Сергей Семанов - Председатель КГБ Юрий Андропов
Последний свидетель, который рассказал о последних днях Юрия Владимировича, был один из его верных сподвижников. Рассказ этот, как нам представляется, достоверен. Георгий Арбатов вспоминал: "В начале января я видел его в последний раз. Мне как-то позвонил один из помощников Андропова и сказал, что тот просит в связи с подготовкой речи приехать к нему в больницу. В палате он почему-то сидел в зубоврачебном кресле с
Semandropov
подголовником. Выглядел ужасно. Я понял; умирает. Говорил он мало, а я из-за неловкости, незнания, куда себя деть, просто, чтобы избежать тягостного молчания, беспрерывно что-то рассказывал. Когда уходил, он потянулся ко мне, мы обнялись. Потом я узнал, что в эти дни у него побывало еще несколько человек, которых он давно знал, с которыми долго работал"...
В конце января состояние здоровья Андропова резко ухудшилось. Ослабление его организма приняло быстрый и необратимый характер, все средства медицины и усилия врачей оказались бессильны. 9 февраля 1984 года в 16 часов 50 минут Юрий Владимирович скончался в больничной палате, задолго перед этим потеряв сознание.
... Хорошо помню эти дни, которые я проводил в писательском Доме творчества в Переделкине. В пятницу 10 февраля с утра по всем каналам телевидения и радио не сообщено было ничего. Однако "знатоки" информационных шифровок обратили внимание, что утренняя хохмаческая программа "Опять двадцать пять" была без всяких объяснений отменена. А затем уже любому стало понятно - зазвучали минорные мелодии Рахманинова, Чайковского, Шопена. Только в середине дня было объявлено: Юрий Владимирович Андропов скончался. Тут же все писатели разбились на кучки по взаимным политическим (и национальным) объединениям и обсуждали кандидатуру возможного наследника. Назывались имена Черненко, Устинова, Горбачева в основном их.
А в это же время в Москве на Старой площади кипела неведомая нам работа. О ней позже рассказал Е. Лигачев: "Официальная шифровка о смерти Андропова поступила в Томский обком только утром. Но я в это время уже подлетал к Москве, - когда летишь с востока на запад, выкраиваешь время. В то же утро в кабинете Зимянина мы писали некролог. Было нас человек пять-шесть, среди них, помню, Замятин, Вольский, помощник Андропова, кто-то еще. Когда написали об Андропове - "выдающийся партийный и государственный деятель", кто-то из присутствующих засомневался: "Не слишком ли мы преувеличиваем роль Андропова? Генсеком он работал совсем немного времени, всего лишь год с небольшим". Но я возразил: "Дело не во времени, не в сроках, а в результатах, в тенденции развития".
Ну, некролог, дело важное, слов нет, однако основное решение о наследнике советского престола принимали совсем иные товарищи. Об интригах в Кремле непосредственно после кончины Андропова рассказал все тот же осведомленный доктор Чазов.
"Я искренне оплакивал смерть Андропова. И не только с позиций человека, близко знавшего и дружившего с ним. Я понимал, как, может быть, немногие, как много он мог сделать для страны и народа. Сделать страну еще сильнее, а главное, заставить ее встряхнуться, начать поиск новых подходов к развитию. Понимал и то, что среди руководителей нет ему равного по широте взглядов, знанию жизни, твердости в проведении своей политики и в то же время политической осмотрительности и дипломатической хитрости.
Наши беседы с Устиновым, его заверения, что мнение Андропова о фигуре Горбачева известно не только ему, позволяли мне предполагать, что именно он, и это было бы логично, придет на смену Андропову. На следующий день, хотя, возможно, это было и 11 февраля, к нам в спецполиклинику на Грановского заехал Устинов. Всегда общительный, веселый, разговорчивый, он при встрече со мной выглядел на этот раз смущенным и несколько подавленным.
"Знаешь, Евгений, - заявил он без всякого вступления, - Генеральным секретарем ЦК будет Черненко. Мы встретились вчетвером - я, Тихонов, Громыко и Черненко. Когда началось обсуждение сложившегося положения, я почувствовал, что на это место претендует Громыко, которого мог поддержать Тихонов. Ты сам понимаешь, что ставить его на это место нельзя. Знаешь его характер. Видя такую ситуацию, я предложил кандидатуру Черненко, и все со мной согласились. Выхода не было". Он ни словом не упомянул о Горбачеве, о том, что надо было бы узнать мнение других членов Политбюро. Я всегда верил Устинову, считая его честным и откровенным человеком. Но в этот момент мне показалось, что он чуть-чуть кривит душой. Видимо, на встрече четырех старейших членов Политбю-
Semandropov
ро он понял, что ни Черненко, ни Громыко, ни тем более Тихонов не поддержат его предложение в отношении кандидатуры Г орбачева. В этой ситуации его наиболее устраивала кандидатура Черненко. Больной, к тому же по характеру мягкий, идущий легко на компромиссы, непринципиальный Черненко вряд ли мог противостоять настойчивому, сильному и твердому Устинову, возглавлявшему военно-промышленный комплекс. Да и другие участники этого своенравного сговора понимали, что при больном Черненко они не только укрепят свое положение, но и получат большую самостоятельность, которой у них не было при Андропове. Это особенно касалось председателя Совета Министров Тихонова".
