Руслан Частий - Степан Бандера: мифы, легенды, действительность

Главное Командование Украинской Повстанческой Армии надеется, что это Заявление внесет полную ясность нашей эмиграции в освещенных нами вопросах, и верит, что украинская как старая, так и новая эмиграция сможет стать выше узкопартийных споров, сможет достойно представлять наш народ перед миром, что она будет идти вместе с окровавленным в борьбе краем под руководством Украинской Головной Освободительной Рады к великой цели — Украинскому Самостоятельному Соборному Государству.

28–31 августа 1948 года в Миттенвальде состоялась Чрезвычайная конференция 34 ОУН, на которой бывшие единомышленники, а теперь политические соперники пришли к соглашению только в одном: не согласились с желанием Степана Бандеры возвратиться для подпольной работы в Украину. В источниках бандеровского направления есть утверждение, что на этой конференции были зачитаны письма Главного командира УПА (все единодушно признали, что это его почерк), в которых Степан Бандера назывался проводником всей ОУН, но сами эти письма почему-то не цитировались. В конце концов, в заявлении, подписанном Тарасом Чупрынкой, достаточно сказано, что ОУН уже не возглавляет всю освободительную борьбу.

Для того чтобы окончательно прояснить ситуацию, было решено послать от Бандеры в Украину начальника Службы безопасности Мирона Матвиейко, а от «оппозиции» — Василия Охримовича, чтобы с помощью личных контактов окончательно выяснить, кто кого поддерживает. Это решение было большой ошибкой. Некоторые авторы пишут, что это была операция, задуманная московскими спецслужбами с целью заманить в Украину самого Степана Бандеру (по аналогии с делом Бориса Савинкова в 1924 году). Ведь не следует забывать, что у Москвы в Лондоне был свой агент, Ким Филби, который работал в английской контрразведке и передавал в Москву наиболее секретные данные. Между прочим, неоднократно высказывались предположения о сотрудничестве Степана Бандеры с британскими спецслужбами. Так вот, когда Мирон Матвиейко, доставленный на английском самолете в заранее обусловленный, как он думал, с командованием УПА район, выпрыгнул с парашютом, его встретили «связные», отвели в «схрон», накормили и… проснулся он уже в тюрьме МГБ.

Несколько иначе дело обстояло с Василием Охримовичем: московские спецслужбы подготовили и ему подобную «теплую» встречу, но по стечению обстоятельств десантирование состоялось в другое время и в другом месте, так что ему удалось связаться с подпольем УПА; схватили его только в 1953 году.

Дальнейшая судьба этих двух высокопоставленных членов ОУН была различна, что говорит о том, какое большое значение имеют не только политические убеждения, но и качества характера.

Конечно, МГБ старалось обоих их перевербовать. О работе с Мироном Матвиейко довольно детально рассказывает в своих мемуарах Павел Судоплатов. С ним вели разговоры высочайшие чины, вплоть до министра МГБ Абакумова, его возили по Украине, демонстрируя ее расцвет «под мудрым руководством коммунистической партии». Сломало Матвиейко не это. Находясь во Львове, он сумел убежать, посетил все известные ему явки и убедился, что они провалены. Тогда он поверил, что уже никакого подполья в Украине нет (хотя оно еще действовало), сам возвратился к своим тюремщикам и на устроенной для него пресс-конференции призвал УПА прекратить безнадежную борьбу, после чего ему была предоставлена возможность «начать новую жизнь». Он работал бухгалтером, женился, у него были дети, и умер он только в 1984 году. Конечно, все это время он был под самым пристальным надзором «органов» и его имя использовалось советской пропагандой. Так, в газете «Вести с Украины» время от времени появлялись под его подписью статьи, в которых обливались грязью бывшие побратимы. Правда, есть все основания утверждать, что он не писал этих статей: своей лексикой, синтаксисом и стилистикой, но прежде всего своей тональностью они выдают руку советских публицистов — «специалистов по борьбе с украинским буржуазным национализмом» типа Беляева или Дмитрука. Более того, похоже, что Матвиейко даже не видел этих статей перед публикацией, так как в них есть фактические ошибки, например: «… освободительные операции батальона «Нахтигаль» во главе с гауптманом Шухевичем и Побигущим». Матвиейко не мог такое написать, так как он прекрасно знал, что Побигущий возглавлял батальон «Роланд». Вполне, конечно, может быть, что Матвиейко и видел этот «ляп», но не исправил его в надежде, что когда-то будущие историки обратят на это внимание и докопаются до истины.

