Валерий Панюшкин - Рублевка: Player’s handbook
11. А обитатели этой земли продолжают собирать реликвии. Вот в ресторане «Твербуль» благотворительный аукцион. За столиками — как бы богатые, но не вполне богатые, а так, что им еще имеет смысл коллекционировать реликвии. И знаменитые, включая писателя Виктора Шендеровича, который выглядит не по-рублевски, но на Рублевке частый гость с тех пор, как ездил к Гусинскому обсуждать сатирическую программу «Куклы», украшавшую телеканал НТВ. Мнется, чувствует себя неловко, смысла в мероприятии не видит иного, чем собрать деньги для доктора Лизы Глинки[3], у которой благотворительный фонд, которая кормит и лечит бездомных, а теперь помогает детям пострадавшего от наводнения Крымска. А доктор Лиза, хоть и обеспеченная женщина, тоже чувствует себя неловко и тоже думает, что смысл аукциона — собрать деньги.
Тогда как смысл аукциона также и в другом — освятить реликвии. Ведущая Ксения Собчак, может быть, не понимает этого, но чувствует. Она все чувствует. У нее к Игре — талант. И говорит Ксения в микрофон: «Самые модные девушки на Рублевке продают свои самые модные украшения в пользу доктора Лизы».
Торги начинаются. Серьги дизайнера Яны Расковаловой уходят за пятьсот тысяч рублей. Побрякушки дизайнера Маши Цигаль, украшения Полины Киценко, совладелицы бутика… женщины на Рублевке известные, но не настолько, чтобы за их украшениями гонялись собиратели реликвий, не настолько, чтобы серьги, побывавшие в их ушах, вырастали в цене.
Но именно на этом настаивает ведущий вечера Игорь Верник: «Это их украшения. Они их носили. Они передали этим побрякушкам свое тепло. Уже только поэтому украшения должны стоить вдвое больше».
Итак, заметим: украшения растут в цене от того, что их носили модные дамы. А дамы приобретают в цене оттого, что способны поднимать цену побрякушек «своим теплом».
Так устроены реликвии и владельцы реликвий — повышают стоимость друг друга.
Делают друг друга ценностью, которую имеет смысл беречь и охранять.
12. И как охранять! По самым скромным подсчетам армия охранников на Рублевке измеряется тысячами. И функций у охранников две: с одной стороны, они и впрямь охраняют, а с другой — являются реликвией, атрибутом власти и могущества охраняемого лица. Одних только сотрудников Федеральной службы охраны, то есть людей, обеспечивающих безопасность высших государственных чиновников, тысяча человек на Рублевке, никак не меньше.
И не следует думать, будто всех охранников мы видим, когда премьер-министр или президент несутся по шоссе мимо нас, прижавшихся к обочине. На самом деле охрана разнообразна и эшелонирована.
Есть ближний круг — непосредственные телохранители, так называемые прикрепленные. К каждому высокому чиновнику прикреплено их человек по шесть-восемь. Работают сутки через трое. Знают про подопечного своего все на свете, потому что и в спальню к нему заходят (не только к жене, но и к любовнице), и туалет случается проверить, прежде чем воссядет там охраняемый. И видят, когда пьян, как проспал, как кричит, кого приласкал, с кем поссорился.
Многие безобидные предметы в руках прикрепленного могут оказаться оружием: чемоданчик, например, одним нажатием кнопки превращается в автомат. Шариковая ручка во внутреннем кармане пиджака нет-нет да и оказывается трехзарядным пистолетом, мелкокалиберным, но вполне убойным с небольшого расстояния (в существование таких пистолетов трудно поверить, пока не подержишь в руках). Охраняемые лица, как правило, круглосуточным присутствием прикрепленных бывают раздражены (так, Михаил Ходорковский настаивал, что к родителям будет ездить один. Ну и что? Только проблемы это создавало прикрепленным: все равно надо было следовать за Ходорковским, однако ж еще и скрытно). Их выгоняют, выставляют из комнаты, требуют отойти подальше во время конфиденциальной прогулки. Но потом привыкают, начинают использовать как слуг, просят захватить подарки после какого-нибудь банкета, цветы после юбилея, женину шубу понести, если вдруг стало жарко.
Парни обычно не ропщут. Не приучены роптать, да и не имеют возможности. Их набирают из Кремлевского полка или из спецподразделений по принципу отменного здоровья, хорошей реакции, подобающей боевой подготовки, небогатой фантазии и полного отсутствия интереса к чтению книг. Книги ведь сеют сомнения, а сомнений не должно возникать у прикрепленного в голове ни на минуту.
