Владимир Воронов - Продать и предать. Новейшая история российской армии

Понятно, Куликов «ответил твердо: «Лева, если речь идет о вооруженном мятеже или о попытке устранения нынешней власти с помощью Вооруженных Сил, то скажу тебе прямо — эта идея не имеет никакой перспективы, кроме перспективы гражданской войны». А еще «буквально за день до нашей со Львом встречи прошла информация о том, что часть военнослужащих, в том числе командир Волгоградского армейского корпуса, которым ранее командовал сам Рохлин, отстранены от должности… Поэтому спросил напрямик: «Не в этой ли связи происходят отставки?..» Лев нехотя согласился: «Да, наверное, в этой…». «Того, что я слышал, оказалось достаточно, чтобы связать в единое целое и визит Рохлина ко мне, и некоторые события, взбудоражившие 8-й гвардейский корпус… Мы расстались, но я, не будучи уверенным до конца, что Лев Яковлевич откажется от своих планов, попытался найти иные способы воздействия на мятущегося Рохлина…». Власть в конце концов тоже имеет право на самозащиту, так что «иные способы воздействия» нашлись: «Трагическая смерть Льва потрясла меня, и, не скрою, поначалу я искал ее причины именно в политической деятельности генерал-лейтенанта Льва Яковлевича Рохлина…». Официальную же версию его смерти генерал Куликов отмел не без изящества: «…3 июля 1998 года, на своей даче в подмосковной деревне Клоково, где он был убит — он был убит в наступлении». Но не в наступлении же на собственную жену!

Витала идея переворота в воздухе, ох как витала, и до дела было рукой подать: «…в некоторых горячих военных головах, — писал все тот же Куликов, — действительно гуляли мысли о необходимости вооруженного переворота». Да ведь и в Кремле тогда не раз прорабатывался вопрос применения военной силы против оппозиции. Известно о существовании документа, подготовленного тогдашним секретарем Совета безопасности Андреем Кокошиным, где констатировалось: даже получив прямой приказ президента о «наведении порядка в столице», ни армия, ни внутренние войска его не выполнят. Так что шансы у Рохлина были — полк-другой, а то и дивизия, нашлись бы и в Москве…

Когда генералы точат зубы на власть, выбор у последней невелик: фрондеров нужно либо уничтожить, либо отправить воевать, либо ввергнуть военную корпорацию в такую перманентную кадровую трясучку, что ей уже не до заговоров. Первый вариант в полном объеме не проходил — на дворе был не 1937-й, а тряся кадры в конце 1990-х «по-сталински», можно дотрястись. Война в Чечне осенью 1999-го подвернулась очень кстати — или ее «подвернули».

Но генералов это отвлекло ненадолго — в политику они перли упорней, чем Шаманов на Аргун. И даже словесно их уже несло по полной. В ноябре 1999 года министр обороны с начальником Генштаба на сборе руководящего состава Вооруженных сил даже ляпнули: наконец руководство страны повернулось лицом к армии. Это еще при живом-то Верховном (коим пока еще был Ельцин!), который, выходит, до того был повернут к ним совсем другим местом?! Уже за одну эту реплику обнаглевших генералов надо было гнать за Можай, да вот нельзя и, главное, некому. На финише кампании 1999 года «великие полководцы» распоясались до неприличия. Командующий 58-й армии Шаманов вообще заявил тогда: «Если армию остановят, произойдет мощный отток из Вооруженных сил офицеров разных рангов, включая генералов. Очередной пощечины офицерский корпус России может не выдержать. Кое-кто даже считает, что страна при таком повороте событий будет поставлена на грань гражданской войны». Натуральный шантаж, генералитет грозит гражданской войной! После Рохлина таких слов никто не произносил, а чем это кончилось для него, известно. Шаманова не рискнули даже пожурить — он действительно выразил солидарное мнение корпорации.

С приходом в Кремль Путина ничего само собой не рассосалось, и было очевидно, что без кадровой зачистки не обойтись. Но кто чистить-то будет? Эти ретивые ведь могут и сами зачистить. Ведь, хотя и нет больше самого Рохлина, идеи его цветут и пахнут, и друзья его, покровители и идейные наставники — еще в силе. Потому и пришлось фрондирущему армейскому генералитету противопоставить генералов ведомства конкурирующего — с их оперативниками, спецсредствами и пр.

