Николай Васильев - Америка с чёрного хода
Если вы считаете себя человеком, склонным к общественной деятельности, вы и тут можете особенно не утруждаться. По почте вам пришлют подготовленный какой-нибудь организацией текст письма на имя президента Соединенных Штатов, министра, сенатора, конгрессмена. Таким образом, вы сможете выразить свой протест против одного мероприятия или, наоборот, горячо поддержать другое. Все ваши общественные эмоции заранее предусмотрены и продуманы. Выбирайте то, что вам больше подходит, – и дело в шляпе. Вам надо лишь подписать письмо, наклеить марку и бросить конверт в почтовый ящик. При этом вы вправе считать себя «общественным деятелем», активно участвующим в жизни своей страны. В просвещенной Америке это считается одной из форм «демократического общественного мнения».
Одним из таких стандартов, до крайности опошляющих мышление американского обывателя, являлась и «открытка для корреспонденции занятых людей». Под фотографией пляжа Атлантик-сити, снятого на фоне прибрежных отелей, дана основа текста для многих писем, которые можно скомбинировать путем простого подчеркивания тех или иных слов. Вот как выглядит этот курьезный текст в переводе на русский язык:
Открытка для корреспонденции занятых людей
Мой дорогой (ая, ие) В дороге Здесь полно Пожалуйста, пришли мне лучшая половина чувствовал (а) себя прекрасно интрижек деньжат мальчик чувствовал (а) себя ужасно красивых девушек соболезнование девочка мучила зубная боль шикарных парней пижаму детки плохо спал (а) идиотов миллионеров пару строкЯ приехал (а) Этот курорт Но Надеюсь увидеть тебя (вас) без гроша просто замечателен я думаю о тебе (вас) вскоре во-время совершенно отвратителен я слишком утомлен на следующей неделе усталый (ая) и и измученный (ая) очень оживленный мне не хватает темперамента остаюсь любящий (ая) тебя (вас) твой (твоя) ваш (ваша)Нужные слова и выражения подчеркните
Издатели открытки, повидимому, полагали, что ими предусмотрены решительно все переживания, чувства и потребности, которые могут возникнуть у «занятого человека» в Атлантик-сити.
Во второй половине дня мы перебрались на пароме через Чизапикский залив и очутились в Аннаполисе, столице штата Мэриленд. Положение столицы штата не наложило существенного отпечатка на облик этого маленького городка. Среди других небольших городов Мэриленда Аннаполис выделяется только тем, что в нем находится военно-морская академия, в которой дрессируются офицеры, готовые прокладывать морские и океанские пути для экспансии американского доллара.
Через час наш «кадиллак» въезжает на мост через реку Анакостия, протекающую по южной окраине Вашингтона. С моста хорошо видны оба берега реки: на одном из них расположены судостроительные верфи военно-морского флота, по другому тянется сквер.
– Пятнадцать лет назад, – говорит один из моих спутников, – на месте этого сквера была городская свалка, с которой связан один из весьма драматических эпизодов в истории США. В тридцать втором году, когда президентом был Гувер, свыше двадцати тысяч голодающих ветеранов первой мировой войны приехали в Вашингтон вместе с семьями, для того чтобы просить у Конгресса выдачи пособия, обещанного им во время призыва на военную службу. Вашингтонские власти разместили их на территории свалки. Ветераны жили тут в землянках и хибарках, сколоченных из всевозможного хлама. Но никакого пособия они, разумеется, так и не добились. С молчаливого согласия Конгресса президент Гувер вызвал войска, которые штыками и слезоточивыми бомбами разогнали безоружных ветеранов, женщин и детей. И знаете, кто командовал тогда этой блестящей военной операцией? Генерал Макартур.
Я невольно вспоминаю безработного ветерана, разбившего палатку перед муниципалитетом Камдена, и молодого рикшу из Атлантик-сити. В таком же положении очутились после возвращения с фронта миллионы других ветеранов. Не назревает ли сейчас опять что-то вроде голодного похода ветеранов? Где на этот раз будет размещен лагерь голодных, отчаявшихся людей? В сквере, хранящем память о кровавой операции генерала Макартура? Или на какой-нибудь новой свалке, еще более отвратительной и грязной? А может быть, на этот раз ветеранов встретят в штыки еще на подступах к американской столице? Вызовут ли для этого генерала Макартура или найдется другой палач, ни в чем не уступающий своему предшественнику? Или, чтобы избежать похода ветеранов, их погонят на новую бойню во имя прибылей Уолл-стрита?
