Игорь Свинаренко - Беседы с Vеликими
Фильмы, снятые Меньшовым как режиссером: «Розыгрыш» (1976), «Москва слезам не верит» (1979), «Любовь и голуби» (1984), «Ширли-Мырли» (1995), «Зависть богов» (2000).
Михаил Морозов
Остров Дураково
«Один алкоголик-миллионер…
Так, так, неплохое начало.
…построил дворец и собирает в него пьянь со всей страны».
Начало анекдота?
Концепция нового реалити-шоу?
Бизнес-план дорогой частной клиники?
Какая-то ерунда.
На первый взгляд.
Но очевидцы, солидные люди, вернувшиеся из Дураково, рассказывали про увиденное с таким пришибленным видом, что я понял: это серьезно.
И поехали мы с фотографом Величкиным в Калужскую область. Дураково от Москвы километрах в ста, а лежит оно в Жуковском районе, аккурат за исторической деревней Стрелковка, где лично родился полководец Жуков. На месте мы поняли: про дворец не соврали. Постройки в обители очень внушительные, основательные, даже богатые. Хозяин, Михаил Федорович Морозов, очень крепкий мужчина слегка за 50, встречал нас на улице. Я рассмотрел его пристально, пытаясь понять, что ж за человек пустился в такое экзотическое предприятие и зачем. Кого-то он мне сильно напоминал… И я понял кого: с одной стороны – отца Федора в исполнении артиста Пуговкина, а с другой – запойного генерала, который грыз граненые стаканы (могучий Петренко в «Сибирском цирюльнике»). У него, как у них, очень русское лицо и еще, что очень важно, очень мощная энергия. Не попадайся такому на пути, сметет!
Нас с дороги позвали за стол.
Пока шли в столовую, пока рассаживались, хозяин с чувством, с выражением, с глубоким знанием дела рассказывал:
– Бутылочка со слезой, селедочка с лучком, сальцо тоненько порезали, картошечку пожарили… Рюмочку и сразу вторую, и разговор так и потечет – чудо!
Я все это представил себе очень живо и потому сглотнул слюну.
Однако хозяин нам не налил. Он сам 15 лет не пьет и другим в Дуракове не дает. И вот вместо водки он перед едой поставил нас всех на молитву и прочел вслух «Отче наш». Затем мы хорошо закусили. Ну то есть поели. Без водки-то. Главным блюдом была форель, подавали также сыр, масло и прочее, даром что пост, даром что хозяин человек вполне воцерковленный. Но тут уж ничего не поделаешь: не пьет, так хоть поесть. А иначе он злой, признался в этом.
Беседа наша была долгой, до ночи. Мы говорили про разное, перескакивая с одного на другое. Михаил, отвечая на мои вопросы, терпеливо пытался мне рассказать про всю свою жизнь, про водку и трезвость, про бизнес, веру, удачи и провалы, про свои мысли, и это было непросто. В один день влезало с трудом. К тому ж было видно, что ему досадно вот так вот просто сидеть или ходить и разговаривать. Ему, казалось, так и хотелось оставить беседы и нестись что-то делать, сворачивать какие-нибудь горы.
Итак, сначала надо коротко про жизненный путь. Михаил Морозов родился в центре Москвы, жил весело, хорошо зарабатывал и, может, больше всего в жизни любил выпивать и закусывать с хорошими людьми. Он много чем в жизни занимался, где только не работал, выучился на биолога, но главная его профессия, кажется, фотограф. У него до сих пор куча очень серьезных фотоаппаратов, от Leica до Hassel и Lingof, и объективов со светосилой 1,1 – кто хоть немного в курсе, тот оценит. Этой техники и сегодня хватило бы на полноценное фотоагентство человек из десяти. И вот что важно: Михаил еще при советской власти занимался производством икон. Это была как бы подсказка на будущее, в котором он стал активно верующим человеком, пользующимся расположением высших церковных иерархов. В перестройку он был кооператором: шил сумки и все такое прочее. Жена, дети – хорошая семья. Машины, квартиры, путешествия, тусовки, рестораны… Интересные люди, которых жизнь то и дело подкидывает хорошему фотографу. – А отчего ж не посидеть с хорошими людьми! Выпили, закусили, еще выпили, потекла беседа, началось настоящее общение, обмен мыслями и чувствами, споры с целью рождения истины или просто красноречия, ради бескорыстной игры интеллекта… И чтоб водка была хорошая, чистая, и еда вкусная, свежая, хорошо приготовленная. – Михаил это все прекрасно помнит, 15 лет не помеха. Ничто не забыто.
И вот, пожалуйте, сегодня он не пьет, он воинственный противник алкоголя, никаких пьянок! До такой степени, что детей воспитал в сплошной полной трезвости. Пил он, значит, пил – и вдруг бросил. Уехал из веселой Москвы в тихую калужскую деревню и там лечит конченых алкоголиков. Тут, казалось бы, напрашивается бодрая концовка типа: «Алкоголики под благотворным воздействием мецената Морозова излечиваются». Я в таком слегка ерническом духе и высказался в беседе с Михаилом. Но он меня поправил:
– Алкоголизм не лечится.
