Андрей Дикий - Евреи в России и в СССР
Правительство СССР и весь правящий класс отлично это знали и тем не менее, когда началась война, оказалось, что своевременно не были приняты нужные меры для спасения евреев. А ведь тогда евреи при желании легко могли заблаговременно принять нужные меры. И, конечно, не русский народ виноват, что некоторое количество евреев-граждан СССР было уничтожено немцами, а тот правящий класс, т. е. евреи, который не принял своевременно нужных мер.
Малопонятное равнодушие со стороны советских дипломатов при заключении соглашения с немцами к судьбе евреев в Польше было проявлено в августе 1939 года, когда фактически предрешалась судьба польских евреев. А, между тем, прояви тогда дипломаты СССР хоть малейшее желание при переговорах о ликвидации Польши принять как иммигрантов в СССР всех евреев из той части Польши, которая отходила к Германии, – немцы бы против этого не только не протестовали, но всячески приветствовали. Оно и логично: ведь три миллиона польских евреев для немцев не были ни нужны, ни полезны, а только излишний балласт.
Во время переговоров перед подписанием соглашения обсуждался также и вопрос о репатриации украинцев и белорусов, которые бы остались за линией намеченной Советско-германской границы, каковой и был разрешен к обоюдному согласию. Немцы не протестовали против того, чтобы из территории, отходящей к ним, могли репатриироваться (по собственному желанию) и численно незначительные группы белорусов и украинцев.
После достигнутого соглашения о белорусах и украинцах Риббентроп предложил Молотову: «А не хотите ли взять и три миллиона евреев?»… – В ответ было гробовое молчание советской делегации… Вопрос о евреях был «выделен» для обсуждения впоследствии… Но так и не обсуждался.
Не поднимали его ни немцы, оставшиеся при своем предложении, ни советское правительство.
После капитуляции Германии, когда многие дипломатические документы с1али достоянием гласности, нигде нельзя было найти следа или указаний, что этот вопрос вообще обсуждался и что немцы предложили СССР принять всех евреев из Польши.
То, что такой важный вопрос вообще не был занесен в протокол, маловероятно. Ближе к истине будет предположение, что это предложение немцев и реакция на него СССР было пропущено при оглашении подробностей соглашения Гитлера со Сталиным, дабы не дать оснований к обвинению СССР, в хоть и косвенном, но несомненном содействии в деле уничтожения евреев – граждан Польши.
Выяснить этот вопрос – дело будущих историков и исследователей этой эпохи. Сделать это нам, современникам, невозможно. Многое еще недоступно для изучения и невозможно для опубликования.
Но делать указания на то, что подлежит изучению в будущем, мы не только можем, но и должны.
Должны оставить для исследования в будущем не только документы и указать на факты, но и высказать мнения, предположения, гипотезы, которые, не будучи нигде напечатаны, все же были, их обсуждали, о них говорили. И легко могут выпасть из поля наблюдения будущих историков.
В годы войны мне лично довелось услышать о предложении Риббентропа от разных лиц. Как от немцев, близких к правящим тогда кругам, так и от бывших видных членов ВКП(б), находившихся в момент переговоров в Москве и, по их словам, слышавших это от лиц, занимавших высокие посты в Министерстве.
Так, например, бывший в 1939 году председателем Горсовета в Москве Жиленков, в 1944 г. когда он был главным редактором газеты «Воля Народа» (орган Власовского движения) рассказывал о предложении Риббентропа, равно, как и о том, как оно было воспринято Сталиным. Когда Молотов доложил Сталину о предложении – Сталин сказал: «надо обдумать» и сразу никакого ответа не дал. И только на следующий день, вызвавши Молотова, кратко сказал ему: «предложение Риббенгропа не подходит., Нет расчета… Молчи…» – И вопрос о трех миллионах польских евреев во время переговоров больше не поднимался.
Короткой фразой Сталина: «нет расчета» была решена судьба польских евреев.
Сталин, без сомнения, был хорошо осведомлен об антиеврейских настроениях широких народных масс СССР и учел, 410 появление трех миллионов евреев, привыкших в Польше к условиям жизни весьма далеким от таковых в СССР, неизбежно вызовет ряд конфликтов и никакой пользы ни государству, ни режиму не принесет. И, наоборот, оставление их на милость и немилость немцев (тогда еще массовых расстрелов и сжиганий не было) более чем вероятно вызовет усиление антинемецких настроений в США, где редко кто из польских евреев не имел родственников или друзей, что и произошло на самом деле. Оказать Сталину в способности реально учитывать обстановку нельзя. Действительно, для него лично и для всего правительства СССР «не было расчета» проявлять гуманность и спасать евреев Польши. Несмотря на тo, что, как уже указано выше, в то время евреи в СССР во всех областях жизни, а в дипломатии в особенности, занимали руководящие положения. Но в этом случае они принуждены были свои проеврейские симпатии подчинить безжалостной догме коммунистического интернационала и в этом вопросе молча следовать указаниям Сталина.