С такими мыслями мы оставляем Анакостию и въезжаем на территорию «черного пояса» Вашингтона, где население и сейчас живет в таких условиях, которые живо напоминают злополучную городскую свалку 1932 года. Так на пороге американской столицы нас встречают, тесно переплетаясь между собой, вчерашний и сегодняшний день Соединенных Штатов.
2. НА БЕРЕГАХ ЭРИ И МИЧИГАНА
В вотчине автомобильных королей
Из Вашингтона мы выехали по 240-й дороге, которая ведет на Фредерик, ближайший к Вашингтону город штата Мэриленд.
Дорога шла по однообразной равнине. Кукурузные поля, небогатые фермерские усадьбы, реклама столичных отелей, пива, автомобильных шин, фредерикских леденцов – таковы были вехи нашего ничем не примечательного пути до Фредерика. Особенную оскомину набила нам реклама леденцов. «Покупайте леденцы Барбары Фриччи», – кричали надписи, все время мелькавшие на высоких щитах. Не довольствуясь щитами, дошлая миссис Фриччи допекала нас и другими способами рекламы. Вдоль дороги тянулись маленькие металлические диски, находившиеся в нескольких метрах друг от друга. На каждом из этих дисков была изображена одна буква, но при быстрой езде сами собой составлялись слова и целые фразы. Так Барбара Фриччи держала в своих цепких руках и тех автомобилистов, которые ехали на большой скорости. Как мы ни старались отвлечься от рекламы леденцов, она все равно назойливо лезла в глаза.
Напоминание о леденцах преследовало нас некоторое время и за Фредериком, сменившись затем не менее надоедливой рекламой других товаров.
Постепенно мы проникаем в предгорья Аппалачского хребта. Местность становится холмистой, и шоссе теряет свою прямолинейность. Вскоре мы въезжаем в пределы штата Пенсильвания с его живописным гористым рельефом.
Наш шофер не первый раз ведет машину по этим местам. Он советует нам ехать дальше не по федеральной дороге, а по автостраде Гаррисбург – Питтебург, так называемой «Пенсильвания торнпайк». «Торвпайк» – это застава, где взимается подорожный сбор. Автострада называется так потому, что на нее можно попасть, только внеся плату на одной из специальных застав.
Меня удивляет, что этот старинный обычай, столь распространенный в феодальную эпоху, до сих пор существует в Америке.
– Автострада – частное предприятие, – объясняет шофер. – Вполне естественно, что за пользование ею вы должны платить владельцам. Если вы спешите, то всегда уплатите положенный сбор и сэкономите на этом время.
Водитель платит деньги и въезжает на автостраду. На ее четырех широких колеях скорость допускается гораздо выше обычной. Фактически она зависит только от мощности мотора и состояния нервов водителя. Наша машина тоже набирает скорость гораздо большую, чем обычно. Несмотря на это, нас то и дело обгоняют другие машины, несущиеся с бешеной скоростью. Наш водитель тоже не прочь посостязаться с ними, но мы его удерживаем.
«Пенсильвания торнпайк» проложена через главный хребет Аппалачей, но идет почти по прямой линии. Она не кружится по склонам гор, как только что оставленное нами федеральное шоссе, а прорезает их тоннелями. Именно эта прямизна пути и позволяет машинам развивать бешеную скорость, манящую сердце каждого автомобилиста. На эксплоатации дороги предприниматели наживают немалые деньги. Государственная власть косвенным образом содействует частному капиталу, не прокладывая на этом участке улучшенных дорог, которыми автомобилисты могли бы пользоваться бесплатно.
Мы покидаем автостраду невдалеке от Питтсбурга. Уже при въезде в город нельзя не ощутить, что это крупнейший металлургический центр Соединенных Штатов. На его окраинах и почти в самом центре города – заводы, вырабатывающие железо, сталь, чугун. В непосредственной близости от Питтсбурга находятся крупнейшие металлургические заводы Карнеги. Кажется, что все в этом городе посвящено только производству черного металла.
Большая часть города так дымна и грязна, что кажется совершенно не приспособленной для жизни. Неудивительно, что виднейший американский журналист, ныне покойный Линкольн Стеффенс, в своей корреспонденции из Питтсбурга уподобил его аду. «Он выглядел буквально, как ад», – писал он в статье, озаглавленной: «Питтебург – ад с открытым отверстием». Но в восточной части города тянутся целые кварталы коттеджей и вилл, окруженных густыми парками. Тут живут богачи. Сотни тысяч питтсбургских рабочих гнут спину и прозябают для того, чтобы новые и новые сотни миллионов долларов поступали на текущий счет Карнеги и других промышленных магнатов.
