Джордж Фридман - Следующие 100 лет - Прогноз событий XXI века
Что касается международной реакции на эту ситуацию, то мир предпочтет наблюдать за событиями со стороны. Мексиканцы будут надеяться на поддержку из-за рубежа, и Бразилия, которая сама по себе превратится в существенную силу, проявит некоторую солидарность с Мексикой. Но поскольку втайне весь мир будет надеяться, что Мексика оттаскает своего соседа «за нос», никто не будет ввязываться в столь важную для США проблему. Мексика останется в одиночестве. Она примет стратегическое решение и дальше представлять собой проблему на американской границе, в то время как другие державы бросят вызов США на иных театрах. Поляки сильно обижены на американцев, а новые, поднимающиеся страны (как, например, Бразилия), почувствуют, что Америка душит их ограничениями, наложенными на космические разработки.
Мексиканцы не смогут начать войну с США до тех пор, пока не сравняются с ними в военной мощи. Мексике понадобится коалиция, а создание коалиции требует времени. Однако Мексика будет иметь огромное преимущество: внутренняя обстановка в США окажется неспокойной, и хотя дело не дойдет до беспорядков, напряженность будет отнимать энергию и ограничивать возможности США. Завоевание и поражение Мексики не решит этой проблемы и может лишь усугубить ее. Неспособность Америки решить свою проблему станет важнейшим преимуществом Мексики, которое позволит ей выиграть время.
Американо-мексиканская граница отдалится от территории Мексики. Реальная социальная граница между двумя странами будет находиться на сотни километров к северу от юридической. И дело в том, что, даже если Соединенные Штаты смогут нанести Мексике военное поражение, их основная дилемма не будет решена. Мексиканская проблема превратится для США в безнадежный тупик.
В основу всех этих событий ляжет вопрос, с которым США пришлось столкнуться сразу после своего возникновения: где должна находиться столица Северной Америки — в Вашингтоне или в Мехико? Сначала нам покажется, что предпочтительнее второй вариант. Затем, века спустя, станет очевидно, что первый. И вновь этот вопрос возникнет. Его решение можно отложить, однако уклоняться от него вечно не удастся.
В XVII в. такой же вопрос стоял перед Испанией и Францией. Испания 100 лет правила единолично, доминируя в Атлантической Европе и мире до тех пор, пока новая сила не бросила ей вызов. Кому же обладать всей полнотой власти — Испании или Франции? Спустя 500 лет, в конце XXI в., доминированию США исполнится более 100 лет. И Мексика начнет поднимать голову. Кому в дальнейшем станет принадлежать власть? США будут управлять небесами и морем, однако угроза со стороны Мексики придет с земли, и возникнет опасность, которую может представлять только Мексика, — угроза внутри границ самих США. Умения бороться с этой угрозой у американских военных не окажется. Поэтому, когда XXI в. приблизится к закату и станет ясно, что Северная Америка — центр притяжения международной системы, ребром встанет вопрос: кто будет контролировать Северную Америку? Ответом на него явятся события XXII в.
Эпилог
Кому-то может показаться, что разговор о том, что поднимающая голову Мексика в конце концов бросит вызов гегемонии США, — несколько притянут за уши. Однако подозреваю, что и наш современный мир показался бы людям, жившим в начале XX в., также притянутым за уши. Как я написал в предисловии к этой книге, когда мы пытаемся предсказывать будущее, здравый смысл почти всегда нас предает — стоит только взглянуть на потрясающие перемены, произошедшие в течение XX в., и постараться предсказать их с помощью здравого смысла. Сразу станет очевидно, что строить прогнозы на будущее следует, прежде всего поставив под сомнение ожидаемое.
Люди, родившиеся сегодня, будут жить и в XXII в. Когда я рос в 50-х годах XX в., то следующее столетие ассоциировалось лишь с научной фантастикой, а не с той реальностью, в которой пройдет моя жизнь. Практичные люди сосредотачиваются на завтрашнем дне и оставляют века мечтателям. Однако правда оказалась в том, что для меня XXI в. повернулся весьма практичной стороной и немалая часть моей жизни охвачена событиями этого времени. И то, что сейчас на подходе история нового века, его войны, его технологические изменения, социальные трансформации, поразительно меняет мою жизнь. Я не погиб в ядерной войне с Советами, хотя был свидетелем многих войн, большинство из которых никто не мог предсказать. «Джетсоны» [8] не определяли жизнь в 1999 г., однако я пишу эти слова на компьютере, который могу удержать одной рукой и который, обходясь без проводов, за секунды умеет получать информацию со всего мира. Организация Объединенных Наций не решила проблем человечества, однако статус чернокожих и женщин претерпел разительные изменения. То, чего я ожидал и что произошло, совершенно не совпало.
