Валерий Смирнов - Афера на выборах
Поэтому демократы решили как бы изъять Советский Союз из Конституции Российской Федерации по частям. Иначе говоря, изменить в соответствии с духом Беловежских соглашений все те статьи Конституции, в которых говорилось о том, что Российская Федерация является частью Союза ССР и таким образом провести голосование по Беловежским соглашениям как бы де-факто: мол, в российской Конституции больше нет статей, в которых говорится, что Российская Федерация — это часть Советского Союза. А раз так, то и выставлять их на голосование Съезда не нужно. Такова была схема. Очень скользкая с юридической точки зрения, но единственная, которая оставалась.
И вот на VI Съезде народных депутатов шла упорная борьба за то, чтобы изъять из различных статей Конституции Российской Федерации упоминания о Советском Союзе в самых разных контекстах. Причем подавалось это под самыми разными соусами: то под приведением в соответствие, то еще под какими-то совсем невинными. Но самой главной оставалась 6 статья Российской Конституции, в которой прямо говорилось, что Российская Федерация является частью Союза ССР. И вот на VI Съезде народных депутатов изъять эту статью из Конституции Российской Федерации так и не удалось. Ситуация, которая еще в ноябре 1991 года казалась немыслимой, потому что тогда поддержка Ельцина со стороны Съезда народных депутатов после августовского путча 1991 года была практически тотальной.
Это означало, что если на следующем — VII Съезде Народных депутатов в декабре 1992 года не удастся продлить чрезвычайные полномочия Ельцина, то его политический крах не за горами. Тем более что для большинства народных депутатов провальная политика с тотальным разорением населения, с изъятием у него всех доходов, с фантастической инфляцией, которая сожрала все сбережения, была связана тесно с правительством Гайдара.
А с этим правительством четко ассоциировал себя Ельцин, всячески его поддерживал, ставил между собой и этим правительством знак равенства. Само же правительство держалось у власти только на чрезвычайных полномочиях Ельцина (именно поэтому Гайдар всегда формально оставался и.о. председателя правительства), поскольку для занятия этой должности ему нужно было пройти через утверждение Съездом, а на это шансов, да еще и поле года столь лихих реформ, просто не было.
А это, в свою очередь, значило, что этому правительству придется уйти, а вместе с ним и политику в той или иной части придется менять. Вот такая выстраивалась цепочка.
Поэтому в тот период, во второй половине 1992 года шла отчаянная борьба за дату созыва Съезда народных депутатов, ибо чрезвычайные полномочия были даны Кльцину до 1 декабря 1992 года. Таким образом, позиция президентской компании была в том, чтобы провес- I и Съезд, например, в ноябре или октябре 1992 года, и, не поднимая на нем вопрос о полномочиях, как бы автоматически их продлить. То есть изобразить дело так, будто бы Съезд не принял решения об окончании чрезвычайных полномочий, об этом как бы все забыли, и потому они продолжаются сами по себе. Или же провести Съезд после 1 декабря, то есть когда уже стало бы ясно, что по факту эти полномочия все равно продолжают осуществляться.
Тем не менее Съезд удалось все-таки назначить на 1 декабря 1992 года. Высший орган государственной власти соответственно принял постановление о том, что чрезвычайные полномочия президента закончились, из чего следовало, что эти полномочия не возобновляются. И отсюда вопрос — что будет дальше с правительством Гайдара — стал тоже очевидным. Выставлять его на голосование на Съезде народных депутатов было вещью заведомо провальной.
Тем не менее Ельцин попытался это сделать, причем два раза. После третьего раза полагался то ли роспуск Съезда, то ли еще что-то, — мера, на которую он пойти тоже не мог, потому что понимал, что при этой Конституции и при этой системе выборов народных депутатов настроения вновь избранных депутатов будут еще более радикальными, чем тех, которые были избраны в 1990 году. Таким образом, появилось правительство Черномырдина, а правительство Гайдара ушло в отставку.
