Мой Кир Булычёв, мой Рэй Брэдбери и другие мои писатели… - Андрей Викторович Щербак-Жуков
«Язык, брат, сам всё расскажет, только умей спросить», – говорит мудрый Колобок. На прощание Михаил Успенский сделал всё, чтобы научить нас правильно спрашивать… Книга кончается возгласом этого же «солярного символа»: «Тогда вперёд! Нас ждут великие дела!». Он призывает нас к новым путешествиям в мир мифа и фольклора. И мы совершим их. Но, к огромному сожалению, уже без Михаила Успенского.
Писатель, ушедший непонятым, дал ключ к пониманию своего творчества: если не поняли современники, так пусть поймут потомки. В популярно беллетризованной форме он демонстрирует, как существует миф в обществе и культуре. Как этот миф снова и снова возвращается. И так же снова и снова возвращается к нам творчество тонкого ирониста и непонятого мифолога, наследника талантов Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Всё творчество которого – о нас…
Да, с тех легендарных времён, восходящих ещё к первому многоборскому князю Жупелу Кипучая Сера да к Жихарю-Самозванцу, земля сильно оскудела. Леса уже наполовину повырубили, реки своим ходом обмелели, белая рыба ушла искать, где бездна глубже, а красный зверь – где пуща гуще.
Потому что, как ни назови нашу землю: хоть Великая Тартария, хоть Гиперборея, хоть Многоборье, хоть Поскония, хоть город Глупов, хоть город Градов, – всяк в ней без труда узнает Ерусланию.
* * *
P. S.
В 2016–17 годах вышла трилогия «Весь этот джакч» – последняя совместная работа Андрея Лазарчука (род. 1958) и Михаила Успенского (1950–2014), каждым из которых было написано множество сольных произведений, однако именно их совместный роман «Посмотри в глаза чудовищ» стал одним из самых ярких событий в фантастической литературе 90-х и приобрёл статус культового. «“Джакч” мы придумали буквально за два часа, сидя в винном подвальчике в Ялте, – вспоминает Лазарчук. – Каждый написал свою часть и послал другому на правку – так появились “Соль Саракша” и “Любовь и свобода”… Потом случилось то, что случилось, и последнюю часть я писал уже в одиночку – хотя строго по придуманному нами».
На обложке книги «Стеклянный меч» тоже два имени…
Действие произведения происходит на жестокой планете Саракш, придуманной Аркадием и Борисом Стругацкими и описанной в повести «Обитаемый остров». Вот одна из характерных цитат: «Спецофицер выглядел так, как положено, то есть был похож на кого угодно, только не на спецофицера. Этакий умеренно пьющий деревенский фельдшер… Он и сидел-то на краешке стула, не осмеливаясь осквернить своими потёртыми штанами благородный серо-зелёный плющ обшивки…»
Супергерой Гумилёв
К 20-летию постмодернистского криптологического романа «Посмотри в глаза чудовищ»
В 2017 году, к 20-летнему юбилею романа, который стал одним из самых ярких событий не только фантастики, но и всей русской литературы конца 90-х, а за прошедшее время приобрёл статус культового, вышло красивое, с любовью подготовленное издание – две книжки в одном боксе. Роман этот на довольно длительный период определил интерес к криптологической литературе.
На момент его написания оба прозаика уже были состоявшимися, известными и даже популярными авторами. Андрей Лазарчук написал свой метароман (цикл, состоящий из рассказов, повестей и романов) «Опоздавшие к лету», романы «Транквилиум» и «Все, способные держать оружие…». Причём последний – альтернативка, описывающая мир, каким он мог бы быть, если б во Второй мировой войне победила фашистская Германия. Михаил Успенский уже давно перешёл от юмористических рассказов и интермедий, которые читали известные эстрадные исполнители, к крупной прозаической форме. Написаны большие сатирические повести «Дорогой товарищ король» и «Чугунный всадник», а также первый роман о приключениях Жихаря «Там, где нас нет» – постмодернистская феерия, в которой остроумно обыгрываются многие мифологемы прошлого и настоящего. Однако в их первом совместном произведении таланты писателей не суммировались, а перемножились.
«Однажды Успенский сказал, что у него есть крутая идея, но сам он её не потянет, а вдвоём мы, может, и справимся, – вспоминает Лазарчук. – Идея состояла в том, что после войны Вучетич вывез из Германии много статуй и памятников, чтобы использовать в своём творчестве. Он не знал, что они изготовлены из “живого металла”. И вот однажды памятники сходят с пьедесталов и… Остальное требовалось придумать мне. В итоге от первоначальной идеи остались только карманный викинг Олаф и последние строчки “Баллады о пепле”».
Вот так неожиданно всё началось. Героем романа, действие которого происходит в нескольких временны́х пластах, в том числе и в конце ХХ века, стал поэт Николай Гумилёв. Оказывается, он не был расстрелян, а был спасён членами тайного магического ордена «Пятый Рим», среди которых, к примеру, Яков Вилимович Брюс… Он проходит подготовку на Мадагаскаре и вливается в ряды борцов за всё хорошее, против всего плохого. Ну прямо супергерой из комикса – доктор Стрэндж и Росомаха в одном лице. Воин Силы. Ведь Гумилёв – поэт, а значит, маг, а ещё он, несомненно, воин. И, по версиям некоторых историков, был связан со спецслужбами. Иначе кто финансировал его африканскую экспедицию, истинная цель которой якобы не вполне известна?.. Так что герой был выбран что надо.
Названием стали слова из стихотворения Гумилёва, посвящённого Валерию Брюсову, которого тот считал своим учителем: «Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка, / Не проси об этом счастье, отравляющем миры, / Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка, / Что такое тёмный ужас начинателя игры!.. / Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ! / Но я вижу – ты смеёшься, эти взоры – два луча. / На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ / И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!»
Магия искусства оказалась переплавленной в боевую магию. Но не это так интересно. Гумилёв в новой своей жизни встречает множество реальных персонажей, которых читатель с той или иной степенью сложности узнаёт. Среди внутрикадровых и закадровых героев романа: Агата Кристи, Ян Флеминг (он с Николая Степановича пишет своего Джеймса Бонда), Илья Эренбург, Джон Ди, Дмитрий Фурманов, Говард Филлипс Лавкрафт, Павел Флоренский, Патрис Лумумба, Владимир Жаботинский… Всех не перечислишь. Радость от чтения этой книги во многом была связана с угадыванием. О, я знаю, о ком это! И всё-таки интертекстуальная насыщенность текста требовала комментариев. Они были. Но менялись от издания к изданию. В варианте 2005 года, например, они были ещё шуточными. «Тетраграмматон (“Четырёхбуквие”) – если бы авторы знали, что это такое, у них не возникло бы необходимости зарабатывать на жизнь литературным трудом. И если вам кто-то скажет, что знает, не верьте. Врёт». Или: «Аль-Хазред – безумный араб (обезумел от частого упоминания его имени в произведениях
