Гаральд Граф - Императорский Балтийский флот между двумя войнами. 1906–1914 гг.
Таким образом, несмотря на всю воркотню, стрельбы удалось наладить и дивизион носился по рейду, производя стрельбы по щиту, буксируемому номерными миноносцами.
Во всяком случае, я был доволен, что теперь слушатели, попав на новые миноносцы, будут уже иметь понятие о современном использовании мин. Тем более это меня радовало, когда через три месяца началась война и я сам оказался минным офицером «Новика». Мне было приятно сознавать, что удалось внести свежую струю в обучение минных офицеров, да и, конечно, они сами были довольны.
Моя семья лето проводила в Мустомяках, на даче профессора пения Ферии Джеральдони, у которой жена брала уроки пения. Раза два мне удалось туда съездить. Между прочим, мне там удалось познакомиться с известным тогда писателем‑юмористом Аверченко.
Май и июнь прошли страшно быстро, начинался июль. Находясь в дебрях финляндских шхер и поглощенные работой, мы сравнительно мало знали о том, что творится в политических сферах. Во всяком случае, не предугадывали, что находимся накануне войны. Мы знали, что первоначально состоялся визит английской эскадры под командованием адмирала Битти, а затем и французской, на которой пришел президент республики – Пуанкаре. Но это было до известной степени, в порядке вещей, недаром же и наш флот делал визиты в Англию и Францию.
Но вот произошло убийство в Сараеве, которое если не казалось обыкновенным событием, то, во всяком случае, не таким, которое может повлечь войну, которая втянет и Россию.
Однако гром грянул, и страшный гром. Заговорили о мобилизации, о неизбежности войны. В сознании все как‑то перевернулось, и колесо повседневных занятий замедлило свой темп.
По радио была принята телеграмма о мобилизации. Хотя и говорили, что это лишь предупредительная мера и что войны может и не быть, но было приказано срочно прекратить занятия, списать слушателей и учеников‑минеров для отправления по боевым кораблям, и 5‑й дивизион отозвали на присоединение к дивизии. Стало ясно, что обычный ход жизни остановился, произошел надлом и полная неизвестность в будущем.
В день объявления мобилизации адмирал приказал отслужить молебен, и мы собрались в нашей красивой церкви. Странно звучали слова молитвы о даровании победы русскому оружию. Неужто же действительно будет война? Кругом все было по‑прежнему, стоял чудный июльский день; казалось, ничто не изменилось, а в душе росло убеждение, что случилось что‑то очень большое и роковое.
Мне самым искренним образом хотелось войны, за это говорили профессиональное чувство и психология, создавшаяся под влиянием всего того, что говорилось в стенах академии и что было прочтено в книгах и журналах.
Но и не только мне хотелось принять участие в войне, почти все офицеры ощущали то же самое. Мы ведь недаром считали, что вся наша работа на флоте в мирное время есть подготовка к войне. Война есть для нас самый ответственный экзамен.
Вместе с этим появилось жгучее желание скорее попасть на один из боевых кораблей, чтобы успеть принять участие во всех боевых операциях. Мы больше всего боялись, что война быстро кончится и из‑за этого не удастся повоевать.
В тот же день один из кораблей отряда был послан в Кронштадт, чтобы отвести списываемых слушателей и учеников‑матросов.
Когда корабль снялся с якоря и проходил мимо других судов, его приветствовали криками «ура». Подъем у личного состава был огромный.
Как‑то особенно запомнился этот вечер. Заходящее солнце и скрывающийся на горизонте корабль, освещенный его лучами.
С этого дня все находились в большом волнении и с нетерпением ожидали дальнейших известий. Они и не замедлили прийти – радиограммой сообщалось, что война объявлена. Отряду приказывалось немедленно вернуться в Кронштадт.
Мы не вдавались в причины войны. Для нас был только важен факт ее начала. Офицеры жаждали победы и не углублялись в то, что война может принести стране и ужасные бедствия. Они видели в ней случай доказать свои знания, опыт и энергию; хотели выдержать экзамен. Война была их сферой, в которой можно было себя показать и выдвинуться. Правда, столько же шансов было и на то, что можно погибнуть, но мало кто думал об этом.
По приходе в Кронштадт отряд вошел в гавань, и на нем замерла всякая деятельность. Временно на начальника отряда возложили обязанность по организации охраны рейдов.
