Дмитрий Губин - Под чертой (сборник)

В общем, и.о. мэра в апреле направил в областное Музейное агентство письмо, в котором («в связи с многочисленными жалобами и обращениями граждан» – э, э, э! Ссылочку на многочисленные жалобы, плиз!), написал, что рыцарский турнир администрацией города «согласован не будет». А если они пройдет самовольно – материалы на устроителей отправят «для принятия мер прокурорского реагирования».

Здесь переведу дыхание. Все, кто объяснял мне пружины местной административной жизни, сходятся, в общем, на том, что чиновник Туркин своей битвой с рыцарями преследовал мелкую корысть: убирал конкурента альтернативного фестиваля-реконструкции. Не знаю, так ли это. Мне мотив вообще не интересен. Важно другое: какими аргументами Туркин свой интерес обставляет. Потому как, повторяю, – что в Глупове на языке, что в уме при дворе.

«Тевтонский орден, – обосновывает Туркин, – исторически сложившаяся враждебная структура для Руси, с которым героически сражался Святой Благоверный Князь Александр Невский (все слова с прописных букв! – Д.Г.). В годы Второй Мировой войны с символикой этого Ордена полчища немецко-фашистских захватчиков ворвались на территорию нашей Родины».

Нет, братцы – каково?! Ну, не учен Туркин формальной логике (хотя кто учен?). К сведению неученых: захватчики, вторгшиеся в безбожный СССР, имели на пряжках, помимо орла со свастикой, надпись «с нами Бог», и бог имелся в виду христианский. И что теперь, – товарищ Туркин, ау! – в Выборге христиан запрещать?!

Но если с отсутствием логики – полбеды, то со святым благоверным князем совсем беда. Подозреваю, что Туркин знания об Александре Невском получил из фильма Эйзенштейна. И он не знает, князь Александр Ярославович, прозванный сначала Грозным, но вошедший в историю как Невский – это князь-миф. Вообще все, что обычный россиянин сегодня знает про главных персон русского средневековья, Александра Невского или Дмитрия Донского – это продукт пропаганды. Причем пропагандистская машина, запущенная при Иване IV, цела и в наши дни, поскольку неизменно общее российское устройство.

Дело в том, что в первоисточниках, то есть летописях, о ключевых для отечественной мифологии битвах – Невской, Ледовом побоище, Куликовской – сказано либо мало, либо вовсе не то, что мы принимаем за чистую монету. Ну не дрался во время Невской битвы князь Александр с никаким шведским ярлом: ему противостоял воевода по имени Спиридон (не правда ли, типичное шведское имя?!) Не было, собственно, и битвы – скорее, мелкое пограничное столкновение, потому как шведских летописях о нем ни слова, а в новгородской летописи первого извода (точнее источника у нас нет) поминают лишь 20 убитых в «сече великой» русских. Правда, там же поминается «бесчисленное множество» убитых «латинян», большей частью пораженных «ангелом Божиим», – ну, так летописец приукрашивал картину в пользу своего князя, а вдобавок выпендривался перед коллегами из альтернативных летописных центров. Средневековая Русь в информационном плане напоминала российское телевидение времен позднего Ельцина, когда НТВ работало на Гусинского, 1-й канал – на Березовского, ТВЦ – на Лужкова, а РТР – на команду Лесина. Поэтому историк, сравнивая изложение одного и того же события в летописях новгородской, рязанской и, не знаю, суздальской, может реконструировать реальность. Но затем, с уничтожением республиканской альтернативы и становлением централизованной московской Руси, этой вольнице была свернута шея: историография стала жестко контролироваться Москвой.

Александр Невский был канонизирован русской церковью в 1547 году – в год, когда Иван Грозный объявил себя русским царем. То, что Невский во времена ига был для северной Руси ордынским финансовым агентом, стыдливо опустили (с Донским, канонизированным в 1988-м, вышло еще хлеще – опустили, что он был проклят и отлучен от церкви митрополитом Киприаном). Цитируя академика Янина, это Александр Невский «распространил татарскую власть на Новгород, который никогда не был завоеван татарами». Это святой благоверный князь обложил данью в пользу Орды Псков и Новгорода, это святой благоверный князь трижды ездил в Орду, где на коленях полз меж двух костров к шатру хана.

