Андрей Пионтковский - Третий путь к рабству. О причинах путинизма и путях выхода
Группа физических лиц одной крови, о которых идет речь, недавно публично бахвалилась, как в 2011 году они сядут рядышком на скамеечке и решат между собой, как им нами править еще 24 года. Да двадцать четыре года их даже китайцы терпеть не станут. На такой срок у них просто территорий и людишек не хватит для слива (редукции).
Есть тысяча причин, по которым антинациональный, насквозь коррумпированный, ничтожный и пошлый, оскорбительный для достоинства России и русских режим Пу-Ме должен уйти. Но достаточно только первой. Этот режим — ликвидационная комиссия России.
Остров Сибирь — II
8 февраля 2010 года.
«Имел я полчаса тому разговор с Чжоу Шень-Мином. Друг мой, властелин Поднебесной, обеспокоен положением китайцев в Западной Сибири. Учитывая, что китайцев в Западной Сибири 28 миллионов, я хорошо понимаю озабоченность моего друга Чжоу Шень-Мина».
Владимир Сорокин. «День опричника»Чтение бригадных комментов — небесполезное занятие. За их незатейливым мычанием легко прочитываются последние установочные методички. А методичка — это не только пропагандистская установка для своих. Она всегда невольно выдает какие-то сокрытые решения и планы власти, которые ее политтехнологическая обслуга считает необходимым как-то камуфлировать и облагораживать.
Вот, например, центральный тезис, на который я раз за разом в различных вариациях наталкивался на форумах, обсуждавших «Остров Сибирь»:
«Экспансия Китая на Дальний Восток и в Сибирь неизбежно продолжится. Это надо принять как данность. Единственное, что можно и должно сделать в сложившейся ситуации, — направить этот процесс в цивилизованное русло, без варварства и эксцессов, без открытого противостояния, максимально выгодным для России способом, чем, по-моему, и занимается Путин, возможно, и не без ошибок».
Принять как данность, избежать противостояния, расслабиться и получить для России в этой непростой ситуации максимальное удовольствие. Что же, довольно грамотно изложенная позиция, которая прекрасно объясняет и оправдывает все, что происходит на наших глазах в российско-китайских отношениях.
Сегодня она спускается пропагандистскому активу в установочных методичках для служебного пользования, года через два-три открыто прозвучит в послании Федеральному Собранию, а еще лет через 10–12 наш бессменный и бессмертный национальный лидер цивилизованно обсудит без варварства и эксцессов со своим другом Чжоу Шень-Мином положение китайцев в Западной Сибири.
Судя по поведению российских властей и аргументации их шестерок в интернет — дискуссиях, эта позиция мудрого смирения перед неизбежностью китайской экспансии принята ими как стратегическая.
Смирилось ли с ней по умолчанию и общество в целом? Мы этого не знаем. Но очевидно одно: общество заслуживает открытой дискуссии по этому экзистенциальному для российской государственности вопросу. А существует ли вообще альтернатива стратегии мудрого смирения? Какие меры политического, экономического, военного, внешнеполитического характера должно принять в ближайшее десятилетие российское руководство, чтобы удержать в полной мере позиции России на Дальнем Востоке?
Прежде чем обсуждать эту проблему в целом, хотелось бы уточнить один важный аспект при сравнении военных потенциалов РФ и КНР. Достаточно распространенным (оно повторялось неоднократно и при обсуждении «Острова Сибирь») является убеждение в том, что ядерный потенциал России полностью нивелирует возможное превосходство КНР в обычных вооружениях. Казалось бы, это подтверждается пунктом 8 военной доктрины Российской Федерации еще 2000 года (который почти дословно был повторен и в только что утвержденной новой версии доктрины):
«Российская Федерация оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на использование против нее ядерного и других видов оружия массового уничтожения, а также в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия, когда под угрозу поставлено само существование государства».
Это недвусмысленная декларация готовности России первой применить ядерное оружие в случае нападения противника, превосходящего ее на конвенциональном уровне. Именно так следует понимать слова «когда под угрозу поставлено само существование государства».
Придется, однако, повторить то, что еще почти десять лет назад мы отмечали в совместной статье с профессором В. Н. Цыгичко, обсуждая новоиспеченную военную доктрину на страницах журнала Министерства обороны «Военная мысль» (№ 2, 2001).