Кремлевские интриги закончились, стороны, как говорится, "пришли к соглашению". Советские граждане, а вместе с ними и весь мир узнали это из следующего сообщения: председателем похоронной комиссии Юрия Владимировича Андропова избран Константин Устинович Черненко... Все всем стало понятно - он и есть наследник, ибо покойный Генсек накануне партийной официальной коронации тоже занимал эту странную должность после кончины дорогого Леонида Ильича. А за день до этого публичного сообщения, а именно 10 февраля в 11 часов утра состоялось заседание Политбюро. Все уже было предрешено заранее состоявшимися осторожными переговорами между членами партийного ареопага (о чем рассказал Чазов). Заседание открыл Черненко, тут же поднял руку Тихонов и предложил в Генсеки его кандидатуру. Все высказались "за", а особенно горячо Михаил Сергеевич.
Тут уж никак не удержаться, чтобы не процитировать набросок стихотворного сочинения Андропова, сохранившийся в его бумагах:
Мы бренны в этом мире под луной.
Жизнь только миг. Небытие - навеки.
Кружится во Вселенной шар земной.
Живут и исчезают человеки.
Ну не станем судить очень уж строго эти самодеятельные строки. Но не может быть ни малейших сомнений, что человек, да еще в пожилом возрасте находившийся, написавший для себя такие строки, должен быть абсолютно одиноким и замкнутым, которому не с кем поделиться.
Наконец, вот любопытная подробность: в тот же день часов в пять вечера в правлении Союза писателей появилась заплаканная Ира Андропова. Пришла она к тогдашнему секретарю Союза по оргделам Киму Селехову. Этот в прошлом мелкий комсомольский работник, весьма далекий от прозы и поэзии, был прямым представителем КГБ в Союзе, это даже не очень-то скрывалось. Ира принесла заявление, что отец никаких дневников и воспоминаний не оставлял, так что если в печати появится нечто подобное - заранее объявляется фальшивкой. Юрий Владимирович знал, к кому направить свою дочь в писательскую организацию... Впрочем, ничего подобного нигде до сих пор не появилось.
Всю жизнь молчал и при полном молчании ушел из жизни.
* * *
Жизнеописание Юрия Владимировича Андропова закончено. Как водится, надо подвести итоги. Ранее мы предоставили слово всем его главнейшим коллегам, которые публично высказывались, из числа тех, кто с ним так или иначе соприкасался по делам или лично. Однако осталось несколько деятелей, так сказать, "второго плана", которые тоже высказали свою оценку личности и деятельности Андропова. Мы считаем важным привести отрывки из этих высказываний.
Начнем выстраивать высказывания мемуаристов, расположив их по значимости занимаемой должности во время нахождения Андропова на высших государственном и партий-
Semandropov
ном постах (ноябрь 1982 - февраль 1984). Николай Иванович Рыжков, в 1982- 1985 годах секретарь ЦК КПСС по промышленности, так высказался на вопросы корреспондента:
- Существует мнение, будто Андропов сразу начал готовить вас для будущего премьерства. Так ли это?
- Что касается планов Юрия Владимировича относительно меня, то мне об этом ничего не известно. Со мной ни о каких своих планах в отношении меня он ни разу не говорил. А встречаться с Андроповым приходилось почти каждую неделю - или он вызывал, или у меня появлялись вопросы. Это - встречи вдвоем, о совещаниях я не говорю. Его отношение ко мне было хорошим. В экономике он умел очень быстро и точно схватывать ее политическую направленность, помогали жизненный опыт и колоссальная информация, которой он владел, работая председателем КГБ. О характере же поиска говорит, например, такой вот эпизод. Однажды Андропов спрашивает: что такое совместное предприятие (СП), вы что-нибудь знаете об этом? Я сознался, что практически ничего не знаю. А он говорит, что в тех реформах, которые предстоит проводить, от СП не уйти, поэтому поинтересуйтесь, мол, что это такое. После я тщательно изучил, что делалось у нас в 20-е годы с концессиями, как они рождались, как потом умирали. Кстати, их у нас было немного, шестьдесят с небольшим, хотя расчет был на масштабную работу. Был даже создан Комитет по концессиям.
