Хороший тон. Разговоры запросто, записанные Ириной Кленской - Михаил Борисович Пиотровский
Пять странных существ – людей ли, духов ли, фантастических сущностей… Один из них играет на скрипке, другой – на флейте, трое слушают, мечтают. Матисс считал, что каждая деталь на полотне должна быть скрупулёзно обдумана. Так, в музыке ноты кажутся очень простыми, но если хочешь идти вперёд с этими простыми средствами, нужно всё время искать, пробовать. Его часто спрашивали, почему лица на его картинах условны – нет ни глаз, ни рта, лишь линии, знаки. Он отвечал, что лицо – всегда загадка. Руки, ноги – все линии участвуют в образе, в лице, как в оркестре – различные тембры у каждого инструмента. Если просто показать рот, глаз, нос – ничего особенного не увидите, и наоборот – вы будете видеть человека, искать сходство, если вас увлечёт линия движения, вы будете входить в лабиринт разнообразных элементов, оттенков, черт – и ваше воображение совершенно свободно. Разве не заманчиво?
У Матисса был друг, парикмахер, раз в неделю он стриг усы и бороду художника. Парикмахер был большим знатоком и любителем оперы, а Матисс обожал пение и всегда просил его спеть что-нибудь из «Фигаро». «Боже мой, – говорил Матисс, – как же счастлив тот, кто может так восхитительно петь, легко и от чистого сердца. Хорошо бы научиться так же жить и рисовать!»
Щукин поместил «Танец» на первом этаже своего московского особняка, а «Музыку» – на втором. Всё прекрасно, но Матиссу всё-таки непонятна стыдливость заказчика. Сергей Иванович смущённо попросил художника положить побольше красной краски на фигуру обнажённого мальчика-флейтиста – скрыть признаки пола, которые, по мнению Матисса, обозначены в высшей степени скромно: «Странные люди… русские».
Честно говоря, мне «Музыка» нравится больше, чем «Танец». Почему? Она о радости жизни, о светлых днях, безмятежных чувствах – живопись зовёт к внутренней гармонии. Можно обладать гением, но если художник не в ладах с жизнью, он, конечно, заставит людей спорить о нём, может быть, даже превозносить его, но никогда он никого не обрадует. Обрадовать, удивить, наполнить чувства гармонией, светом, радостью и счастливой благодарностью. Он напоминает нам о мире, в котором много солнца. И в этом своём стремлении Матисс – полная противоположность Пикассо, другу-сопернику. Для Пикассо главное, самое важное – рассказать о страданиях, муках, сомнениях. А у Матисса, наоборот, – желание напомнить: мир – яркий, прекрасный, не теряйте времени – наслаждайтесь, любуйтесь, восхищайтесь!
Однажды Матисс сказал: «Откровение пришло ко мне с Востока». Мы знаем, что художники, поэты, философы конца XIX – начала XX века находились под огромным влиянием Востока. Ориентализмом называется целый комплекс идей, образов, фантазий. Ориентализм означает «восточный». Неведомый, загадочный, обольстительный Восток тревожил воображение:
………………………….
И свет с Востока засиял,
И то, что было невозможно,
Он возвестил и обещал.
И разливался широко,
Исполнен знамений и сил,
Тот свет, исшедший от Востока,
С Востоком Запад примирил.
Владимир Соловьёв
Художники рисовали чудесный Восток. Жан Огюст Доминик Энгр писал восточных одалисок… Не важно, что одалиски были просто служанками, уборщицами, горничными жён и наложниц, – в фантазиях европейских мужчин они превращались в богинь любви. Эжен Делакруа рисовал красавиц в роскошных богатых нарядах, украшенных сверкающими драгоценностями. Жан Люк Жером восхищался причудливой роскошью зданий, дворцов, фонтанов, садов. В Эрмитаже хранится его картина «Бассейн в гареме», написанная по заказу великого князя Александра Александровича, будущего императора Александра III, – нега, чувственность, грациозность уводят в мечты лёгкие, дерзкие.
И понял, что я заблудился навеки
В слепых переходах пространств и времён.
* * *
Мелькающие отражения
Потерянного навсегда.
