Максим Калашников - Цунами 2010-х годов
Однако для того, чтобы проектировать наноматериалы, требуются уникальные компьютерные расчеты. Например, в ИПМ имени Келдыша рассчитывалось распространение волны в фотонном кристалле. Для этого потребовалось создание новых моделей, принципиально новых алгоритмов и расчетов на многопроцессорных комплексах. Насколько нам известно, в других организациях и странах мира так считать пока не умеют.
В ИПМ ведутся работы, связанные с нанотехнологиями. Они имеют принципиальное значение для нанонауки и нанотехнологии. Среди них:
1) системы математических моделей нанопроцессов;
2) компьютерные расчеты на кластерах и суперЭВМ;
3) подготовка специалистов для этих задач (бакалавры и магистры по специализации «Вычислительная физика и нанотехнологии»).
Таким образом, создание внятной программы развития нанотеха начинается с более или менее определенного круга исследований и работ. С создания междисциплинарного «пула» исследователей и экспертов. Тогда будет ясно, куда вкладывать деньги и на что рассчитывать. При этом избегая дублирования работ, «изобретения велосипедов» и сильно ускоряя движение вперед.
Сделано это в РФ? Нет! А деньги уже вкладываются, и немалые – почти полмиллиарда долларов в год. Подо что? Под «найти то, не знаю что». Но это риск для банального разворовывания денег! За бортом остались многие коллективы и научные центры по всей стране, которые имеют реальные достижения в нанотехе, пусть и на уровне «алхимии».
Например, в Ярославском государственном университете есть сильная нанотехнологическая команда Александра Рудого, к 2007 году сумевшая добиться впечатляющих результатов. Например, она создала полевой транзистор с поперечным легированием канала. Разработала сверхтонкие палладиевые мембраны для водородной энергетики и кремниевые солнечные батареи с улучшенными характеристиками. Выдала на-гора наноструктурированные стекла для медицины. И это – на грошовом финансировании! Однако нанотехнологи ЯрГУ не привлекались к работе по созданию «Роснанотеха». Никто их мнений и предложений не спрашивал. Есть и другие команды в ряде институтов РАН с нанодостижениями – в Саратове, Томске, Красноярске, Перми. И они оказались выключенными из процесса. Более того, в самой Москве есть институты в области военной электроники, которые принимали участие в разработке советской программы наноэлектронного прорыва (программа начала разрабатываться в 1984-м, была принята в 1989-м и погибла в 1991-м). Их опыт и потенциал также остался невостребованным. А попытки участвовать в проекте на стадии формирования оного пока отбиты.
Поэтому проект уже сейчас вызывает огромное недоверие в научной среде. Слишком многие уверены в том, что все делается для простого «пиления» бюджетных денег.
Давайте посмотрим для сравнения, как нанотехнологии развивают у нашего главного противника – в Соединенных Штатах. С чего они начали?
Они поняли, что к цели можно идти не только от простейших структур, от уровня атомов к созданию сложных объектов, но можно двигаться иначе: вначале разобраться с организацией сложных систем. Понять, что же мы хотим сконструировать и на каких принципах, и потом для этого искать адекватный строительный материал на наноуровне. В США междисциплинарный комплекс исследований, связанных с таким подходом, называется «NanoBiolnfoCognito». То есть американцы с самого начала поняли, что нанотех теснейшим образом связан с генно-инженерными (биологическими), информационными и когнитивными технологиями (технологиями познания). На этом стыке рождаются новые направления в прикладной математике, дающие принципиально новые возможности. Обычно их называют биовычислениями, или нейронаукой. Это интереснейшие и важнейшие направления, которыми в Институте прикладной математики (да и в России в целом) занимаются, увы, лишь отдельные энтузиасты.
В 2000 году американцы выпустили «белую книгу» по нанотехнологиям, где честно признали: первых плодов работы нужно ждать минимум через десятилетие. Зато они скрупулезно собрали информацию о том, что в стране уже сделано в области нанотеха, какие ученые (с указанием их координат) работают по теме и каких они добились успехов. То есть было сформировано экспертное сообщество.
Ничего подобного в РФ при организации «Роснанотеха» не сделано! Получилось, что многие исследователи, реально добившиеся первых успехов, остались «за бортом». Их как бы нет.