Оглядываясь назад, в XX в., мы видим то, в чем можем быть уверены, что было вполне вероятно и что осталось неизвестным. Мы можем быть уверены, что национальные государства и дальше будут способом организации человечества в нашем мире. Мы полагаем, что войны могут стать более смертоносными. Альфред Нобель знал, что его изобретение превратит военные действия в бесконечный ужас, это знал и я. Мы стали свидетелями революционных изменений в том, как мир стал общаться и путешествовать — радио, автомобили и самолеты уже существовали, и чтобы увидеть, что они будут значить для завтрашнего мира, требовалось только воображение и желание верить. Нам нужно было лишь подавить свой здравый смысл.
Зная, что войны неизбежны и что с течением времени они становились только страшнее, несложно было предположить, кто с кем будет воевать. Вновь объединившиеся европейские силы — Германия и Италия — и вновь развивающая свою промышленность Япония попытались переопределить международную систему, которую контролировали страны Атлантической Европы, главным образом Британия и Франция. И по мере того, как эти войны раздирали Европу и Азию, несложно было предположить (и многие прогнозировали это), что Россия и Америка станут крупнейшими мировыми гегемонами. То, что последовало за этим, более туманно, однако также доступно воображению.
В начале XX в. писатель-фантаст Герберт Уэллс описывая оружие, которым будут вести сражения будущие поколения. Для этого ему нужно было лишь взглянуть на уже разработанные, готовые для практического внедрения технологии и включить их в войны будущего. Но вообразить можно не только технологические достижения. Военные игры в Военно-морском колледже США и японских оборонных войсках помогут очертить контуры будущих боев между США и Японией. Германские генералы перед обеими мировыми войнами прогнозировали их вероятный ход и риски. Уинстон Черчилль предвидел последствия войны: потерю Британской империи и будущую холодную войну. Никто не мог представить себе точные подробности событий, однако основные принципы XX в. можно было почувствовать.
Именно это я попытался сделать в своей книге — почувствовать XXI в., опираясь в первую очередь на геополитику. Я начал с вечного: с постоянства человеческой натуры, балансирущей между небесами и адом. Затем я стал искать долгосрочные тенденции и нашел их в закате и упадке Европы как центра мировой цивилизации, приходе ей на замену Северной Америки и доминирующей в этом регионе силы — США. Предположив подобное кардинальное изменение расклада сил международной системы, несложно разглядеть и характер США — своевольный, незрелый и блестящий, и реакцию на него остального мира — страх, зависть и сопротивление.
Затем я сосредоточился на двух вопросах: первый — кто же окажет сопротивление новому гегемону; второй — как США отреагируют на этот отпор. Противостояние будет возникать волнами, продолжая короткие сменяющие друг друга периоды XX в. Сначала в ряды несогласных встанут страны ислама, затем Россия, потом коалиция новых сил (Турции, Польши и Японии) и наконец Мексика. Дня того чтобы понять, как будут реагировать США, я изучил процессы, складывающиеся в американском обществе в 50-летние циклы (которые сменяют друг друга последние несколько сотен лет), и пытался представить себе, какими будут 30-е и 80-е годы XXI в. Это позволило мне уловить радикальную социальную перемену, которая происходит в настоящее время, — прекращение роста населения, — и представить себе, что она будет значить для будущего. Я также попытался вообразить, как новые, уже существующие технологии станут ответом на социальные кризисы — сделать это мне позволила связь, которую я заметил между развитием робототехники и получением солнечной энергии в космосе.
Чем ближе мы подойдем к деталям, тем скорее ошибемся — я, как никто другой, знаю это. Но моя задача — как я ее вижу — передать читателю ощущение от предстоящего в XXI в., дать возможность почувствовать его события. Я могу во многом ошибаться. Я могу быть не прав и в том, какие страны обретут большую мощь и как они будут сопротивляться США. Но я совершенно уверен, что положение Америки в международной системе станет самым спорным вопросом XXI в. и что другие страны попытаются бороться с ее подъемом. В конце концов, если мне придется выделить самое важное в этой книге, я скажу, что это США — которые далеки от упадка и уже начали свой подъем.
