Джордж Фридман - Следующие 100 лет - Прогноз событий XXI века
Полеты в космос станут результатом индустриализации, и индустриальная держава будет производить энергию и одновременно снабжать ею свою промышленность. Космос приобретет большую важность, чем когда-либо имела Саудовская Аравия, и контролировать его станут США.
Новая волна созданной в Америке культуры нахлынет на мир. Помните, мы определили культуру не только как искусство, а в более широком смысле — как образ жизни людей. Компьютер был самым эффективным нововведением в американскую культуру, гораздо более принципиальным, чем фильмы или телевидение. Робот станет логическим и впечатляющим продолжением компьютера. В мире, где население, в сущности, не увеличивается, двигателем производительности станут роботы, а электричество будут вырабатывать размещенные в космосе солнечные энергетические установки. Все еще примитивные, но быстро развивающиеся роботы заполнят мир, особенно к месту они придутся в страдающей от нехватки человеческих ресурсов промышленности и в странах, приближающихся к первому эшелону, где уже пройден или близок пик рождаемости населения.
Генетика и дальше будет продлевать продолжительность жизни и искоренит или научится контролировать ряд генетических заболеваний. Это приведет к повышению социальной нестабильности. Радикальные перемены, которые потрясли Европу и США, а также изменили роль женщины и структуру семьи, станут всеобщим явлением. В странах второго эшелона возникнет сильная напряженность в отношениях между сторонниками традиционных ценностей и новых социальных реалий. Эта напряженность сметет все основные мировые религии. Католицизм, конфуцианство и ислам будут связаны с традиционными представлениями о семье, сексуальности и отношениях между поколениями. Однако сначала традиционные ценности будут уничтожены в Европе и США, затем то же самое произойдет в большинстве стран мира.
С политической точки зрения это будет означать сильную внутреннюю напряженность. Конец XXI в. станет периодом, когда традиции стараются сдержать подъем медицины и технологий. И поскольку большинство противоречивых инноваций будет создано в США, а американская модель внутреннего социального хаоса начнет становиться нормой, именно эта страна повсюду станет считаться врагом традиций. В мире Америку будут считать опасной, жестокой и вероломной, но при этом станут еще больше ей завидовать. Это будет время международной стабильности, региональной напряженности и внутренней турбулентности.
За пределами США о космосе начнут подумывать две державы. Одна из них — Польша, которая будет занята консолидацией своей сухопутной империи, все еще страдая от того, как с ней обошлись при принятии мирного договора в 50-х годах. Однако Польша все еще не оправилась от последствий войны, она будет окружена американскими союзниками. Вторая страна, задумывающаяся о космосе, — Мексика, которая к концу 60-х годов заявит о себе как о стране с одной из сильнейших экономик мира. Мексика будет считать себя соперником США и начнет выход на континентальный и мировой уровень, однако еще не успеет разработать последовательную национальную стратегию, а поэтому и побоится слишком далеко заходить в испытании прочности США.
Возникнут и другие новые силы. Их экономики начнут быстрый рост, чему будет способствовать снижение роста населения. На одно из первых мест выйдет Бразилия, которая на поколение отстанет от Мексики в области стабилизации численности населения, однако быстро двинется в этом направлении. Совместно с Аргентиной, Чили и Уругваем, которые пойдут вперед семимильными шагами, Бразилия начнет рассматривать возможность создания регионального экономического альянса. Сначала в планах Бразилии будет лишь мирная конфедерация, однако, как это часто происходит, со временем это образование все больше начнет проникаться агрессивными идеями. Несомненно, что к 60-м годам XXI в. бразильцы уже спланируют свою космическую программу (однако она будет не комплексной, а основанной на сиюминутных геополитических потребностях).
Такие страны, как Израиль, Индия, Корея и Иран, также будут иметь ограниченные космические программы, однако ни у одной из них не хватит ресурсов и мотивации, чтобы сыграть в игру, призом в которой станет значительное космическое присутствие, не говоря уже о том, чтобы поставить под сомнение гегемонию США в космосе. Поэтому, как уже неоднократно происходило по окончании глобальных войн, США получат все карты в руки — и не упустят свой выигрыш. США будут переживать свой золотой период, который продлится по крайней мере до 70-х годов XXI в.
