Петр Кропоткин - Речи бунтовщика

На счетъ свободы собраній тѣ же разсужденія.

— „Дадимъ полную свободу собраній”, говоритъ буржуазія; — „народъ не смѣетъ коснуться нашихъ привилегій. Мы должны больше всего бояться тайныхъ обществъ, а публичныя собранія лучшее средство, чтобъ положить имъ конецъ. Если же въ моментъ сильнаго возбужденія публичныя собранія и стали бы опасными, мы всегда можемъ ихъ воспретить, такъ какъ въ нашихъ рукахъ правительственная власть”.

„Неприкосновенность жилищъ? — Пожалуйста! записывайте ее въ кодексы, прокричите повсюду!” говорятъ хитрые буржуа. — „Мы не имѣемъ ни малѣйшаго желанія, чтобы агенты полиціи тревожили насъ у семейнаго очага. Но мы учредимъ тайную канцелярію, мы заселимъ страну агентами тайной полиціи, мы составимъ списки неблагонадежныхъ и будемъ зорко слѣдить за ними. Когда же мы почуемъ, что опасность близка, плюнемъ на неприкосновенность, будемъ арестовывать людей въ постеляхъ, допрашивать ихъ, обыскивать жилища. Не будемъ останавливаться ни передъ чѣмъ и тѣхъ, кто посмѣетъ слишкомъ громко заявлять свои требованія, упрячемъ въ тюрьмы. Если же насъ будутъ обвинять, скажемъ: „Что же дѣлать, господа! A la guerre comme à la guerre”!

Неприкосновенность корреспонденціи? — Говорите всѣмъ, пишите, что корреспонденція неприкосновенна. Если начальникъ почтоваго отдѣленія въ глухой деревнѣ изъ любопытства распечатаетъ какое-нибудь письмо, лишите его тотчасъ же должности, кричите во всеуслышаніе: „Чудовище! преступникъ!” Остерегайтесь, чтобъ тѣ мелочи, которыя мы сообщаемъ другъ другу въ письмахъ, не были разглашены. Но если вы нападете на слѣдъ предумышленнаго заговора противъ нашихъ привилегій, — тогда нечего стѣсняться: будемъ вскрывать всѣ письма, учредимъ цѣлый штатъ спеціальныхъ чиновниковъ, а протестующимъ скажемъ, какъ это сдѣлалъ недавно при апплодисментахъ всего парламента одинъ англійскій министръ:

„Да, господа, съ глубокимъ отвращеніемъ вскрываемъ мы письма, но, что же дѣлать, вѣдь отечество (вѣрнѣе, аристократія и буржуазія) въ опасности!”

Вотъ, къ чему сводится эта, такъ называемая, политическая свобода.

Свобода печати, свобода собраній, неприкосновенность жилищъ и всѣ остальныя права признаются только до тѣхъ поръ, пока народъ не пользуется ими, какъ орудіемъ для борьбы съ господствующими классами. Но какъ только онъ дерзнетъ посягнуть на привилегіи буржуазіи, всѣ эти права выкидываются за бортъ.

Это вполнѣ естественно. Неотъемлемы лишь тѣ права, которыя человѣкъ завоевалъ упорной борьбой и ради которыхъ готовъ каждую минуту снова взяться за оружіе.

Сейчасъ не сѣкутъ на улицахъ Парижа, какъ это дѣлается въ Одессѣ, лишь потому, что позволь себѣ это правительство, народъ растерзаетъ своихъ палачей. Аристократы не прокладываютъ себѣ пути ударами, щедро раздаваемыми лакеями, лишь потому, что лакеи самодура, позволившаго себѣ что-либо подобное, будутъ убиты на мѣстѣ. Извѣстное равенство существуетъ сейчасъ на улицахъ и въ общественныхъ мѣстахъ между рабочимъ и хозяиномъ, потому что, благодаря предыдущимъ революціямъ, чувство собственнаго достоинства рабочаго не позволитъ ему снести обиды со стороны хозяина. Писанные же законы тутъ не причемъ.

Въ современномъ обществѣ, раздѣленномъ на рабовъ и хозяевъ, не можетъ существовать настоящей свободы; о ней не можетъ быть и рѣчи, пока будутъ эксплоататоры и эксплоатируемые, правители и подданные. Но изъ этого не слѣдуетъ, что до того дня, когда анархическая революція уничтожитъ всѣ соціальныя различія, мы согласны, чтобъ печать была порабощена, какъ въ Германіи, свобода собраній преслѣдуема, какъ въ Россіи, неприкосновенность личности пренебрегалась, какъ въ Турціи.

Какими-бы рабами капитала мы ни были, мы хотимъ печатать все, что найдемъ нужнымъ, собираться и организоваться по своей волѣ и все это, главнымъ образомъ, для того, чтобъ, какъ можно скорѣе, свергнуть постыдное иго капитала.

Но пора понять, что не у конституціоннаго правительства мы должны просить помощи. Не въ кодексѣ законовъ, который можетъ быть уничтоженъ по первому капризу правителей, мы должны искать защиты своихъ естественныхъ правъ. Только, когда мы станемъ организованной силой, способной внушить уваженіе къ своимъ требованіямъ, мы сумѣемъ постоять за свои права.