В результате в декабре 1992 года, когда Съезд прошел и чрезвычайных полномочий сохранить не удалось, «правительство реформ» пришлось отправить в отставку. Ельцину и его команде стало очевидно, что с этим Съездом им не ужиться. Потому что если и дальше события будут развиваться в том же русле, а реформы никто не собирался останавливать на половине пути, ни демократы, ни их старшие товарищи из вашингтонского обкома, то кончатся они тем, что Россия еще более радикализуется, а Съезд вслед за ней рано или поздно объявит Ельцину импичмент, то есть отстранит его от должности. Стало ясно, что весь этот процесс разрушения страны изнутри, исполнявшийся при помощи так называемых демократов, будет обрушен демократической процедурой, на которую Съезд имел конституционное право и реальную возможность его осуществить. Во всяком случае, народные депутаты вполне были способны реализовать эту меру где-то в ближайшем будущем.
Нужно отметить, что с точки зрения выборности органов государственной власти, сам по себе процесс импичмента есть вещь совершенно естественная. Более того, это высшее олицетворение демократии. Депутаты, избранные народом, которые всецело поддерживали Ельцина тогда, когда он давал обещания стране, после того как п и обещания не выполнены, были в состоянии конституционно отстранить от должности политически обанкротившегося президента. То, что этот чрезвычайно тонкий и деликатный инструмент соответствия воли народа и возможности управлять государственной властью реализовался на Съезде народных депутатов, было, возможно, случайной, но очень впечатляющей победой демократии.
И именно эта победа демократии, именно эта возможность реализации демократических принципов ельцинскими демократами воспринималась как главная угроза их власти! Иначе говоря, уже в декабре 1992 года они поняли, что демократия в подлинном своем виде является в их главным врагом, и для того, чтобы провести свою политическую линию, им надо эту демократию свернуть, приструнить, обнулить. Вот такой неожиданный итог подвели демократы на рубеже 1993 года.
1.6. Дрессировка демократии
После VII Съезда народных депутатов, то есть с декабря 1992 года, стало ясно, что так называемому демократическому правительству Ельцина во главе с наследовавшим Гайдару Черномырдиным с демократией не ужиться. И поэтому сценарий дальнейших действий был ими выбран по той же аналогии, по которой они действовали в отношении Союза ССР. То есть, для того чтобы получить верховную власть, надо было сместить Горбачева, соответственно, надо было разрушить Союз ССР.
В этом же случае логика была такова: упразднить Съезд — это отменить действующую Конституцию, а ее отмена означает, что больше не надо будет себя связывать никакими демократическими нормами, то есть править практически бесконтрольно.
Конечно, осуществить это было трудно. Дело было не только в том, что по действующей Конституции именно Съезд народных депутатов, а не президент, являлся высшим органом государственной власти. Ко всему прочему, при вступлении в должность президент приносил клятву исполнять эту Конституцию. Собственно, кроме этого президент ни в чем не клянется. Как в России, так и во всем мире. Ритуальная фраза. Но в этих условиях она стала ключевой.
Отсюда взялось известное изречение Ельцина, что мол я эту Конституцию исполнять не буду, поскольку в нее уже внесли больше трехсот поправок, и это уже не та Конституция, которой я присягал. Это была правда, но не вся правда. А, как известно, лучшие сорта лжи получаются именно из полуправды. В данном случае она состояла в том, что из трехсот принятых поправок в Конституцию РСФСР более двухсот были внесены именно президентской стороной. Так что пенять на то, что Конституцию на 2/3 переделали именно по его просьбе, было, разумеется, чистой воды демагогией.
В известном смысле это демагогическое высказывание Ельцина напоминало его же обещание лечь на рельсы, чтобы не допустить планировавшегося последним правительством СССР повышения цен на потребительские товары. Однако когда с приходом самого Ельцина к власти, цены абсолютно на все товары взлетели в десятки, а затем и сотни раз, он, не моргнув глазом, заявил, что это не повышение цен, а их либерализация, а уж насчет либерализации он ничего не обещал.
По сути, и в этот раз Ельцину и его сподвижникам надо было сделать как раз то, что они клятвенно обещали не делать — поломать Конституцию России.
В марте 1993 года состоялась первая попытка государственного переворота. По телевидению был зачитан некий указ о приостановлении полномочий Съезда, на что президент, естественно, не имел никакого права. Затем последовала поспешная отмена этого указа и объявление его самим Ельциным буквально на следующий день чуть ли не шуткой. Что же в действительности произошло?
