Мэтт Ридли - Эволюция всего

С принятием в 1707 г. Акта об унии шотландцы вынуждены были заменить шотландский фунт английским фунтом. Поначалу монополию на выпуск денег сохранял центральный банк – это был Шотландский банк, созданный в 1695 г., через год после Английского банка. Однако позднее парламент в Лондоне, обеспокоенный влиянием якобитов в Банке Шотландии после восстания Старого Претендента[64] в 1715 г., предоставил право выпуска денег конкурирующей организации – частному Королевскому банку. Сначала между двумя банками шла война: каждый накапливал деньги, выпущенные конкурентом, а затем сразу в большом количестве представлял их к обмену, что вызывало проблемы. Но затем воцарился мир, и оба противника согласились принимать деньги второй стороны и осуществлять регулярный обмен. Позднее к этой системе присоединились и другие банки, печатавшие деньги, такие как Клайдесдейл банк, Объединенный банк Шотландии, Банк Северной Шотландии, Коммерческий банк Шотландии, Британский Льняной банк и многие другие. Другими словами, ценность конкретной бумажной банкноты определялась хрупкой репутацией каждой из этих частных компаний, и ни одна из них не имела монополии на выпуск денег. Казалось бы, это неминуемо должно было привести к катастрофе.

А оказалось наоборот. Каждый банк заботился о том, чтобы его деньги принимали конкурирующие банки, и поэтому чрезвычайно внимательно относился к кредитованию. Обмен денег между банками осуществлялся дважды в неделю, так что любые вопросы относительно сомнительного кредитования могли быть немедленно разрешены. За счет конкуренции эта система стала самоуправляемой. Банкноты пользовались все большей популярностью, и вскоре шотландцы начали предпочитать их золотым гинеям, поскольку они были не менее надежными, но гораздо более удобными. Страна стала зависеть от бумажных денег в большей степени, чем другие государства. Шотландская банковская система оказалась эффективной, инновационной и стабильной. Для ее поддержания требовалась наценка на перепродажу ценных металлов не более 1–2 %. Система позволила внедрить множество новых механизмов, таких как кредитные счета, банковские филиалы и процентные ставки по небольшим депозитам. В отличие от Англии, банки выпускали удобные банкноты достоинством в один фунт и меньше, а некоторые даже принимали разорванные пополам фунтовые купюры в обмен на 10 шиллингов (то есть полфунта).

Шотландские банки успешно миновали кризис 1745 г. (восстание Молодого Претендента[65]), тогда как общество в целом разваливалось на части. И на протяжении всего столетия система процветала. В Шотландии банки закрывались вдвое реже, чем в Англии, и всегда полностью выплачивали свои долги. За этот период шотландские банки потеряли всего 32 тыс. фунтов, тогда как в Англии такая сумма иногда терялась за один год. Единственная крупная катастрофа, случившаяся в 1772 г. в связи с банкротством банка с удачным названием Ayr Bank[66], продемонстрировала преимущества принципа банковского самоуправления. Слишком активная кредитная политика этого шотландского банка вызывала недоверие конкурентов, так что они воздерживались от сделок с ним. Зато его кредитовали лондонские банки, включая Английский банк. Ayr Bank обанкротился из-за серии банковских операций, начавшихся в Лондоне и утопивших более 20 видных банковских контор. Поскольку большинство шотландских банков не имело с ними никаких дел, кризис затронул лишь несколько местных шотландских банков. Основные банки-эмитенты во время кризиса давали кредиты более мелким банкам, что не только спасло последние, но и обеспечило доверие на будущее ко всей системе в целом. В конечном итоге даже Ayr Bank выплатил по счетам своим кредиторам, погасив в общей сложности 663 397 фунтов долга[67].

Как показал финансовый кризис 1772 г., наличие монополии на выпуск денег у центрального банка (Английского банка), выполнявшего функцию кредитора последней инстанции, не спасло английские банки от серии банкротств и кредитных кризисов. Но, вместо того чтобы перенять шотландский опыт, политики, напротив, пытались сделать шотландскую банковскую систему больше похожей на английскую. В 1765 г. шотландским банкам было запрещено выпускать банкноты стоимостью меньше одного фунта, хотя это не вызывало никаких проблем. В 1826 г., после очередного серьезного кризиса в английской банковской системе, не затронувшей ни одного шотландского банка, канцлер казначейства Роберт Пиль попытался запретить выпуск шотландских банкнот стоимостью меньше пяти фунтов. Его (точнее, ревнивый Английский банк) раздражало то, что эти банкноты находились в обороте на севере Англии.