Сценой с Александром Невским на коленях перед ханом должен был заканчиваться и фильм Эйзенштейна, но финал вычеркнул Сталин, бывший и обожателем, и продолжателем дела Грозного, вырезавшим ради укрепления личной власти врагов и создававшим ради того же героев. Вот откуда у нас единый исторический иконостас, единый краткий курс ВКП(б) – и скоро будет единый учебник истории…

…Но всего этого несчастный, потому как подставившийся и ославившийся выборгский чиновник, скорее всего, просто не знал. Он ведь что почувствовал? В верхах дуют-веют ветра – патриотизм! Православие! История должна воспитывать гордость за страну!

Ну, и возомнил себя флюгером на башне Святого Олафа (хотя в данном случае «аф» разумнее заменить на «ух»). И мне его даже жалко. Если Алексей Туркин пригласит меня на чай в Выборге, я непременно заеду и новгородскую летопись в подарок привезу.

И пишу я все это не для того, чтобы его лишний ударить. Не держите, Алексей Александрович, зла. А для того, чтобы прочих чиновников предостеречь. Ребята, у вас для проведения своих интересов есть тьма инструментов. Полиция, прокуратура, налоговая инспекция, СЭС и пожарные, способные придраться к искрам из-под копыт. На худой конец, контролируемая газета, где можно тиснуть патриотический стишок, чем обратить на себя благосклонное внимание свыше.

Но не надо залезать на темную историческую лошадку, – а других лошадок в историях автократий не бывает. Взбрыкнет и сбросит. Лучше сидите спокойно и ради удовольствия изучайте: жили-были два брата, князья Александр и Андрей. Второй был западник, а первый – в ордынофил…

Ах, какие просторы открываются! Какие открытия!

Читать вам – не перечитать.

2013

55. Бескомплексный обед//

О том, как Петербург возродил традицию столовых

В Петербурге приезжему в глаза, помимо десятков дворцов, сотен кариатид, тысяч отелей, гостиниц и хостелов, бросаются вывески «столовая». Это свежая тема в отечественном общепите.

Я сам заметил столовки как явление не сразу, а лишь в апреле, когда вернулся в свой город, знакомый до слез, после перерыва. Вон гордо сверкает «Столовая № 1 Копейка» на Невском. Вон «Тарелка столовая» (новенькая, еще не сдулись при входе шарики) на углу Марата и Колокольной. Подвальную «Столовую № 5» на Большом проспекте Петроградской стороны, правда, легко проскочить – зато она в доме, где бутик Paul amp; Shark. В таких покупает себе одежду для яхтенных прогулок Абрамович и прочий олигарх, и раньше такого соседства нельзя было и представить.

Клич, кинутый в ЖЖ – дайте адреса питерских любимых столовок! – тут же принес улов в две дюжины адресов, от сети «Столовая ложка» до «столовки налоговой инспекции у Пантелеймоновской церкви».

Столовки, конечно, не из-под снега в Петербурге проклюнулись. Мы с женой, гуляя еще года полтора назад по Невскому, проголодавшись, заскочили в заведение Market Place у Большой Конюшенной. Привлечены были запахами, меню и ценами. Вошли – батюшки светы! Тут тебе и открытая кухня с овощами на воке, и гриль, и роллы… Но главное – подносы и открытый доступ, потому что признаков у настоящей столовой (как бы она себя ни называла) ровно три.

Первый – самообслуживание: берешь поднос, набираешь еду и двигаешь к кассе (это – американское know-how, привезенное в СССР советскими колумбами Ильфом и Петровым, раскрывшими в «Одноэтажной Америке» логистику нью-йоркской «кафетерии»: «Вдоль прилавка во всю его длину шли три ряда никелированных трубок, на которые было удобно класть поднос… Прилавок, собственно, представлял собой огромную скрытую электрическую плиту»).

Второй признак – свободный доступ к блюдам: сначала видишь, потом заказываешь.

Третий – низкие цены, и у меня выработан прием, как определить их разумность, но потерпите чуть-чуть: пока о столовках самих по себе.

Так вот, заход в Market Place был моим возвращением в столовую после 20-летнего перерыва, потому что опыт советского общепита, когда в супе отделялась несъедобная гуща от жижи, до сих пор вызывает спазм. Нет, я знал, что столовые бывают другими (ах, какая кантина была в Брюсселе в Европарламенте! Какая была столовка Би-Би-Си в Буш-Хаусе, где за три с полтиной фунта черный парень наворачивал стир-фрай с цыпленком! Впрочем, вру: в России вместе с «Икеей» появились и столовые с замечательно вкусными шведскими фрикадельками). Но я никогда не думал, что демократичный общепит станет у нас уличным, массовым. Потому что еда вне дома в столице нашей Родины Москве – сплошные понты, чайник чая по 500 рублей и выложенный на столик «пятый» айфон (ибо «четвертый», понятно, лишь у лохов).