Андрей Савельев - Чеченский капкан
Русским трудно было понять двуличие кавказцев и они доверяли заявлениям Шамиля, что он стремится лишь к утверждению шариата и готов жить с русскими в "дружбе и братстве". В конце концов, русское командование от наивности избавилось, чего не скажешь о российском руководстве периода Чеченской войны. Переговоры Ельцин-Яндарбиев, Михайлов-Масхадов, Лебедь-Масхадов, все многочисленные встречи и консультации, заключение соглашений о создании зон мира и согласия велись российской стороной так, как будто исторического урока не было.
Кавказская война показала, что набеги не могли прекратиться присягами, которые провинившиеся селения с охотой давали русским властям. С легкой руки горской родоплеменной знати, эти присяги так же просто нарушались, как и давались. Поэтому в 1818 г. военное командование на Кавказе приступило к установлению военно-экономической блокады. Блокада сопровождалась широкой практикой выдачи аманатов в качестве гарантов того, что выдавшее их общество не будет участвовать в набегах. Позднее систему аманатов применил и первый "герой священной войны" Кази-мулла, вынуждавший горские сообщества под угрозой уничтожения заложников к участию в движении мюридизма. Для сторонников Шамиля насильственное вовлечение в войну стало правилом.
Во время Чеченской войны система заложничества была восстановлена чеченцами в одностороннем порядке. Но речь шла уже не о выдаче заложников, а об их захвате и принуждении противника к уступкам под страхом их уничтожения.
Если в Кавказскую войну брать в заложники русских было бесполезно (в ответ разбойники получили бы не переговоры, а самое жестокое противодействие), то в Чеченскую войну бесполезно оказалось брать заложников из числа дудаевцев. Таким образом, стороны как бы поменялись местами. Причем, российское руководство, соглашаясь на переговоры с террористами, не только оказывало им огромную услугу, но и провоцировало ведение войны такими методами.
Официальная российская сторона в Чеченскую войну не смогла организовать не только экономической или военной, но и политической блокады режима Дудаева. При этом абсолютно неадекватными выглядели попытки чисто военной ликвидации этого режима. Также неадекватными стали и попытки использовать для проведения переговоров тактику перемирий, которая игнорировала как причины войны, так и правила ее ведения, диктуемые историческим опытом.
Уроки из истории Кавказской войны руководством России не воспринимались, зато повторялись практически все ошибки той поры.
Ошибка Кавказской войны, когда русская администрация пыталась пресечь воинственность горцев тем, что передавала власть в руки прежних туземных правителей — ханов и беков, принимая их на русскую службу, была повторена и во время Чеченской войны. Кремль позволил Завгаеву дважды подрубить сук, на котором он сидел, а заодно превратить русских в виновников всех социально-экономических катастроф.
Русская служба зачастую сочеталась с организацией набегов во время Кавказской войны и коррупцией — во время Чеченской войны. Так, чеченский «авторитет» Бейбулат Таймазов, получив звание поручика и должность начальника военной линии, продолжал захватывать добычу в разных районах Северного Кавказа, а в наши дни мэр Грозного продолжал криминальные операции с деньгами, выделяемыми на восстановительные работы.
Во время Кавказской войны в своем стремлении «наказать» участников набегов из Дагестана и Чечни русская администрация в определенный период предпочитала скоротечные карательные экспедиции разработке долговременной стратегии. Жестокое уничтожение Шали отрядом генерала Грекова стало завершающим звеном цепи подобных событий, консолидирующих чеченское общество против России. Тактика "решительного удара" показала свою полную несостоятельность. Карательные меры вместо военно-политической стратегии оказались непригодными в ситуации пробуждения государствостроительного инстинкта. Апофеозом неэффективных действий стал поход 10-тысячного корпуса Воронцова с целью разрушения резиденции Шамиля — аула Дарго (1845). Северокавказский наместник получил княжеский титул, а корпус спас от полного разгрома только удивительный героизм русских солдат.
Здесь можно проследить полную аналогию с попыткой российских войск зимой 1994–1995 гг. захватить Грозный и решительным ударом покончить с Дудаевым. Российские генералы и политики, как оказалось, просто не знали своего противника, не пытались провести аналогии с Кавказской войной и выработать эффективную стратегию борьбы за территориальную целостность России.