То, что делают с нанотехнологическим проектом в РФ 2000-х годов, сильно смахивает на события тридцатилетней давности, когда СССР решил рывком наверстать отставание от Запада в суперкомпьютерах. Можно было поступить по-сталински: найти людей, показавших реальные достижения в компьютеростроении, и выдвинуть их наверх. Так, чтобы вокруг них сплотились новые силы. Но поступили, к сожалению, иначе: сначала открыли Отделение информатики АН СССР, создали высокооплачиваемые должности и многочисленные штаты, назначили «гениев» и «светил», раздали регалии и только потом стали заниматься компьютерами. В итоге отставания так и не преодолели. Теперь брежневщина повторяется и в нанотехе четверть века спустя.
И это неудивительно. Нынешняя «элита» пятидесятилетних формировалась в теплом застойном болоте брежневщины. Немудрено, что она копирует милые сердцу «напевы».
Неудивительно, что деньги загоняются исключительно в «Курчатник». Ведь возглавляет его Михаил Ковальчук, член сложившегося клана Ковальчуков. Его брат – крупный банкир, весьма близкий к Телу. Ну, к Самому. Смекаете?
Естественно, при Сталине такие нити и связи стали бы объектом пристального внимания со стороны НКВД.
Не определена область работ. Не создано научное междисциплинарное сообщество, а уже спешно испекается государственная суперкорпорация с обильнейшим финансированием. С правом тратить 10 процентов своего огромного бюджета на управленческие расходы. С обязательством вкладывать всю прибыль в развитие нанотеха (который пока неизвестно что). По сути, корпорация никому неподотчетная, кроме как президенту и правительству. Но справятся ли они с контролем над такой сложнейшей областью? В наблюдательном совете «Роснанотеха» будут семь чиновников и семь неизвестных пока «представителей науки и бизнеса».
Пока что все это создает почти тепличные условия для обычного «освоения» огромных бюджетных средств. Тем более что критериев успешности работы «Роснанотеха» нет! Они с самого начала не определены.
А где критерии успехов?
Нужно понять, чего мы ждем от корпорации «Роснанотех». Каких конкретных достижений? Корпорацию создадут, закачают в нее огромные по РФ-овским меркам деньги – сотни миллиардов рублей. А чем она станет отчитываться?
Давайте сравним нынешний проект «Роснанотеха» с успешными мегапроектами СССР – ядерным и ракетно-космическим. Там существовали совершенно недвусмысленные и ясные критерии. В атомном проекте нужно было сначала создать атомную бомбу с мощностью взрыва, эквивалентной взрыву десятков тысяч тонн тротила. Эту задачу выполнили к 1949 году. За это 25 ведущих специалистов проекта, как им и обещал их куратор Лаврентий Берия, получили все мыслимые награды. Но если бы бомба не взорвалась – они все пошли бы на расстрел. Затем была поставлена задача – создать термоядерный заряд мощью в миллионы тонн ТНТ И это было достигнуто к 1954 г. Тогда же была создана промышленная атомная электростанция, потом – и первый в мире корабль с ядерной силовой установкой (ледокол «Ленин»). Космический проект? Там была цель: построить мощную ракету с межконтинентальной дальностью полета, причем с солидной нагрузкой. Такая ракета могла и ядерный заряд до США донести, и космический аппарат на орбиту вывести. К 1957-му эту задачу в СССР решили. По итогам решения задач власть раздала участникам проектов чины, ордена, премии, загородные особняки.
А где критерии успеха (провала) «Роснанотеха»? Как узнать – с толком она потратила денежки или ее менеджмент их расхитил? Все было бы понятно, существуй список того, чего страна ждет от нанокорпорации. Ведь при нормальной работе экспертного сообщества можно было составить такой перечень. Скажем, в энергетике – суперэффективные солнечные батареи и водородные элементы. В космонавтике и авиастроении – сверхпрочные легкие материалы с такими-то характеристиками. В электронике – такие-то типы микросхем. В медицине – средства точной и быстрой диагностики. И так далее.
Без таких четких критериев никакой работы по нанотеху на государственном уровне в РФ вести нельзя. Мы не имеем права на ошибку. Мы не можем позволить себе американской роскоши – там многое делается с помощью полутриллионного (в год!) военного бюджета, коего в РФ нет. В Америке государственные затраты на нанотех дополняются вложениями больших высокотехнологичных корпораций. Исследования ведутся и в их лабораториях. Прикладные исследования! Но у нас хай-тек-корпорации, построенные в СССР, оказались разгромленными и низвергнутыми в дикую нищету. Они не могут вести исследования: у них нет денег, кадры вымерли или разбежались, а научное оборудование безнадежно устарело. Прикладная наука за годы «либеральных реформ» оказалась убитой.
