Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской - Михаил Борисович Пиотровский
Апостол Пётр, «князь апостолов», называвшийся Симоном, вместе с братом Андреем был простым галилейским рыбаком. По призыву Христа он последовал за ним, оставив своё ремесло, семью, дом, чтобы стать «ловцами человеков». Пётр – ближайший ученик Иисуса, свидетель чудес – сопровождал Христа, был в Гефсиманском саду. За твёрдость в вере Христос дал ему имя Пётр – «камень». Пётр пережил большую трагедию: он не выдержал, испугался и предал учителя, потом раскаялся и всю жизнь испытывал чудовищные муки совести. Согласно преданию, Пётр каждое утро при первом крике петуха вспоминал своё малодушное отречение и горько плакал. Пётр основал первую христианскую общину в Риме и мученически погиб (был распят на кресте головой вниз). Когда его осудили на казнь, он просил, чтобы его распяли вниз головой: «Дабы не подумал никто, что хотя бы в смерти хотел сравняться с Божественным учителем моим».
Петра обычно изображают в образе старца с ключом (или ключами) в руках. Ключ – символ духовной власти, Пётр открывает врата рая. Говорят, что духовная сила, исходившая от Петра, была настолько сильна, что даже тень его, осеняя лежащих на улице больных, исцеляла.
Апостол Павел (имя при рождении – Савл) собирался стать раввином. Ревностный гонитель христиан, говорят, участвовал даже в казни первомученика Стефана. «…Терзал церковь, входя в домы и влача мужчин и женщин, отдавал в темницу»[65]. Он отправился в Дамаск, чтобы подавить восстание христиан, и по дороге с ним произошло чудо: его ослепил свет. «Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь…»[66] Три дня Савл не видел, не мог есть и пить, но когда он пришёл в себя – это был уже совсем другой человек. Иоанн Златоуст говорил: «Павел – величайший из апостолов, как птица он летел по миру, возвышая Евангелие». Он совершил множество миссионерских путешествий, основал много поместных церквей и был обезглавлен во времена Нерона.
Павел чаще всего изображается со свитком в руке – символом церковного учительства, иногда с мечом – память о мученической смерти. «Волей и силой апостола Павла христианство вышло на просторы мира».
Эль Греко обратился к одному из самых сложных эпизодов в отношениях Петра и Павла. Дело в том, что в Антиохии была создана первая смешанная община – первая церковь, которая объединила евреев, греков, сирийцев и многих других жителей города. У каждого были свои привычки, обычаи, ритуалы, и иногда отношения между людьми складывались обострённо. Было много расхождений. Например, может ли христианин вкушать пищу язычников и общаться с обрезанными, то есть с людьми, которые чтили Закон, данный в Ветхом Завете. Пётр общался и вкушал с ними их пищу, но однажды, смущённый теми, кто придавал этим различиям большое значение, отступился и отстранился от тех, с кем недавно был в дружеских отношениях. Проблема принципиальная: «Ибо во Христе Иисусе ничего не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь». Павел возмутился и укорил Петра: «Все вы во Христе крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе. Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезания, ни необрезания, но вера, действующая любовью»[67]. Так, из обсуждения как бы бытовых деталей родился важнейший религиозный принцип, ставший формулой: «…нет ни Еллина, ни Иудея»[68].
Важнейшая история – она о многом говорит нам, о многом заставляет задуматься. Антиохийский спор – напряжённый разговор людей о главных вопросах веры и жизни. Простая бытовая история превращается в великий символ.
Павел говорил: «…весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя. Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом. Не будем тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать. Братья! Если и впадёт человек в какое согрешение, вы исправляйте такого в духе кротости, наблюдая каждый за собою. Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов»[69]. Простые слова, но в них – сила и правда. Простые слова помогают понять многие сложные пути и вещи. Пётр смиренно принял критику.
Эль Греко написал сцену примирения – краткого, величественного и простого. Спасение не только в исполнении внешних обрядов, но в постижении Духа Христова. Пётр смиренно молчит, конфликт забыт. «Плод же духа – любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера»[70]. Делаем добро, да не унываем. Апостолы примирились.
Александр Сокуров снимал в Эрмитаже фильм «Русский ковчег» и попросил, чтобы «Петра и Павла» перевесили – ради важного разговора герои фильма стоят возле картины. Один, условно маркиз де Кюстин, взрослый человек, подходит, опускается на колени, молится, а потом спрашивает у молодого человека, стоящего рядом: «Что ты понимаешь? Это наши католические святые, мы поклоняемся им, а что делаешь ты? Ты даже Евангелия не читал – как же смеешь…» А молодой человек отвечает: «Мне нравятся эти лица, их взгляд, их руки… Когда-нибудь у всех людей будут такие лица. Не важно, знаю ли я подробности их жизни или нет».
Давний спор: искусство – наслаждение или знание? На самом деле и то и другое, и более того – одно невозможно без другого. Сложно?! Кто сказал, что должно быть легко? Мы так долго стремились всё упрощать, что пришло время задуматься: как научиться усложнять и понимать, что мир, жизнь, искусство – очень тонкие и сложные миры, и чтобы понять их – нужно учиться и с благоговением относиться к сложному и прекрасному миру.
Для музеев нет табу: то, что в обыкновенной жизни кажется недопустимым, в музее становится нормой или экспериментом. Музей должен сам решать, что ему можно показывать, а что нет. Если вещь попала в музей – значит, она этого достойна, а зритель должен музею поверить и довериться: подумать, поразмыслить, почему музей сделал этот выбор, что его привлекло, удивило, очаровало, в чём секрет? Задача музея – дать людям возможность смотреть, думать, спорить.
Пространство музея особое, поэтому здесь возможны любые художественные опыты и даже провокации. Что в этом такого? Провокация – один из способов привлечения людей к искусству, разговору или спору о высоких материях и смыслах. Меня, конечно, многие осуждают, ругают, но знаете, – прежде чем сделать шаг, я долго-долго думаю, потом совершаю действие и никогда не делаю шагов назад: я принимаю решение очень осторожно, но никогда не жалею о сделанном. Думаю долго, решаю быстро.
Одной из самых скандальных была выставка 2011–2012 годов «Энтони Гормли. Во весь рост. Античная и современная скульптура». Мысль, конечно, дерзкая: соединить великое античное искусство и современные опыты. Тема творчества британского скульптора Энтони Гормли – человеческое тело в пространстве. Пространство может быть любым: горы, морское побережье, соборы. Его выставки всегда шок, потому что он заставляет менять привычные масштабы пространства вокруг нас. Мы рискнули. Поставили 17 скульптур: железные люди в прямом смысле – фигуры из железа. Фигуры лежат, сидят, стоят, они соразмерны зрителю, и человек ощущает себя равным с ними, или они с человеком. Кто знает? Античные статуи сняли с привычных пьедесталов и поставили в соседнем зале: боги, императоры, мудрецы стали как люди – одного роста, близкие, понятные. «Смешать виртуальное и реальное, недоступное с обыкновенным». Скандал был большой. Меня и Эрмитаж обвинили… Боже мой, в чём только не обвинили! Знаете, мне нравятся умные скандалы – они многое уточняют, заставляют работать эмоции и воображение.
Интересно состояние человека, который оказался в окружении, очутился в другом мире,