Свое нежелание превратить СССР в прибежище бегущих от Гитлера евреев Сталин не ограничил отказом на предложение Риббентропа о трех миллионах польских евреев; их не пропускали в СССР и тогда, когда они одиночками или небольшими группами пытались перейти границу СССР после ликвидации Польши и проведения демаркационной линии между СССР и Германией.
В своей книге «Евреи в Советском Союзе» (Н.-Йорк, 1966 г.) Соломон Шварц весьма подробно описывает многочисленные случаи, когда советские пограничные власти не только не пропускали на советскую территорию евреев. пытавшихся без виз и разрешений попасть в СССР, но принудительно возвращали их к немцам.
Что это действительно гак было – никто не оспаривает. Ведь все это происходило в октябре 1939 года, непосредственно после капитуляции Польши, проведения границы между СССР и Германией, которые всего за несколько недель до этого подписали договор «дружбы». Естественно и нормально, что государства, находящиеся в дружественных отношениях должны соблюдать существующие во всем мире правила о въезде в страну граждан или подданных другой страны, хотя бы и дружественной. Этого и придерживались советские власти, препятствуя проникновению на свою территорию кого бы то ни было без соответствующего разрешения. При этом никаких исключений для евреев не делалось.
Это обстоятельство – что не делалось исключения для евреев – и возмущает г. Шварца, который как юрист по образованию, должен бы был знать, что ни одна страна в мире не делает исключений ни для кого, в том числе и для евреев. Должен он знать также и то обстоятельство, что за самовольный пропуск через границу кого бы то ни было, даже еврея, по закону полагалось строжайшее наказание, неизмеримо более строгое, чем в государствах несоциалистических.
Перечисление всех случаев недопущения без разрешения в СССР свидетельствует только о бдительности Рабоче-Крестьянской Красной Армии, которой правительством была поручена охрана границ, что г. Шварцу следовало бы знать и своим возмущением не демонстрировать свое полное непонимание основных норм права.
Ведь не подлежит сомнению, что если бы было соответствующее распоряжение правительства – все евреи беспрепятственно были бы пропущены на территорию СССР без всяких виз и особых разрешений. Тем более, что в прошлом были случаи, когда русское правительство без виз принимало тысячи людей, которым угрожала смерть в стране, подданными которой они состояли. Случаи эти общеизвестны армяне и балканские христиане, спасаясь от резни турок, в неограниченном числе принимались в России. – Но в октябре 1939 года евреев никто не резал и не расстреливал только потому, что они евреи. Началось это гораздо позже, только в 1941 году.
Почему же правящая верхушка СССР не добилась распряжен и я о свободном пропуске евреев в СССР – это вопрос особый. Ведь желание помочь своим соплеменникам у евреев СССР, несомненно, было. Что же их удержало от того, чтобы настоять на свободном приеме евреев в СССР?
Ответ на этот вопрос мы находим в одной из статей в «Социалистическом Вестнике»: «нежелание, чтобы население отождествляло советскую власть с евреями», – как явствует из слов Хрущева, сказанных в начале 1944 года в Киеве после его занятия советскими войсками. Одна еврейка Ружа Годес, которой удалось пережить оккупацию Киева немцами, пожаловалась Хрущеву, что ее не хотят принимать на службу потому, что она еврейка. На это Хрущев сказал следующее: «Я понимаю, что Вы, как еврейка, рассматриваете этот вопрос с субъективной точки зрения. Но мы объективны: евреи в прошлом совершили немало грехов против украинского народа. Народ ненавидит их за это. На нашей Украине евреи нам не нужны. И, я думаю, для украинских евреев, которые пережили попытки Гичлера истребить их, было бы лучше не возвращаться сюда. Лучше бы они поехали в Биробиджан… Ведь мы здесь на Украине… Понимаете ли Вы? Здесь Украина. И мы не заинтересованы в том, чтобы украинский народ толковал возвращение советской власти, как возвращение евреев». – Сказано предельно ясно и точно. (См. ч. II, стр. 488–497).