Подступы к Кронштадту были почти не защищены. Флот был чрезвычайно слабым, по сравнению с противником[314]. Было не исключено, что после его уничтожения противник может появиться перед укреплениями Кронштадта.
Я лично чувствовал себя прескверно. Мне хотелось немедленно перевестись на Действующий флот, и я не знал, что предпринять. На помощь пришел совершенно неожиданно «его величество случай».
На «Двину» пришел мой старый знакомый капитан 2‑го ранга Н.Н. Шрейбер, который по‑прежнему был заведующим отделом мин заграждений при Техническом комитете и с которым я работал в бытность минным офицером на «Амуре». Он сообщил мне, что ему приказано срочно отправить 50 мин последнего образца на эскадренный миноносец «Новик»[315]. Ввиду того, что этот тип мин еще совсем не известен на флоте, то необходимо, чтобы мины сопровождали минный офицер и минный кондуктор, знакомые с ними. Поэтом он предлагает мне отправиться на «Новик». Я был в восторге. Ведь это означало, что я сразу же попадаю в какую‑то боевую операцию и оказываюсь на «Новике». Ведь он был тогда лучшим боевым кораблем и по своим данным не мог не участвовать во всех операциях. Правда, я попадал на него временно, но тут уже я собирался нажать все «кнопки», чтобы на нем остаться.
Шрейбер со мною съездил в Минную лабораторию, где заливались мины, потом поехали на склад – осмотреть чашки с якорями, и он мне дал все необходимые указания. Мы расстались в самых сердечных отношениях, и он пожелал мне удачи. С тех пор я уже больше его никогда и не видел. После революции он бежал в Англию, где рассчитывал устроиться где‑либо в Адмиралтействе, пользуясь своей большой известностью изобретателя по минам заграждений и тралам.
Для отвоза мин был назначен заградитель «Нарова», которым командовал капитан 2‑го ранга Никольский, бывший флагманский артиллерист Минной дивизии. Я его очень хорошо знал и рад был совершить с ним первый переход в боевой обстановке в эту войну.
«Нарова» должна была выйти через три дня, и это дало мне возможность наскоро съездить в Петербург, чтобы проститься с семьей.
С темнотою «Нарова» вышла в море. Крепостные минные заграждения кругом Кронштадта уже были приведены в боевое состояние, а для выхода существовал секретный фарватер. Тогда все считали, что неприятель немедленно предпримет какие‑либо операции в Финском заливе и поэтому даже на переходе из Кронштадта в Гельсингфорс можно ожидать встречи с ним. Особенно в это верили благодаря опыту Японской войны, хотя обстановка была совсем другой.
В общем, наш уход был обставлен известной тайной. Всю ночь на заградителе все были начеку и не разрешалось спать раздеваясь. В заливе маяки были потушены, и это напоминало, что идет война.
На следующий день «Нарова» без всяких осложнений пришла в Гельсингфорс. «Новика» там еще не было и, в ожидании его мины были перегружены на один из транспортов, а мне было приказано поселиться на пароходе, на котором держал свой брейд‑вымпел начальник Охраны рейдов, капитан 1‑го ранга Рыбалтовский[316].
Скоро пришел и «Новик», и я со своим боевым грузом погрузился на него[317].
Война разворачивалась, но никто еще не предвидел тех ужасных последствий, к которым она привела.
Вкладка
«Я часто касаюсь личности незабвенного адмирала Н.О. фон Эссена, так как он стоял во главе Балтийского флота весь этот трудный период, и ему флот больше всего обязан своим быстрым возрождением». Гаральд Граф
Мичман Гаральд Граф. Ревель, 1904 г.
Г.К. Граф в годы Первой мировой войны на эсминце «Новик»
В последние годы жизни
Минный крейсер (с 1907 г. – эсминец) «Доброволец» с первоначальным вариантом вооружения
Эсминец «Инженер‑механик Дмитриев» после вступления в строй. Гельсингфорс, 1906 г.
1‑я Минная дивизия Балтийского флота в строю из трёх кильватерных колонн
Матросы на палубе минного крейсера «Сибирский стрелок»
Эсминец «Туркменец Ставропольский»
Крейсер «Адмирал Макаров»
Андрей Георгиевич Покровский (в 1904–1908 гг. командовал «Добровольцем»)