Плохое знание Кавказа как в той, так и в другой войне порождало множество ошибок в военной стратегии. Но нужно отметить, что полтора века назад военные экспедиции зачастую становились также и картографическими, Кавказ не был известен России по объективным причинам. Но как объяснить отсутствие новых карт при штурме Грозного? По всей видимости, Кавказ снова стал неизвестен, ибо «демократической» революцией был «счищен» целый пласт исторического опыта — не только советского периода.
Государственное строительство, проводимое Дудаевым с 1991 года, было полностью аналогичным попыткам Шамиля построить феодально-деспотическую монархию.
Квазигосударственные структуры администрации Шамиля (налоговая система, система наибств, административная иерархия с соответствующей символикой, совещательный Верховный совет) лишь обслуживала систему устрашения, ставшую главным механизмом строительства этой квазигосударственности.
"Жреческий" аппарат был настроен на выискивание прегрешений и воспитание комплекса вины. Социальные низы, поднятые на войну с прежней знатью призывами к уравниловке, оказались придавленными идеологией покорности, самоуничижения и постоянного приготовления к вечности.
Шамиль выходил к народу в сопровождении палача с секирой, «ординарные» казни проводились прилюдно путем расстрела или закалывания. Прорусские настроения карались нещадно. Насаждалась атмосфера аскетизма — запрещена музыка, танцы, украшения в одежде, употребление вина и табака; преследовались легенды и сказания, напоминавшие о старинных обычаях. Вместо бежавшего преступника наказывались его родственники, товарищи, односельчане, в то время как Коран гласил "никто не отвечает за вину другого" (вспомним сталинское "сын за отца не отвечает").
Известна "процедура пожатия рук", которую муртазеки (тайная полиция Шамиля) применяли для казни истинных и мнимых врагов имама. Жертве протягивали руки сразу два мюрида, а когда по обычаю приходилось подавать обе руки, их заламывали за спину, довершая дело кинжалами.
Мюридизм порождал еще большую жестокость даже по сравнению с нормами адатного права, не отличавшимися гуманизмом. Например, Гамзат-бек, завоевав Аварское ханство, истребил всех, кто имел прямое или косвенное отношение к престолонаследию. Потом он отправился в мечеть возблагодарить аллаха за помощь.
Поначалу подобная жестокость населением не была воспринята, Гамзат-бек попал в изоляцию, а потом убит. В дальнейшем такие действия никого не удивляли и стали "законом войны". Так, Шамилю удалось с максимальными политическими дивидендами казнить сначала организаторов убийства аварских ханов, а потом расправиться и с убийцами Гамзат-бека.
Репрессивный аппарат Шамиля строился на межплеменной розни. В Чечне порядок наводили лезгины, аварцы, тавлинцы; на усмирение в Дагестан Шамиль посылал чеченцев.
Милитаризация общества при Шамиле достигла невероятного размаха. Северо-восточный Кавказ содержал армию имама численностью до 5 тыс. конников и ополчение — до 50 тыс. В ополчение призывались мужчины от 16 до 60 лет, даже женщины обязаны были иметь пики с железными наконечниками.
Примерно такую же систему организации общества применял и Дудаев, создававший вооруженные отряды из уголовников, поставивший под ружье практически все мужское население Чечни, включая детей. Подобно шамилевским наибам, "полевые командиры" со своими отрядами составляли основу дудаевских бандформирований.
Создав деспотическое протогосударство, Шамиль попытался резко расширить его экономическую базу, совершив в 1846 г. масштабное вторжение в Осетию и Кабарду с целью соединиться с Черкесией, где успешно действовали его эмиссары. Стремясь к несбыточному, Шамиль пытался на практике совершить то, что в горячечном бреду замыслил его предшественник Кази-мулла: "Когда возьмем ее (Москву — А.К.), я пойду на Стамбул; если хункар свято соблюдает постановления шариата, мы его не тронем, — в противном случае, горе ему! Он будет в цепях, и царство его сделается достоянием истинных мусульман."
Тем не менее, война против России для северокавказских имамов всегда была делом второстепенным. Пугающие заявления Дудаева во время Чеченской войны о перенесении боевых действий на территорию России и даже о карательных акциях против Европы — тоже мало кто воспринимал всерьез. В обоих случаях имперский размах агитации скорее способствовал формированию образа врага. Реальным врагом были непокорные единородцы или родственные народы Северного Кавказа. Чеченская война, как и Кавказская, была преимущественно внутренней «разборкой», чего до сих пор не в состоянии понять в Кремле.