Глава 13. США, Мексика и борьба за центр мира
С самого начала этой книги я говорил о Северной Америке как о центре притяжения международной системы. До сих пор по большей части под Северной Америкой я подразумевал США, поскольку в Северной Америке власть США настолько преобладает, что никто не осмеливается бросить им вызов. Великая мировая война XXI в. прояснит тот факт, что и в Евразии еще некоторое время не возникнет ни одна сила, которая была бы готова поставить эту власть под вопрос. Кроме того, пройдет испытание и будет подтвержден важнейший геополитический принцип: тот, кто контролирует Атлантику и Тихий океан, заправляет мировой торговлей, а тот, кто властвует над космосом, контролирует Мировой океан. США будут наслаждаться единоличным господством в космосе и, следовательно, обеспечивать контроль над мировым океаном.
Реальность, однако, сложнее видимости. Во второй половине XXI в. у США будет одно очень слабое место: они уже 200 лет ни с кем не вступали в открытую конфронтацию. Основная геополитическая необходимость для США (на которую будут опираться все остальные) — доминирование в Северной Америке. Со времен американо-мексиканской войны и договора Гвадалупе-Идальго, заключенного в 1848 г., США действительно контролировали континент. Казалось, что это само собой разумеется.
К концу XXI в. ситуация изменится. Вопрос могущества Мексики по сравнению с США будет поднят вновь и поставлен так, как это труднее всего предположить. Через 200 лет Мексика будет готова посягнуть на территориальную целостность США и политическое равновесие в Северной Америке. Если читателю покажется, что это утверждение притянуто за уши, предлагаю вернуться к введению в эту книгу и подумать, как изменится мир всего через 20 лет, не забывая о том, что здесь мы заглядываем почти на 100 лет вперед.
Посягательства Мексики будут корениться в экономическом кризисе 20-х годов XXI в., который разрешится принятием закона об иммиграции в начале следующего десятилетия. Этот закон активно поддержит иммиграцию в США, решая таким образом проблему нехватки рабочей силы. Возникнет массовый наплыв иммигрантов из всех стран мира и, очевидно, в том числе из Мексики. Новые группы иммигрантов мало чем будут отличаться от предыдущих. Однако мексиканцы начнут ярко выделяться из общей массы по единственной причине, которая связана не с культурой или национальным характером, а с географией. И это, в совокупности с растущей силой Мексики как государства, вызовет изменение баланса сил в Северной Америке.
С исторической точки зрения другие группы иммигрантов сделали то, что мы можем назвать неравномерным расселением в США. Они жили в этнических анклавах, доминировали в этих районах и влияли на политику в соседних, но ни одна группа с конца XIX в. не преобладала ни в одном регионе или штате. Второе поколение, достигнув зрелости, ассимилировалось и, в поисках экономически благоприятных возможностей, рассеивалось по стране. Жизнь в этническом анклаве не так привлекательна, как возможности, предоставляемые более широкими кругами общества. В США меньшинства никогда не были массой, которую общество в целом не могло переварить, — за важным исключением одной этнической группы, попавшей в США не по своей воле (афро-американцев), и той, что жила здесь еще до появления европейцев (американских индейцев). Все остальные приезжали группами или по одному и добавляли местному обществу новый культурный слой.
Это всегда было сильной стороной США. На большей части территории Европы, например, мусульмане сохранили религиозную и национальную идентичность, отделяя себя от европейцев, да и коренное население Европы не стремилось смешиваться с ними. Таким образом, сила собственной культуры иммигрантов и принимающего населения была подавляющей. В США исламские иммигранты, как и другие группы приезжих, через поколение становились частью населения, поддерживающего американские принципы, и сохраняли свою религиозность лишь как культурную связь с прошлым. Такая система культурной идентификации связывала иммигрантов с США и создавала трещину между их первым и более поздними поколениями (так же, как между американским мусульманским сообществом и мусульманами остального мира). Такова была проторенная дорожка иммиграции в США.