Биография прикрепленного должна быть прямой, как стрела, и прозрачной, как стекло: мама-папа, желательно из военного городка, средняя успеваемость в школе с пятеркой только по физкультуре, срочная служба в армии, сверхсрочная во внутренних войсках, жена (не имеющая никаких карьерных амбиций, а желающая сидеть дома и растить детей), дети (желательно двое, мальчик и девочка, здоровые, чтобы не понадобился вдруг миллион евро на лечение в Германии). Каждый день, каждый час жизни прикрепленного должен быть понятен: где был, чем занимался. И если есть хоть пара месяцев, о которых не ясно, где был человек, то в личную охрану уже нельзя, потому что — а вдруг проходил как раз в это время подготовку в террористическом лагере или уверовал в Аллаха в подпольном медресе. Ни во что не должен верить прикрепленный: ни в Бога, ни в демократию, ни в братство всех людей на земле — только в величие государства и в необходимость охраняемого лица для этого самого величия. И с другой стороны, страх, совершенная уверенность, что начальство знает наперечет всех его любимых — жену, детей, маму — и что часа они не проживут в том случае, если прикрепленный предаст. Только при таких условиях можно всерьез надеяться, что целым и невредимым доведет прикрепленный охраняемого от особняка до кортежа.
Да в какую еще машину посадит? В ту ли, на которой президентский флажок? Вовсе не обязательно. Тут уже начинается зона ответственности группы сопровождения. Для того и едет кортеж в несколько машин, чтобы неизвестно было, в какой сидит охраняемый. Иногда, когда имеется угроза, даже монетку кидают, чтобы выбрать машину. Сами до последнего мига готовы не знать, какой выбор. Для того и опустошают шоссе, чтобы гнать на большой скорости, ибо в быстро движущуюся мишень труднее попасть. Для того и не сбрасывают скорости на поворотах, и перекрывают Московскую кольцевую автодорогу в районе Рублевки на время проезда кортежа, ибо мост, под который ныряет Рублевка на въезде в Москву, — самое опасное место.
Проверено. Просчитано. Из автомобилей в устроенной на МКАД пробке могут ведь заблаговременно (с точным расчетом времени) по сигналу наблюдателя, сидящего гденибудь в Жуковке, побежать к мосту сразу несколько гранатометчиков. Остановить их будет трудно.
Это уж дело снайперов. Задолго до проезда кортежа движется по Рублевке машина специальная или автобус и высаживает людей. В особо опасных местах, заранее обследованных, куда сами засели бы, если бы были не охранниками, а диверсантами. И главное — у моста. Работа этих людей — осмотреть окрестности, увидеть, не спрятался ли кто, притвориться кустом и держать под прицелом проклятый мост.
Что же касается заборов, которые во многих местах подступают к шоссе вплотную, и домов, которые во многих местах на шоссе смотрят, то их не особо обследуют и не особо боятся — это работа агентурная.
Если вы живете на Рублевке, если ваш забор, ваши окна или хотя бы сосна какая-нибудь в саду смотрит на шоссе — приглядитесь к своим гостям. Сосед зашел к вам на день рождения выпить водки — или сотрудник ФСО, проверяющий, не просверлили ли вы в заборе бойницу? Нового бойфренда привела знакомить с вами взрослая дочь — или сотрудника ФСО, желающего проверить вашу лояльность? А инженер из дачного кооператива, пришедший сообщить, что на общем собрании постановлено строить вокруг поселка новый шестиметровый забор, — он правда инженер? Или сотрудник ФСО? И правда ли забор строить в дачном кооперативе постановлено? Не в Кремле ли, дом 9?
Да, и поосторожней с фейерверками. За шумом фейерверков легко ведь спрятать и нешуточные взрывы. ФСО беспокоится. Вот сенатор Изместьев любил на дни рождения сына Марика устраивать фейерверки, больше похожие на артподготовку. Так и посадили сенатора Изместьева. Формально, разумеется, не за шуточные взрывы на Рублевке. Нашли за что. Но вся Рублевка знает: Изместьев сидит за фейерверки. И целый квартал вокруг расселили, чтобы никому не повадно было.
13. Сами сотрудники ФСО в свободное от работы время и в дружественной обстановке рассказывают про себя вот какую байку. Дескать, однажды поехал Владимир Путин в бытность свою премьером к тогдашнему министру по чрезвычайным ситуациям Сергею Шойгу на родину в Тыву. В отпуск. Порыбачить, поохотиться, искупаться в холодных речках, у костра посидеть… Эта поездка памятна российскому электорату женского пола. Во время этой поездки премьер, готовясь стать президентом в третий раз, мужественно позировал фотографам: с голым торсом, верхом на лошади, в волнах, выгребая мощным баттерфляем… Поплавал, порыбачил, попозировал фотокамерам, да и уехал, оставив несколько сотрудников ФСО собирать по окрестным кустам специальную аппаратуру и сворачивать закамуфлированные под скальную породу наблюдательные пункты.
