Маргарет Тэтчер - Великая. История «железной» Маргарет

Апрельский воздух был не по сезону морозным, когда я пришла на свой брифинг в Центральный офис накануне утренней пресс-конференции в пятницу. Я довольно резко общалась с журналистами по вопросам влияния технологии на занятость. Телевизионный интервьюер, который, как мне сказали, должен был быть дружелюбно настроен, повел себя неприязненно. Наступил тот этап избирательной кампании, когда нервы у всех были изношены до предела. И напряжение продолжало нарастать. Я знала, что мне предстоят важные интервью для СМИ, запись последнего РЕВ, речи в Болтоне и на финальном собрании консервативных работников профсоюзов.

К тому же соцопросы теперь свидетельствовали, что наше преимущество ослабевает. По мнению Центрального офиса, оно упало с 10 % до 6 %. Пришлось отменить дневной визит в избирательный округ Фулэм, чтобы поработать над текстом РЕВ и речью для CTU. Но кто-то сказал журналистам, что причина была в том, что я теряю голос, и это было использовано для создания образа «потрепанной Мэгги», которая пытается остановить ускользающие успехи. На самом деле мой голос был в полном порядке, но я действительно рисковала сорвать его, пытаясь объяснить репортерам и публике, что мои связки целы и работают.

Утренняя «Дэйли Экспресс» содержала опрос MORI, показывавший, что наше опережение снизилось до 3 %. Налицо были признаки нервного напряжения в Центральном офисе партии. Питер Торникрофт написал обращение к кандидатам: «Что бы ни произошло, я прошу, чтобы не было ни самоуспокоенности, ни отчаяния». Это было не слишком ободряющее обращение, возможно, оно слишком отражало чувства автора и его советников, считавших, что для победы лучше ничего не делать, нежели делать что-то правильное.

Я публично отвергла результаты опросов, заметив: «Всегда, когда приближаешься к выборам, отрыв сокращается». На самом деле я решила, что самый лучший ход сейчас: выбросить соцопросы из головы и вложить всю оставшуюся у меня энергию в решающие дни кампании. У меня было хорошее агитационное утро в Лондоне, включая мой собственный избирательный округ Финчли и возвращение домой на Флуд-стрит во второй половине дня для обсуждения эфира, посвященного выборам.

Воскресенье 29 апреля должно было стать ключевым. Результаты опросов были повсюду. Я игнорировала их. Мне сделали прическу утром, а после ланча отвезли в конференц-центр Уэмбли на собрание членов профсоюзов-консерваторов. Харви Томас, опираясь на свой опыт съездов Билли Грэма, использовал все возможные ходы. Целые созвездия актеров и комиков оживляли слушания. Игнорируя прежние инструкции, полученные от слишком серьезных партийных работников, обеспокоенных достоинством «следующего премьер-министра», Харви сыграл «Hello Maggie», когда я вошла. Я прежде не сталкивалась ни с чем подобным, хотя в сравнении с экстравагантными выходками Харви в последующие годы это выглядело довольно скромным.

Сама речь была короткой и острой, а ее восприятие – потрясающим. Потом я направилась к «Саатчи энд Саатчи», чтобы записать финальную трансляцию выборов. С четырех часов дня Гордон, Ронни, Тим и я работали над текстом. Потом была, как показалось, бесконечная последовательность «дублей», каждый из которых казался недостаточно правильным хотя бы одному из нас. В конце концов, далеко за полночь, мы были довольны.

Главным событием моей кампании в понедельник была программа «Гранада 500», на которой каждому из трех лидеров партий задавали вопросы зрители из аудитории, происходящей из округа, который считается наиболее репрезентативным во всей стране, Восточного Болтона. Уже многие годы партия, выигрывавшая доверие Восточного Болтона, формировала следующее правительство, но в 1979 избиратели, возможно, смущенные общенациональным вниманием, не угадали. Я получала удовольствие от таких моментов, чувствуя себя спокойнее, когда мне задавали вопросы в формате один-на-один. Каким-то образом тот факт, что это были «реальные» люди с реальными заботами, помогал мне расслабиться. Судя по показаниям «хлопкометра», я выиграла соревнование.

Но на следующее утро, во вторник, был еще один соцопрос NOP, показавший, что лейбористы лидируют с отрывом в 0,7 %. На устах участников утренней пресс-конференции был лишь один вопрос: как я реагирую на результаты опроса? Я сказала, что надеюсь, это подтолкнет сторонников Консервативной партии скорее пойти на выборы. Эта линия не только сослужила мне хорошую службу в трудный момент: подозреваю, что это была верная оценка ситуации.