Безусловно, наше ядерное превосходство будет учитываться Китаем при принятии ответственных решений, но оно, к сожалению, не является радикальным средством сдерживания. Реальность такова, что сегодня порог «неприемлемого ущерба» для Китая несравненно выше, чем для развитых постиндустриальных стран и России. Этот трудно формализуемый параметр является производным не от характеристик систем оружия, а от цивилизационного типа общества, от ценности человеческой жизни в той или иной культуре. В конфуцианской традиции, тем более в её современной интерпретации правящей КПК, бесспорный приоритет отдан государству, а не личности, человеку. Китай может пойти на громадные человеческие потери ради достижения важных для него, как государства, политических целей. Пример тому — китайско-вьетнамский конфликт 1979 года, когда отрабатывалась тактика «живой волны» и потери наступающих измерялись тысячами солдат каждый день.
А так как ядерная стратегия — это больше чем наполовину психология, то преимущество в этом психологическом поединке может оказаться не у той стороны, которая обладает более совершенным ядерным арсеналом, а у той, чья культура более терпима к масштабным человеческим потерям.
Если в этом ракурсе взглянуть на потенциальный российско-китайский конфликт, то придется отказаться от иллюзорного представления о том, что угроза использования тактического ядерного оружия всегда способна сдерживать превосходящие конвенциональные силы противника. Большая готовность к жертвам позволит китайской стороне повысить ставки в этом ядерном покере, ответив на угрозу применения тактического ядерного оружия на поле боя угрозой эскалации ядерного конфликта, например, до уровня обмена ударами ракет средней дальности по городам региона. (Кстати, благодаря соглашению, заключенному около двадцати лет назад с США, у нас были ликвидированы РСД.)
Важно ясно представлять себе, что если при каких-либо обстоятельствах Китай окажется нашим военным противником, то это может оказаться противник, впервые в нашей военной истории превосходящий нас на всех уровнях эскалации потенциального конфликта.
Итак, на наших восточных рубежах мы имеем следующую диспозицию. С одной стороны — депрессивный регион с убывающим населением и деградирующей экономикой, все более зависимый в своем жизнеобеспечении от южного соседа. С другой стороны — демографический гигант с бурно растущей второй экономикой мира, самая большая в мире сухопутная армия, регулярно проводящая учения, демонстративно имитирующие боевые действия на территории России. В ядерной сфере — патовая ситуация взаимно гарантированного уничтожения.
Внешний контекст: глубокая экономическая взаимосвязь Китая и США, растущий в американской элите синдром имперской усталости и готовность значительной ее части принять предложенную Збигневом Бжезинским еще 15 лет тому назад модель китайско-американского кондоминиума — большой двойки, что означает автоматическое признание Сибири и Дальнего Востока зоной привилегированных интересов Китая.
В свете всех этих факторов стратегия направления в «цивилизованное русло» китайской экспансии, очевидно молчаливо принятая путинским режимом, может действительно показаться единственно возможной. Только при этом нужно ясно понимать, что это стратегия ликвидации российского государства в среднесрочной перспективе. И прежде чем с ней смириться, общество имеет право хотя бы обсудить, существует ли возможность активно противостоять этой экспансии.
И прежде всего мы должны перестать притворяться и обманывать самих себя. Элементарная трусость, неготовность взглянуть слишком пугающей правде в глаза вот уже полтора десятилетия порождает «евразийские» глюки и фантазмы русско-китайского братства навек: от замшелых примаковских стратегических треугольников до свеженькой лавровской фенечки о новой эпохе противостояния двух конкурирующих моделей капитализма — нашей с китайскими товарищами передовой авторитарной и ихней отсталой демократической.
Мы обожаем «щелкать по носу» своих соседей и западных «партнеров», научившись произносить это слово со скрежетом зубовным, лавровским рыком и путинскими желвачками. Но все эти так ярко выраженные замечательные вторичные половые признаки куда-то исчезают у наших александров невских, когда они едут в Пекин подписывать очередные кабальные соглашения. Эти стеснительные красные шапочки даже не отваживаются спросить у китайской бабушки, зачем у нее отросли такие большие зубы, оскаленные ею во всем своем блеске на учениях 2006 и 2009 годов.