Для начала, согласно проверенной классической методе, полевых генералов следовало рассорить и разобщить — верно все подметил Трошев: разделяй и властвуй. Последующий разгром «чеченской группировки» был уже делом техники: вынули из армии сначала Казанцева — типа на полпредство, умелой интригой выпихнули на гражданку Шаманова. Оставшегося в одиночестве Трошева удаляли уже неспешно, умело опуская мелкими придирками: ну, как сам сорвется. И сорвался ведь. Когда в конце 2002 года министр обороны Сергей Иванов предложил генералу перейти в Сибирский военный округ, тот взбеленился: немасштабно! Как после этого не снять строптивца, который хочет определять, где ему служить, а где — нет?! А там пришел черед и Квашнина…

При этом Кремль сумел довольно неглупо продемонстрировать, чего сами по себе стоят генералы, без санкции свыше претендующие на «долю» в гражданском управлении. Их просто дискредитировали: «Хотите губернаторства? Пожалуйста…» И ведь практически все военные, ставшие президентами и губернаторами, продемонстрировали свою слабую состоятельность в сфере гражданского управления. Скандально слетел с курского трона генерал Руцкой, чье правление сопровождалось чередой непрестанных скандалов, начиная с лично-интимно-семейных и заканчивая финансово-имущественными. Не обошли скандалы и генерала Семенова, бывшего главкома Сухопутных войск — не удержался на посту президента Карачаево-Черкесии. Генерал Лебедь, губернатор Красноярского края, погиб на волне череды скандалов и обвинений в некомпетентности. Скандалами в финансово-имущественной сфере запомнился ушедший губернатор Калининградской области адмирал Егоров, экс-командующий Балтийским флотом. Генерал Шаманов захотел быть губернатором Ульяновской области? Бога ради! Легко победил на выборах и полностью провалился как управленец, так и не создав дееспособной команды. Генерал Шпак, экс-командующий ВДВ, ринулся в губернаторы Рязанской области вопреки пожеланиям Москвы — и сразу же после победы получил череду инспирированных из Центра грязных финансовых скандалов.

Генералы на полпредстве по сути тоже провалились. Генерал Пуликовский, порулив в Дальневосточном федеральном округе, так и не смог совладать ни с одним из губернаторов и был снят, когда авторитет его упал до нулевой отметки. Генерал Казанцев, полпред в Южном федеральном округе, тоже был снят без славы, погрязнув затем в шумно смакуемом СМИ грязном семейном скандале — делил нажитое «непосильным трудом» имущество с женой. Генерала Квашнин отправили полпредом в Сибирский федеральный округ, где он себя так ничем и не проявил.

Вот какую задачу на деле все эти годы и решал генерал госбезопасности Сергей Иванов — зачистку производил. А несведущая публика все о своем: «призыв», «реформа», «дедовщина», «перевооружение», «социальные гарантии», «профессиональная армия»!

Несомненно, к моменту ухода Иванова из Минобороны политические амбиции генералитета были подрезаны, корпоративная консолидация ослаблена, кланы, если и не раздроблены, то уж точно ослаблены: критиковать Генштаб они еще могли, но президента или министра — уже ни-ни! Громких внешнеполитических речений генералы тоже старались без санкции свыше больше не произносить… Да и административно-управленческая роль собственно Генштаба была существенно урезана (в пользу министра). Таковы были итоги ивановской «шестилетки». И — никакой реформы, никакой профессиональной армии. Так как, повторюсь, Сергея Иванова на Арбатскую площадь совсем не за этим забросили…

И ведь Кремль деятельностью Сергея Иванова в ту «шестилетку», видимо, был скорее доволен, чем нет — иначе зачем было повышать его номенклатурный ранг до вице-премьерского и на следующие пять лет ставить его во главе возрожденной Военно-промышленной комиссии? Комиссия эта, замечу, в отличие от своего аналога советских времен, формально дает ее руководителю поистине колоссальную власть над всей оборонной отраслью, над финансированием военных заказов. И не только: пока Иванов совмещал министерский пост и руководство Военно-промышленной комиссией, именно он решал, что заказывать промышленности — кому именно, в каких объемах, в какие сроки. Он же определял финансирование и решал судьбу принятия на вооружение тех или иных систем, он же эти самые системы и принимал… По сути сложилась — пусть и на время — уникальнейшая ситуация, когда контроль над армией и военно-промышленным комплексом оказался в руках одного человека! Такой власти не было даже у маршала Дмитрия Устинова.

«Змей Горыныч на плюшевой скатерти»