Захотимъ-ли мы свободы печати, свободы слова, собраній, союзовъ — мы не должны просить ихъ у парламента, не должны ждать отъ сената, какъ милостыни, изданія соотвѣтствующаго закона. Станемъ организованной силой, способной показать зубы каждому, дерзнувшему посягнуть на наши права; будемъ сильны, и никто не посмѣетъ тогда запретить намъ говорить, писать и собираться. Въ тотъ день, когда мы сумѣемъ вселить единодушіе въ среду эксплоатируемыхъ, въ эту молчаливую, но грозную армію, объединенную однимъ желаніемъ — пріобрѣсти и защищать свои права, никто не дерзнетъ оспаривать ихъ у насъ. Тогда и только тогда, мы завоюемъ себѣ эти права, которыя мы тщетно бы просили десятки лѣтъ у какого бы ни было конституціоннаго правительства, тогда они будутъ принадлежать намъ вѣрнѣе, чѣмъ если бы ихъ гарантировали писанные законы.

Правъ не даютъ, ихъ берутъ!

Къ молодымъ людямъ.

Молодые люди, я обращаюсь сегодня исключительно къ вамъ. Пусть старики, т е. старые духомъ и сердцемъ, оставятъ эту книгу и не утомляютъ даромъ глазъ надъ чтеніемъ, которое имъ ничего не дастъ.

Я полагаю, что вамъ восемнадцать, двадцать лѣтъ, что вы заканчиваете ваше образованіе или обученіе ремеслу и вступаете въ жизнь.

Я думаю, что вы свободны отъ предразсудковъ, которые вамъ старались внушить; вы не боитесь чертей и не станете слушать пустыхъ бредней священниковъ и пасторовъ.

Вы не принадлежите, конечно, къ тѣмъ печальнымъ продуктамъ человѣчества въ періодѣ упадка, къ тѣмъ жуирамъ, которые цѣлые дни мѣрятъ тротуары въ модныхъ брюкахъ, съ вылощенными физіономіями, и уже въ этомъ возрастѣ мечтаютъ только о безплодныхъ развлеченіяхъ. Напротивъ, я думаю, что вы здоровые люди, жаждующіе разумнаго труда, и потому я обращаюсь къ вамъ.

Не разъ уже вы ставили себѣ, должно быть, слѣдующій вопросъ: кѣмъ я буду? Въ васъ ясно сознаніе, что вы изучали какую-нибудь науку или ремесло — на счетъ общества, замѣтьте это, — не для того, чтобъ воспользоваться ими, какъ орудіемъ для эксплоатаціи. Надо быть слишкомъ испорченнымъ и изъѣденнымъ пороками, чтобъ не желать въ вашемъ возрастѣ посвятить всѣ свои способности, знанія и силы служенію тѣмъ, которые коснѣютъ въ невѣжествѣ и нищетѣ.

Вы, конечно, мечтали объ этомъ?

Поговоримъ о томъ, какъ осуществить ваши мечты.

Я не знаю, въ какихъ условіяхъ вы родились и воспитывались. Можетъ быть, баловни судьбы, вы получили научное образованіе; вы будете докторомъ, адвокатомъ, писателемъ или ученымъ; широкое поле дѣятельности откроется передъ вами; вы вступите въ жизнь съ обширными познаніями, съ выработанными способностями къ труду.

Можетъ быть, вы будете честными ремесленниками; ваши научныя познанія ограничиваются тѣмъ немногимъ, что вы получили въ начальной школѣ; но зато вы хорошо знаете, какова тяжелая трудовая жизнь нашихъ рабочихъ.

Остановимся сначала на первомъ предположеніи. Представьте себѣ, что вы докторъ.

Завтра придетъ рабочій звать васъ къ больной. Онъ поведетъ васъ въ одинъ изъ тѣхъ грязныхъ, узкихъ переулковъ, гдѣ сосѣдки черезъ улицу жмутъ другъ другу руки надъ головами прохожихъ.

При тускломъ освѣщеніи коптящей лампы, задыхаясь отъ спертаго воздуха и вони, подымаетесь вы въ пятый этажъ по грязной, скользкой лѣстницѣ. Вы входите въ темную, холодную комнату, гдѣ въ углу, на кучѣ грязныхъ тряпокъ, лежитъ больная, покрытая какими-то лохмотьями. Блѣдныя, исхудалыя дѣти, дрожа отъ холода, вопросительно смотрятъ на васъ широко открытыми глазами. Всю жизнь мужъ работалъ по двѣнадцати, тринадцати часовъ въ сутки, какъ-бы ни былъ тяжелъ его трудъ: теперь, вотъ уже три мѣсяца, какъ онъ не находитъ работы. Безработица бывала и прежде: она повторяется періодически каждый годъ. Но тогда жена ходила работать поденно... быть можетъ, стирать ваши рубашки, по полтиннику въ день.

Но вотъ уже три мѣсяца, какъ она не встаетъ съ постели, и ужасающій призракъ нищеты и голода сталъ передъ семьей.

Что посовѣтуете вы больной, господинъ докторъ? Вы, который знаете, что единственная причина ея болѣзни — недостатокъ пищи и воздуха? Хорошій бифштексъ каждый день, немного движеній на свѣжемъ воздухѣ, сухую, свѣтлую комнату? Какая насмѣшка! Развѣ она безъ вашихъ совѣтовъ не знаетъ, что все это ей нужно!

Если вы сумѣете вселить къ себѣ довѣріе и захотите поговорить съ этой семьей, она разскажетъ вамъ, что за перегородкой живетъ гладильщица, которую постоянно мучаетъ душу раздирающій кашель, что въ нижнемъ этажѣ всѣ дѣти лежатъ въ лихорадкѣ, что прачка, поселившаяся въ подвалѣ, не дотянетъ до весны и что въ сосѣднихъ домахъ еще того хуже.