвращаясь с войском на правый берег, издал к

жителям левой стороны Днепра универсал такого содержания: <Теперь уже нечего нам воевать, мы люди свои; можем уладить

между собою и устроить все дружелюбно; вот уже начались

переговоры о мире с Москвою; есть надежда, что при помощи Божией

мир состоится. Пусть же только одни войсковые люди обращаются

с оружием, а посполитые должны прекратить свои взаимные

раздоры, обратиться к земледелию и с наступлением весны заняться

засеванием полей, уповая на Бога и ожидая утешительных плодов

от дел рук своих. Его величество король приказал мне обнародовать

его волю: пусть Украина остается в настоящем положении до

окончания мирных переговоров, исполняя обязанность давать войску

продовольствие и квартиры в местечках. Жители, однако, не будут

терпеть от своевольства жолнеров, которым дано строгое

приказание обходиться с хозяевами дворов дружелюбно, жить смирно и

оказывать помощь всем, кто будет ее требовать>.

Не верили украинцы этому универсалу, а толковали его так, что поляки потерпели неудачу и теперь хотят подобру-поздорову

убраться с левой стороны Днепра. Толпы дейников наскакивали

на возвращавшееся войско Собеского и Тетери; приходилось

королевским военным силам на своем обратном пути каждым шагом

овладевать с бою. Близ Сосницы напал на Собеского Скидан, но

был разбит, схвачен и посажен на кол; однако это не остановило

других. На пути, до самого Днепра, дейнеки преследовали коро-

26

левское войско и сзади и с боков, особенно когда приходилось

проходить сквозь леса и переправляться через воды; в селах и

деревнях жители не давали жолнерам хлеба и лошадям корма; потеряв верховых лошадей, польские конники должны были, иду-

*и пешком, тащить на себе свои седла, а между тем, от

изнеможения сами чуть двигали ноги. Когда пришлось им

переправляться через Днепр, тут присоединился к Собескому Чарнецкий, проводивший короля к Могилеву и ворочавшийся в Украину.

Поляки достигли Днепра в самое неудобное время: лед на реке только

что тронулся и еще не прошел; одни переправлялись на байдаках

и лодках между плывущими по реке льдинами, другие

пробирались на салазках в тех местах, где льдины были еще крепки. На

другом берегу Днепра их принимали выстрелами правобережные

малороссияне, которых поднял Серко против польской власти; сам

Серко стоял на берегу там, куда готовился переправляться

Чарнецкий. Но польский военачальник перехитрил тогда своего

неприятеля. Чарнецкий приказал разложить большой огонь близ

Днепра и разгласил, что в этом месте будет совершаться

переправа; по таким вестям туда бросился Серко с козаками; тем

временем поляки переправились в другом месте близ Ржищева и

переправились благополучно, хотя с большою тревогою, каждую

минуту ожидая, что отвлеченный военною хитростью неприятель

узнает свою ошибку и быстро бросится на поляков, прежде чем

они все перейдут на правую сторону. Сам Чарнецкий

переправился через Днепр с своим драгунским полком верхом, вплавь, посреди тающих и быстро несущихся льдин. Козаки узнали свою

ошибку тогда уже, когда не” нашли никого на том месте, где горели

огни, а когда, повернувши оттуда, достигли до Ржищева, переправа у поляков уже окончилась. Серко изготовился было вступить

в битву с перешедшим на правый берег Чарнецким, но вдруг ему

доставлена была весть, что недалеко оттуда татары, возвращаясь

с войны восвояси, гонят с собою множество пленных и стад. Серко

погнался за татарами, разбил их и освободил из неволи несколько

сот малороссиян.