Николай Гумилёв
Меня любят спрашивать, какая моя любимая картина в Эрмитаже. Обычно на этот вопрос я не отвечаю – это моё личное дело и никого не касается. Однако вкусы, как и настроения, меняются, и всё-таки иногда я позволяю себе говорить о любимых картинах. Одна из них – работа Матисса «Арабская кофейня», великая картина, одна из его лучших.
Картину заказал художнику Сергей Иванович Щукин. Он писал Матиссу:
«“Арабское кафе” пришло в хорошем состоянии, и я повесил его в своей комнате. Эта картина нравится мне теперь больше всех других, и я смотрю на неё каждый день не меньше часа».
В 1910 году Матисс приехал в Мюнхен и посетил большую выставку мусульманского искусства. Он в восторге, он – потрясён: Восток его околдовал. Матисс отправился в Марокко – дивный странный мир увлёк его. Остановился в Танжере: «Не могу налюбоваться городом, светом, солнцем». Краски будоражили, Матисс работал с упоением – пейзажи, люди, здания, горы. Самое прекрасное место на земле – городок Марракеш у подножия Атласных гор, окружённый дивными оливковыми и апельсиновыми рощами, хранящими древние легенды.
Мужественный, сильный титан по имени Атлант жил на побережье. Он обладал такой мощью, что мог удерживать на плечах столбы, которые поддерживали небо. Он был смел, очень горд и самолюбив. Однажды в приступе ярости он оскорбил любимца богов Персея – не позволил ему отдохнуть в своих владениях. Персей рассердился и указал на титана коварной Горгоне: гордеца превратили в каменные громады. С тех пор они называются громадами Атласа и сдерживают знойные ветры пустыни Сахара.
Уинстон Черчилль в минуты душевной тоски рисовал величественных исполинов и находил утешение:
«Мои вкусы просты, я легко удовлетворяюсь наилучшим и знаю, что любой кризис – это новые возможности». Когда-то в Вашингтоне мне показали симпатичную тарелочку, разрисованную сказочной красоты пейзажами и горами. Меня спросили:
– Вы знаете, что это такое?
Мне повезло – я узнал пейзаж из окон отеля Мамуния в Марракеше и знал эту историю:
– Это горы Атласа – те, которые рисовал Черчилль, и его рисунок изящно перевели на фарфор.
Свет волшебной Африки повлиял на многих людей – он изменил их взгляд на мир. “У меня обновилось зрение, – писал Матисс, – я открыл новый цвет – цвет прозрачного вечера”».
«Арабская кофейня» – сидят люди, отдыхают: время сиесты, спокойствия и умиротворения. Мудрый обычай – отдыхать в зной и жару, он позволяет людям набираться сил, а значит – лучше работать. Есть время для отдыха и время для работы; есть время для действий и время для размышлений. Древние народы живут вечно, потому что чтут обычаи и традиции, которые учат спокойствию. Они знают, что на самом деле нет ничего важнее, чем неспешность и благостное расположение духа. Есть много дорог, которые ведут к вершине. Но пейзаж остаётся неизменным. «Я хочу, – говорил Матисс, – чтобы моя живопись давала переутомлённому, измученному человеку спокойствие и отдых». Кофейня – за её стеклом шум, гам, суета, жара, а здесь – нежная прохлада, умиротворение. На ковре в глубине – музыкант, по сторонам – люди внимательно слушают музыку. Если долго смотреть, то можно услышать мелодию.
Рассказывают: однажды на весёлой пирушке поссорились молодые люди; музыкант, заметив их гнев, начал играть тихую нежную мелодию и продолжал играть до тех пор, пока их пыл не остыл – они обнялись. Музыкант, если он мастер своего дела, может направлять души к добродетелям и отвращать от низких поступков.
Ещё один посетитель курит трубку… Ваза с цветком – повод подумать о хрупкости жизни, золотые рыбки в большом аквариуме – символ вечного движения и бессмертия. Матисс заметил, что местные жители очень любят наблюдать за рыбками, их тихой плавной жизнью: можно долго молча смотреть на рыбок и приобщаться к вечному.
Матисс вернулся в Париж и в мастерской завёл аквариум с золотыми рыбками – смотрел на них часами, размышлял, фантазировал, припоминал: «Я пытался создать в своём искусстве кристально чистую среду для духа… Мне была нужна прозрачность, воздушность, лёгкость».
