Путинизм. Россия и ее будущее с Западом - Уолтер Лакер
Ильин выражал надежду на то, что русские фашисты вынесут урок из ошибок своих предшественников и не повторят их, что фатальным образом дискредитировало бы патриотическое дело. Даже после Второй мировой войны Ильину было трудно увидеть различие между ошибкой и преступлением, различие, которое он должен был знать.
В некоторых моментах взгляды Ильина к 1948 году изменились. Монархизм, который он проповедовал перед Второй мировой войной, был не конституционной монархией, скажем, Соединенного Королевства, Швеции или Нидерландов, но эквивалентом авторитарной диктатуры. Ильин никогда не был фашистом, но в период между войнами он двигался в этом направлении. Его взгляды на монархию после 1945 года стали более неопределенными. Термин «авторитарный» все еще использовался, но диктатура приобрела плохую репутацию и была отброшена. Но так как он все еще был настроен против демократического порядка, какова могла бы быть политическая система будущей России?
Представления Ильина о социальной и экономической политике никогда не были понятными: это действительно была не его область. Он был солидарист своего рода, но что такое солидаризм? Это означало разные вещи в разных странах в разное время. Это слово впервые появилось во Франции, нашло своего самого видного выразителя в австрийском ученом Отмаре Шпанне, и также имело поддержку во многих других странах, возможно, наиболее значительно среди левых католиков.
Солидаризм был против аномии и разрыва общественной сплоченности и связей. Он не соглашался с социализмом, но также и с теоретиками свободного рынка; какая-то высшая власть была необходима, чтобы контролировать рынок и тех, кто получил самую большую прибыль из него. Рынку нельзя было доверять решение всех проблем, и уж точно — не решение самых важных.
Фашизм играл с солидаризмом, но никогда не принимал его полностью. Шпанн надеялся, что его идеи будут приняты новыми правителями в Германии, но у нацистов не было такого намерения. Они вместо этого арестовали Шпанна и уволили его с его кафедры в Венском университете. Солидаристы были против традиционного социализма, но также и против неконтролируемого государством капитализма свободной конкуренции. Существующей (капиталистической) системе нужно было, по их мнению, позволить работать, пока она поставляла товары, но только под контролем и наблюдением. Солидаристы предпочитали (и продолжают предпочитать) оставаться неопределенными: государство должно быть главным, не рынок.
Неопределенность в этой важной области, однако, не препятствовала росту репутации Ильина в России. Он стал великим авторитетом, к которому прибегают чаще, чем к любому другому, какова бы ни была тема. Само собой разумеется, иногда была и критика, и возражения. Богословам не нравилось то, что Ильин всегда говорил и писал о Боге — но очень редко о церкви. Бердяев и другие критиковали его еще в 1920-х и 1930-х годах; на их взгляд мировоззрение Ильина в действительности не было христианским, не говоря уже о православном. Он использовал христианство, чтобы подкреплять свои политические аргументы, убежденный в том, что его взгляды правильны, и никакие другие представления не заслуживали доверия.
Самые сильные нападки на Ильина, однако, исходили от самых радикальных голосов в среде русской эмиграции. Одним из них был Виктор Острецов, русский эмигрант и специалист по жидомасонству (коварному заговору евреев и «вольных каменщиков», который был ведущей силой за мировой политикой и всем злом во вселенной). Согласно Острецову, Ильин был вовсе не монархистом или христианином, но агентом евреев и масонов. Доказательства найти было легко: если бы он был настоящим врагом большевиков, то его место не было бы на пароходе с высланными философами, его сослали бы в Сибирь или расстреляли. Когда он приехал в Берлин, он принадлежал к обществу российских философов, вместе с Бердяевым, который для последователей русских ультраправых был даже более подозрительным, чем Ильин, и Семеном Франком, крещеным евреем. Нужно сказать что-то еще? Штаб этого общества был в здании, которое принадлежало еврейской масонской ложе «B'nai B'rith» («Бнай Брит»), которая предоставила это помещение интеллектуалам-эмигрантам в начале их пребывания. Мы не знаем, посещал ли Ильин когда-либо это здание в Берлине. Но стоит задуматься над тем, что такая последовательность обстоятельств, возможно, не была случайна.
Атаки Острецова и аналогично мыслящих психов не поколебали авторитет Ильина в современной России. Зачем же тогда об этом упоминать? Потому что это показывает, что безумие и мания преследования, упомянутые ранее среди современных авторов в России, не появились внезапно, как гром среди ясного неба. У них были свои предшественники. Невозможно сказать, как далеко этот недуг распространится или уже распространился.
8. Внешняя политика и нефтегосударство
В течение долгого времени главной заботой российских политиков, как и остальной части страны, были вопросы внутренней политики. Пока не было минимальной стабильности дома, не было ясно, кто управлял страной, пока экономика не функционировала, по крайней мере, в некоторой степени, Россия была объектом политики, а не нормальной державой, преследующей свои собственные интересы. Горбачев и Ельцин также вели переговоры с иностранными государствами, но их главной целью, как они это видели, должно было быть ограничение понесенного ущерба; российская экономика рухнула, и страна срочно нуждалась в иностранной помощи. Изменения происходили лишь постепенно, уже после нескольких лет правления Путина как президента. Путин обеспечил минимум стабильности, которая была необходима, но одного этого не было бы достаточно. Это стало не результатом духовного пробуждения или того, что Россия внезапно возвратила свою уверенность в себе и понимание своей цели. Это произошло по более прозаичным причинам — из-за растущего спроса на мировом рынке на нефть и газ и сильно увеличившихся цен, которые платили за это сырье. За несколько лет Россия оказалась поразительно более богатой. Если бы вместо Горбачева и Ельцина (или другого члена партии реформ) к власти пришел, например, Егор Лигачев, когда-то главный соперник Горбачева, то и он извлек бы пользу из этого изменения к лучшему. Коммунистическую партию и ее вождей в 2005 году хвалили бы за достижение этого резкого улучшения благосостояния страны. Советский Союз все равно распался бы, потому что система была полностью