Однако Пиль встретил совершенно неожиданного противника. Великий шотландский поэт и прозаик сэр Вальтер Скотт под псевдонимом Малакай Малагроутер активно выступил против попыток Пиля национализировать шотландскую денежную систему. Скотт назвал эту политику «насильственным экспериментом над нашей денежной системой – которого в Шотландии никто не требовал, – навязанным нам против нашего согласия и грозящим полным крахом при неудаче и не обещающим ничего хорошего даже при успешном завершении». Поскольку Акт об унии позволял вводить изменения только для «удобства граждан Шотландии», Пиль был вынужден назначить два парламентских расследования, которые не нашли ничего предосудительного в шотландской банковской системе. Эта система была «замечательно рассчитана для экономного расходования капитала в целях стимуляции и поддержания духа полезного предпринимательства и даже подъема морального настроя граждан путем прямого побуждения, которое она обеспечивает для сохранения промышленности, морали и благоразумия».

В 1844 г. Пиль, ставший премьер-министром, предпринял еще одну попытку реформации шотландской банковской системы, на этот раз заручившись поддержкой ведущих шотландских банков, пообещав им удобное соглашение в обмен на регуляцию со стороны Английского банка. Последствия были незамедлительными. Под прикрытием центрального банка шотландские банки начали вести безответственную политику и к 1847 г. в буквальном смысле оказались «на грани полного краха» из-за неправильного кредитования и вынуждены были просить займов у Английского банка. Закон Пиля потерпел неудачу, и его приостановили. Малагроутер был совершенно прав.

Если вас не убеждает пример Шотландии, обратитесь к истории Швеции. В XIX в. в Швеции существовала свободная банковская система, в рамках которой банки конкурировали за выпуск собственных бумажных денег. Вот что пишет шведский писатель Йохан Норберг, цитируя экономиста Пера Хортлунда: «На протяжении семидесяти лет существования [системы] не обанкротился ни один банк-эмитент, ни один держатель банкнот не потерял ни кроны и ни один банк вынужденно не закрылся даже на один день».

Или к истории Канады в 1930-х гг. Какая экономически развитая страна легче всех пережила Великую депрессию с минимальными потрясениями в банковской системе? Единственная страна без центрального банка – Канада.

Или даже к истории США. В XIX в. деньги выпускали государственные американские банки, но во время Гражданской войны правительство пыталось мобилизовать капитал путем выдачи разрешений на выпуск денег другим банкам при условии покупки государственных облигаций. При весьма небольшом количестве желающих правительство наложило 10 %-ный налог на деньги, выпускаемые частными банками, сделав этот процесс бессмысленным. Когда в 1880-х гг. государство выплатило долги, произошло обесценивание части денег. Очевидная реакция, заключающаяся в том, чтобы разрешить банкам выпускать банкноты на основании их активов и предоставить рынку возможность регуляции, как это произошло в Канаде, была заблокирована популистским жестом демократа Уильяма Дженнингса Брайана. Он срывал любые попытки освободить национальные банки и попытки президента Гровера Кливленда отменить 10 %-ный налог. Брайан продолжал свой крестовый поход против выпуска обеспеченной фондами наличности на протяжении первых десятилетий XX в., и в конечном итоге реформаторы пришли к мысли о создании центрального банка с исключительным правом выпуска денежных знаков. Таким образом, долгое сопротивление Брайана тому, что он называл банковской монополией, напрямую привело к созданию в 1913 г. истинной монополии одного-единственного банка – Федерального резервного банка. Нассим Талеб указывал, что, когда либеральный кандидат на пост президента США Рональд Пол призывал к уничтожению Федерального резервного банка, его назвали фантазером, но, если бы он, напротив, призывал к установлению монополии цен на любой другой товар, а не на деньги, его бы тоже назвали фантазером.