Что же касается Василия Охримовича, то о нем вообще-то очень мало сведений. Последний Главный командир УПА Василий Кук пишет, что он получал от Охримовича письма, в которых тот говорил о необходимости встречи, но Кук по некоторым деталям понял, что эти письма пишутся уже под контролем КГБ. Он приводит такой пример: имя американского президента было написано как «Эйзенхауэр», тогда как в их круге было принято писать «Айзенгавер». В дальнейшем, очевидно, Охримович на сотрудничество с КГБ не пошел и был расстрелян.

Во всяком случае ни Матвиейко, ни Охримович не назвали ни одной фамилии и ни один человек не был из-за них арестован, — так, по крайней мере, говорят старые члены ОУН и воины УПА.

Новый Главный командир УПА Василий Кук, как показала жизнь, был не только храбрым, но и осторожным и здравомыслящим человеком. В июле 1950 года он пересылает на Запад большое письмо, в котором подробно проясняет ситуацию в Украине, отношение к политическим разногласиям в эмигрантской среде и то, чем руководствуется командование УПА в своей борьбе. Это письмо очень большое для того, чтобы приводить его полностью, но процитировать отрывок крайне необходимо:

«4. По вопросу нашего отношения к большевизму мы решительно не идем по линии его исправления, а отвергаем его и боремся с ним целиком и во всех отношениях. В практической борьбе нам гораздо выгоднее бить по большевизму на основе его практики, которую любой может видеть и пережить, чем воевать с различными большевистскими идеями, которые они в пропагандистских целях провозглашают: и никогда не реализовывают. Например, большевики провозглашают: «каждая нация имеет право на суверенное государство»; «все нации, как маленькие, так и большие, должны иметь равные права», также провозглашают они и противоимпериалистические идеи, и идеи против грабежа и эксплуатации трудящихся, идеи равноправия всех граждан в государстве, равноправия женщин и т. п. Так можем ли мы эти их «идеи» отрицать и высказывать противоположные только потому, что так говорят большевики? Думаю, что нет. И поэтому, вместо того чтобы воевать с такого рода правильными идеями, мы воюем с большевистской практикой, которая на деле является прямым отрицанием того, что они так часто декларируют. Если же говорить о большевистском коммунизме как идеологии в целом, мы его решительно отвергаем, противопоставляя ему собственную националистическую идеологию. В этом отношении мы не допускаем никакого компромисса.

5. В вопросах социального содержания нашей освободительной борьбы мы отвергаем и большевистский социализм, и капитализм. Боремся против существующей большевистской социалистической системы в экономической жизни, но не думаем возвращаться и к капитализму со всеми последствиями, которые он может привнести в Украину… Социально-экономическая система в Украине должна:

а) отвечать духовности народа;

б) оказывать содействие как можно более полному росту и развитию всех продуктивных сил УГ (Украинского государства);

в) обеспечивать наиболее высокое благосостояние всего народа и возможность зажиточной культурной жизни каждого гражданина.

… Под понятием «бесклассовое общество», в основном, понимаем такой общественный порядок, где исключено будет любое привилегированное положение одного класса или «лучших людей» и где будет невозможен грабеж и эксплуатация… Большевистское социалистическое общество имеет насквозь классовый характер, и его никто с бесклассовым обществом не отождествляет.

… Мы не считаем целесообразным связывать сегодня ОУН с любой философской системой, например с идеализмом, волюнтаризмом и т. п. Все эти философские системы имеют очень малое значение для нашей освободительной борьбы, и потому мы всякую философию на данном этапе нашей борьбы оставили до лучших, более спокойных времен… То же самое касается обязательного признания членами ОУН христианской морали. Сегодня ОУН в процессе борьбы выработала собственную националистическую, революционную мораль, и только эта мораль должна вменяться в обязанность всем членам ОУН… ОУН на Землях не стоит на позициях атеизма, решительно противостоит большевистскому уничтожению религиозной жизни и активно выступает там, где это актуально, в защиту церкви, но связывать националистическую идеологию с христианским идеализмом и христианской моралью в той мере, как это делают 34 ОУН, для всех нас на Землях не может быть полностью приемлемо… Вопрос религиозной веры мы трактуем как личное дело каждого члена ОУН, каждого гражданина. И такая постановка полностью себя оправдывает. В рядах ОУН должны находиться все, решившие бороться за УССД (Украинская Самостоятельная Соборная Держава), без оглядки на их отношение к религии, без оглядки на определение себя членами той или иной церкви… Мы не мыслим украинского государства с тоталитарной монопартийной диктатурой. Считаем важным, как для борьбы, так и к построению государственной жизни, привлекать всех членов и полезных украинцев, без оглядки на их партийную принадлежность, социальное положение и тому подобные другие различия. Мы откровенно заявляем, что мы — за демократическое устройство в УД, но мы также за сильное государство, за твердый порядок в нем, против анархизма».