Правобережная Украина оказалась не крепче в повиновении у

поляков, чем левобережная. Малейшая надежда на помощь со

стороны Москвы пробуждала в тамошнем народе давнюю

непримиримую вражду к ляхам. Января 8-го кошевой атаман Серко сдал свое

атаманство какому-то Пилипчате и отправился с охотниками из

запорожцев и украинцев сперва под Тягинь (Бендеры), сжег там и

разорил несколько турецких селений, а оттуда повернул в Украину

возбуждать народ против ляхов и склонять на сторону московского

царя-. К нему явился на содействие посланный от Бруховецкого

Семен Высочан, называемый <полковником гетманским>, то есть

посланным от гетмана,- в отличие от других начальников народных

27

ватаг, выбранных в разных местах и называвшихся также

полковниками. Предприятие Серка удавалось. Едва только в народе

разнесся призыв славного атамана, как по всем городкам, построенным

по берегу Буга и Днестра, в полках Брацлавском, Кальницком, Уманском, в Могилеве, Рашкове и вообще на всем протяжении от

Днепра до Днестра, козаки и поспольство, не дождавшись еще

прихода к себе Серка, составляли ватаги, истребляли поляков и жидов, находившихся у них в городах, и потом произносили присягу

держаться под крепкою рукою царского величества, доколе души у ник

в телесах будут. Брацлавский полковник Остап Гогодь объявил себя

царским сторонником. 13-го марта Серко извещал Косагова, что

уже все украинские города от Днестра до Днепра склонились под

царскую руку.

Едва ли кто-нибудь из сторонников Польши в те дни

возбуждал к себе такую ненависть в малороссиянах, как гетман Тетеря.

Восставшие, избивая ляхов и жидов, выражали свою злобу к этому

<изменнику, ляхскому прислужнику> тем, что воображали себе

его особу, когда расправлялись с другими. Так, в Мошнах1

какой-то малороссиянин, убивая польского пахолка, кричал: вот так

скоро будет и с вашим гетманом! Сам Тетеря, поспешивший, по

королевскому приказанию, усмирять народное восстание на

правом берегу Днепра, расположился станом под Ольховцами2.

Вспыхнувшее в правобережной Украине восстание захватило

в свой омут и поглотило Выговского. У этого бывшего козацкого

гетмана, возведенного потом в сан воеводы киевского, было много

врагов: они рады были всеми средствами причинить ему зло.

Между такими врагами видное место занимали Тетеря и польский

полковник Себастиан Маховский, человек важный в то время, потому что ему поверена была команда над польским отрядом, оставленным на правом берегу Днепра на время удаления Чар-

нецкого на левый берег. Заправщики восстания пустили в народе

слух, что это восстание предпринято с согласия Выговского.

Противодействуя такому слуху, Выговский, в звании -киевского

воеводы, 1-го марта издал,универсал по своему воеводству и сообщал

в нем, что начались толки, будто огонь междоусобия возгорелся

от него, ради его желания достигнуть снова гетманского сана.

<Ваши милости> - выражался Выговский в своем универсале, обращаясь к козацкому товариществу - <хорошо знаете, что я

сам добровольно отрекся от этого сана, знаете и то, что и прежде, тотчас по смерти славной памяти Богдана Хмельницкого, я

отказывался от гетманства, когда мне его предлагали>. Теперь

Выговский приглашал Козаков собраться на выбор нового гетмана, если

1 Ныне местечко Черкасского уезда, Киевской губ.

2 Ныне село Звенигор. уезда, Киевской губ. - П. К. К., IV, 407.

28

прежний, Тетеря, снимет с себя достоинство гетмана, а Тетеря, как ему, Выговскому, известно, тяготится своим саном.

Давно, еще при Богдане Хмельницком, Тетеря, бывший тогда

переяславским полковником, не питал дружбы к Выговскому, занимавшему должность генерального писаря. После между ними

возникла домашняя вражда. Тетеря женился на вдове брата Вы-

говского, Данила, дочери Богдана Хмельницкого. Елене, и

захватил в свое владение богатое приданое своей жены, которое иначе

было бы в распоряжении Выговского как достояние вдовы его

брата. Кроме того, сделавшись гетманом и будучи вместе с тем

зятем Богдана Хмельницкого, Тетеря захватил себе и другие

сокровища Богдана, вероятно, на том основании, что единственный