Час волка. Введение в хронополитику - Владимир Семенович Овчинский
– экспоненциально растет сложность инфра– и ультраструктур современного мира, включая энергетическую, коммуникационную, транспортную, логистическую и т. п. Специалистам по сложности хорошо известно, что рост сложности неизбежно чреват ростом риска отказов. Большая и даже глобальная война могут начаться в результате стечения цепи обстоятельств, каждое из которых по отдельности малорискованно и не чрезмерно опасно. Иными словами, политико-управленческие риски не снижают, а увеличивают опасность большой войны.
Поэтому итогом исследования А. Клаусета является вывод: большая война, в том числе неожиданная и целенаправленно не спровоцированная, гораздо вероятнее, чем полагают политики, военные и разведывательные сообщества.
Развернутый доклад по вычислительному прогнозированию глобальных конфликтов в 2018 году был подготовлен коллективом во главе с Уго Барди, профессором университетов Флоренции и MIT. Он назывался «Анализ структуры мировых конфликтов за последние 600 лет как база вычислительного прогнозирования Большой войны».
Коллектив специалистов по прикладной математике и теории сложности осуществил анализ базы насильственных конфликтов, охватывающей около 600 лет человеческой истории. Ниже приводятся основные положения доклада.
Причины человеческих конфликтов в одних случаях хорошо изучены на междисциплинарной основе, а в других – остаются в значительной степени неразрешенной проблемой, как это имеет место с большими и глобальными войнами. Историки склонны видеть войны, как результат деятельности конкретных людей и правящих группировок, которые в свою очередь обусловлены конкретными экономическими, политическими, культурными факторами, а также взаимодействием элит и населения в конфликтующих странах.
Однако существует и другая возможность. Мы придерживаемся интерпретации, суть которой в том, что войны, особенно глобальные и крупномасштабные, связаны со структурой и динамикой человеческого общества, выходящими за пределы индивидуальных и групповых решений. Мы исходим из подхода, согласно которому крупномасштабные войны – лишь одна из форм обеспечения резкого за короткий период времени снижения численности населения планеты или региона.
Согласно нашей гипотезе, крупная война – лишь один из видов такого рода демографических катастроф, которые впредь мы будем называть геноцидом. В данном случае термин «геноцид», в отличие от общеупотребительного применения не несет никакой нравственно-этической оценки, а лишь обозначает один из методов резкого снижения численности в условиях прямых и обратных связей, как внутри социума, так и между социумом и природной средой.
Помимо войн к геноциду в широком понимании относятся эпидемии и пандемии, последствия резкого изменения климата, извержения вулканов и т. п. В истории случалось, когда целенаправленный и природный геноциды происходят одновременно, усиливая друг друга. Наиболее наглядный пример тому – уничтожение индейцев в Латинской Америке в период испанских завоеваний. Другой пример – сокращение населения Китая в период Опиумных войн XIX века, когда интервенции британцев привели к развалу хозяйства и наложились на засухи в южных районах Китая. Еще один пример геноцида – резкое сокращение населения России после 1991 года, сопоставимое по масштабам с потерями в Первой мировой войне.
Возможно первым, кто высказался в пользу войны, как коллективного явления и формы геноцида, был Лев Толстой в романе «Война и мир». Интуиция Толстого не могла быть проверена в рамках количественного анализа из-за отсутствия оцифрованных данных и вычислительных устройств. Первым, кто попытался ввести понимание войны как специфического способа резкого сокращения численности населения, наряду с природными катастрофами, пандемиями и т. п., был русский ученый, ставший основоположником американской социологии – Питирим Сорокин. Он еще в 1942 году по поручению министра обороны США Э. Стенниуса осуществил расчеты кровопролитности войн и их последствий, используя базу данных по 284 войнам, около 300 тыс. сражений с 1500 года до н. э. до 1940 года. Сама по себе работа П. Сорокина не носила клиометрического характера, а использовала данные о войнах и сражениях для аргументации качественных выводов.
Первое количественное исследование крупных вооруженных конфликтов было осуществлено профессором Л. Ричардсоном в 1960 году, опять же по инициативе американского правительства в лице братьев Кеннеди. Он впервые провел количественные расчеты с использованием тогдашних компьютеров по данным, охватывающим 315 конфликтов в период с 1820 по 1959 годы. Ричардсон провел обширный статистический анализ в попытке найти математическое подтверждение своей гипотезы, что крупномасштабная война – это структурное явление, встроенное в историю человечества как один из факторов, определяющих его динамику. Ричардсон первый установил, что вероятность войн в зависимости от их масштабов могут быть рассчитаны с использованием распределений Пуассона и Парето. Однако убийство Джона Кеннеди положило конец заинтересованности правительства в этих исследованиях, и Ричардсон завершил их.
Взяв за основу наиболее репрезентативный каталог конфликтов, составленный Питером Брекком, содержащий исчерпывающие достоверные данные о жертвах войн с 1400 по 2000 годы н. э., а также базу конфликтов XXI века академии Вест-Пойнт сухопутных войск США группа профессора Барди провела многомерный статистический анализ. Он позволил выделить жизненные циклы военных конфликтов, их тенденции, флуктуации, случайные блуждания, а также распределение динамики войн на стационарную динамику и динамику структурных перестроек и катастрофических событий.
В отличие от расчетов, осуществленных коллективами соответственно во главе с Пинскером, Талебом и Клаусетом, для обеспечения сопоставимости войн в различные периоды времени было проведено нормирование числа жертв по растущему населению стран мира. Было проведено нормирование численности участников войн и безвозвратных потерь в их ходе по численности населения того или иного региона, страны и т. п. в соответствующий период времени. Это обеспечило сравнимость результатов. Данные мы обработали с использованием стандартных пакетов статистического анализа, а также инструментария нелинейной статистики и теории сложности, позволяющих анализировать динамичные неравномерные процессы.
Результаты расчетов позволили прийти к выводу, что не существует веских статистических доказательств в пользу идеи, пропагандируемой Пинскером о долгом мире, в котором враждебность вытесняется сотрудничеством.
Проведенные расчеты подтвердили выводы Талеба и Клаусета, утверждающих, что серьезный крупный конфликт весьма вероятен в недалеком будущем, измеряемым десятками лет. Расчеты позволили подтвердить фундаментальный вывод Н. Талеба о том, что каждый год, прожитый человечеством без большой, в том числе глобальной войны, значительно повышает ее вероятность уже в следующем году.
Что касается конкретных сроков большой войны, то согласно проведенным расчетам они с высокой долей вероятности могут быть вычислены на основе сопоставления выявленных закономерностей за 600-летний период со сроками сингулярности, известными в международной литературе, как вертикаль Снукса-Панова. В соответствии с расчетами Снукса-Панова тенденции, определявшие развитие человечества за последние 10 тыс. лет, в интервале 2030–2050 годов прекратят действовать. В этот период должен произойти так называемый фазовый переход или сингулярность.
Возможны три сценария сингулярности. Одни эксперты полагают, что глобальная сингулярность будет вызвана технологической. Это означает, что технический прогресс станет настолько быстрым и сложным, что окажется недоступным нашему сегодняшнему пониманию и будет предполагать революцию самовоспроизводящихся машин с искусственным