– Как то есть? – удивляюсь я.
– А ты?
– И я не вылечился. Алкоголизм – неизлечимая смертельная болезнь. И я болен без надежды на излечение. Но с этой болезнью можно жить. Этому можно научиться.
Это сильное признание таки произвело на меня впечатление. А дальше Михаил рассказывает про то, что далеко не все люди, которые попадают в Дураково, перестают пить. Что многие после приезжают сюда во второй, третий, четвертый раз, и часто – без успеха. А кто-то не возвращается и просто продолжает пить.
– Излечиваются от алкоголизма три – семь процентов обратившихся за помощью.
– Слабоватый результат… Но ведь все-таки кто-то излечивается?
Но – нет, это просто Михаил сбился на терминологию людей, которые не в теме. Он автоматически сказал про излечение и поправился: – Слово «вылечиться» я бы побоялся употреблять. Все-таки это не излечение, а длительная ремиссия. Алкоголику надо осознать собственную болезнь. Ну вот, к примеру, язвеннику ставят диагноз и объясняют, что с этой болезнью он может жить, но нужна строгая диета и нарушать ее нельзя. Ровно то же и с алкоголиком… Ему нельзя водку, а язвеннику – острое.
Дальше я цинично расспросил Морозова про его альтруизм. Что же это за механизм, который заставляет его, вместо того чтоб заниматься своими делами и работать на себя, отдавать все время и кучу денег чужим людям? В такое не очень ведь верится. Ну и оказалось, что все это он в первую очередь делает для себя, скрывать этого он не стал. В движении анонимных алкоголиков, добравшемся к нам из Америки в котором Морозов давно и активно участвует, есть своя идеология и свои правила. (Я тут это передаю своими словами, поверхностно.) Их жестко соблюдают, потому что набралось множество подтверждений: нарушил – и все, кранты, человек снова пьет как пил… Это как устав караульной службы, который может нравиться или не нравиться, но каждая его строчка написана кровью, и это достойно уважения. Надо орать: «Стой, кто идет!» – а после стрелять, не оттого что старшина – злой парень, а потому что тыщи часовых, легкомысленно относившихся к уставу, были зарезаны супостатами. Так и тут. В числе пунктов есть такие: алкоголик должен регулярно встречаться с товарищами по несчастью, которые завязали или только мечтают об этом, а еще, если он хочет удержаться, обязан помогать другим выкарабкаться. Кто этого не соблюдает, тот сорвется – это очень просто. У Михаила с деревней выстроилось так. Сперва он купил тут участок под дачу и поставил дом. Просто для отдыха. Дальше завел и бизнес – сначала столярку, потом и иконы. Стал проводить в Калужской области все больше времени, практически перебрался туда. Московских алкоголиков стал видеть редко. Понадобились единомышленники – это его термин, не мой – на месте. Первого он подобрал в канаве – тот валялся в ней в очень неприглядном, не к столу будь сказано, виде. Забрал его домой, вычистил, помыл, привел в чувство. Тот, первый, правда, до сих попивает, но уж нет того задора. Он пьет теперь по крайней мере без бахвальства – все ж понимает, что он не как все, не нормальный человек, а конченый алкаш… Такой результат Морозов считает приемлемым! Как бы вы ни удивлялись.
Еще про альтруизм: Михаил не отдает страдальцам всех своих денег все-таки, а только часть того, что зарабатывает весьма прибыльным бизнесом – он производит иконы в довольно серьезных масштабах. Грубо говоря, 120 человек зарабатывают деньги под началом Морозова, а 60 – тратят малую часть заработанного. И еще, не надо забывать, алкоголики все же работают в хозяйстве (растениеводство, скот и столярка) и отчасти себя кормят сами. Забавно, но есть люди, которые всерьез обвиняют Морозова: вот, мол, наркоманы и алкоголики строят ему дачу, он их эксплуатирует! Хорошая шутка насчет наркоманов, которые работают на стройке…
Итак, я выяснил для себя самое главное. Алкоголизм не лечится, приют Морозов держит для того, чтоб самому не сорваться, расходы эти его не разоряют, в деревне на свежем воздухе ему проще хотя бы потому, что тут меньше соблазнов. А еще тут установлен порядок, который он сам выбрал и поддержания которого требует неукоснительно. Жизнь в Дураково устроена в полном соответствии со взглядами хозяина – а чего ж еще человеку желать? В дополнение ко всему этому я смог оценить комфорт, которым окружил себя наш хуторянин, – от гурманской кухни со своими свежайшими продуктами до замечательной бани, где купель с проточной родниковой водой.