Я продолжила агитацию на северо-западе, закончив участием в съезде в Болтоне, на котором комик Кен Додд появился на сцене с синей метелкой из перьев для смахивания пыли, чтобы поприветствовать меня. После репризы Кена Додда любая речь показалась бы чересчур серьезной.

Во время поездки по избирательным округам Лондона, которую я закончила в школе Вудхаус в Финчли, где мне пришлось проталкиваться между протестующих феминисток, скандировавших: «Мы хотим прав для женщин, а не женщину правого толка». Когда я ехала обратно на Флуд-стрит, я почувствовала, как усталость одолевает меня. У меня был шанс, и я им воспользовалась. Было что-то странное в этом ощущении, что все, что теперь произойдет, от меня уже не зависит. Первый раз за много ночей у нас с Дэнисом было полных шесть часов сна.

Когда я проснулась в день выборов, то узнала из новостей, что все опросы этого утра показали превосходство консерваторов, варьирующееся от 2 % до 8 %. Мы с Дэнисом отправились голосовать в Челси в 9 часов, прежде чем ехать в Финчли, где я по привычке прошлась по кабинетам комитетов в сопровождении фотографов. Я вернулась на Флуд-стрит, чтобы пообедать и попытаться немного отдохнуть перед вечером, который обещал быть долгим. Во время подсчета по Финчли в Бартлет Таун Холл, куда я прибыла вскоре после полуночи, я держалась в стороне, в дальней комнате, вооружившись телевизором и запасшись кофе и сэндвичами, и могла узнавать результаты по мере того, как они поступали. Роджер Боден был со мной, дополняя телевизионные репортажи данными, поступавшими по телефону из Центрального офиса. Члены местного совета, мой председатель избирательного округа и его супруга, мой агент и остальные прибыли и выглядели довольными. Но я умышленно подавляла в себе все порывы к преждевременным проявлениям эйфории: в ход пошли подсчеты, суеверия и, самое главное, знание того, что проще всего смириться с плохими новостями, когда не ждешь хороших. Ближе к концу даже я не могла оставаться безучастной. Когда я сообщила результаты своих подсчетов, было ясно, что мы сформируем следующее правительство.

Масштабы победы застали почти всех врасплох. Мы не просто выиграли выборы: вдобавок мы выиграли новый тип мандата. Пока все комментаторы муссировали результаты, масштабы нашего успеха лишь подкрепляли итоги. Скачок в 5,6 % от лейбористов к консерваторам был крупнейшим из того, что удавалось достичь любой из сторон, и наше превосходство над лейбористами тоже было крупнейшим с 1945 г. Не менее важным было то, что поворот в нашу пользу наблюдался среди рабочих; и больше одной трети этого превосходства совершенно очевидно возникло во время агитационной кампании.

Это были те люди, голоса которых мы смогли вырвать из плена лояльности социалистам, зачастую складывавшейся на протяжении всей их жизни. Им пришлось столкнуться с проблемой, которая встала перед всей Британией: принять еще увеличение доли правительства в жизни нации, или вырваться на свободу. Для этих людей, помимо всего прочего, делом крайне важным был выбор между тем, положиться ли на комфорт государственного обеспечения или пойти на жертвы ради лучшей жизни для себя и своих семей. Теперь они рискнули проголосовать за то, что предлагала я, за то, что я буду олицетворять. Я всегда старалась сохранять эту веру в них.

Глава 13

Над предприятиями

Перевод Баратов П.Н.

Мы поняли, что выиграли, рано утром в пятницу 4 мая, но только к полудню получили точный результат, большинство в 43 места, как выяснилось. Рядом со мной было много друзей, пока мы дожидались результатов в эти долгие часы в Центральном штабе Консервативной партии. Помню странное чувство, смешанное с предвкушением, когда раздался телефонный звонок, вызывавший меня во Дворец. Я была озабочена соблюдением деталей процедуры и протокола. Удивительно, насколько в таких ситуациях рассудок сосредотачивается на вещах, которые в простой день кажутся сущими пустяками. Но меня преследовали истории о неловкостях, случавшихся, когда один премьер-министр уходил со своего поста, а второй занимал его место. Я не могла не пожалеть Джеймса Каллагена, который незадолго до этого признал нашу победу, произнеся речь, исполненную одновременно достоинства и доброжелательности. Какими бы ни были наши прошлые и будущие разногласия, я считала его патриотом, в сердце которого жила Британия, а беды ему приносила его собственная партия.