По наклонной - Дмитрий Шестаков
В середине шестидесятых, когда повысился спрос на книги, отчим удачно продал библиотеку и купил на вырученные деньги дачу в Пелле.
Пелла, конечно, не Сиверская, зато дача своя. Мать, уже немолодая и больная многими болезнями женщина, воспрянула: наконец можно пожить для себя, для дочерей. Ей очень хотелось комфорта, красивой жизни. Став домовладелицей, она возмечтала о цветочной торговле. Не щадя себя, копала, сажала, поливала. Цветы вырастали, конечно, но… летом. А спрос на них. как известно, существует и зимой и ранней весной. Чтобы иметь нарциссы и тюльпаны круглый год, нужны были теплицы, квалифицированный уход. Но муж не любил работать руками. Дочери, к тому времени уже студентки, и подавно: к физическому труду обе не были приучены. Постоянные препирательства по поводу поливки цветов, покупки удобрений и прочего действовали отчиму на расшатавшиеся к старости нервы. Дача никому не дала ни комфорта, ни радости, ни покоя. Ее продали, а деньги Олин отчим положил себе на книжку. Мать возмущалась, требуя своей доли. Жаловалась соседям, грозила обратиться в суд, плакала. И все напрасно: в денежных вопросах отчим был тверд как кремень.
Ольга не утешала мать, а про себя думала: «Нет, я буду жить по-другому».
Окончив политех — в шестидесятые годы держалась мода на технические вузы, — Ольга работала инженером-экономистом в проектном институте. Сто десять рублей оклад плюс тридцать процентов квартальной прогрессивки, что называется, не ах, далеко не разбежишься. Ощущение, будто она занимается в институте не тем, не покидало Ольгу все те годы. Замуж она вышла на четвертом курсе — захотелось побыстрее самостоятельности. Дома осточертели извечные разговоры об экономии, пословицы о денежках, которые любят счет.
Муж Ольги заведовал лабораторией в том же институте. Он был кандидат наук и, по отзывам, подающий надежды ученый. Но надежды оставались надеждами, а повышали в их институте медленно. Зарплата мужа из года в год оставалась на прежнем уровне и возможности — самыми рядовыми. Жили, как казалось Ольге, скучно. Из развлечений — только кино. В ресторан, смешно сказать, раз в год позволяли себе сходить.
В сущности, из Олиной затеи стать независимой ничего не вышло. Ее самостоятельная жизнь мало чем отличалась от жизни матери, вечно скорбящей из-за отсутствия денег, как при первом, бедном, так и при втором, богатом супруге. Ольга томилась и грустила. А муж не тужил. Не вникая в проблемы жены, вечерами корпел над книгами, работал уже над докторской диссертацией. Занимался спортом. Вставал спозаранку и ежедневно бегал чуть ли не по десять километров. При этом умудрялся неизменно пребывать в отличном настроении, чем особенно раздражал молодую жену.
Затаившись, Ольга жаждала перемен.
Пожалуй, решающее значение в их дальнейшей семейной жизни сыграло то обстоятельство, что в 1971 году сестра Ольги познакомилась на выставке в Гавани со шведом-коммерсантом. Некоторое время они встречались, и вскоре сестра вышла замуж и уехала в Швецию. Судя по письмам, она зажила в роскоши: собственный коттедж в предместье Стокгольма, два автомобиля и даже трактор для обработки участка.
Большинство подруг сестру осудило. Да и сама Ольга первое время недоумевала: как это так, вдруг уехать из родного города, от близких людей? Впрочем, осуждала недолго.
Поток цветных фотографий, присылаемых по почте, иллюстрировал теперешнюю жизнь ее сестры. Автомобили, стереоаппаратура, шикарные туалеты — эти вещи так были желанны для Ольги. Сколь разительно отличалась жизнь сестры от скромного быта Ольги! Сердце ее, не знавшее иного чувства, кроме страсти потребления, такой разницы не выдержало.
«Главное в жизни — это направление», — говаривал ее отчим. И Ольга свое направление выбрала…
Виктор Робертович сразу показался ей настоящим мужчиной — энергичным, деятельным, волевым. Когда они познакомились и сблизились, Робертович работал «метром» в одном из скромных ленинградских ресторанов, но уже имел «Волгу», «ГАЗ-24», был на хорошем счету в общепите и говорил, что со дня на день займет директорское кресло.
Слово у Виктора никогда не расходилось с делом, это Ольга сразу почувствовала. Он действительно вскоре возглавил коллектив ресторана, находящегося неподалеку от города, на развилке оживленного курортного шоссе.
С неделю Оля колебалась. Беспокойно спала. Ей снилась Сиверская, сумрачный Елисеевский замок над электростанцией, во весь опор мчащаяся по высокому берегу тройка… Решение было принято: лучше рискнуть слететь с обрыва, но хоть раз испытать взлет.
Окончательно убедившись в том, что с ее мужем много каши не сваришь, Завьялова, расторгнув брак, все силы сконцентрировала на Робертовиче. Они поженились. И Ольга через нового мужа наконец попала в круги, как ей казалось, самых деловых и преуспевающих людей.
Друзья Виктора Робертовича жили полной жизнью, так считала Ольга. Для них не существовало дефицита. Они не признавали общественного транспорта, ездили исключительно на автомобилях. От зари до зари не покладая рук сосредоточенно и целеустремленно делали деньги.
В сфере, где вращался Виктор, от человека требовались постоянная собранность и строжайшая пунктуальность. Ведь сдержанное слово оборачивалось большими деньгами, а нарушенное — сулило крупные неприятности.
Помощников Робертович подбирал себе сам. Старательных работников он вознаграждал сообразно с заслугами, нерадивых беспощадно карал. Нарушившие правила игры в его заведении наказывались не только рублем. Ольге случайно удалось быть свидетельницей, как после закрытия ресторана возле стойки трое лощеных официантов в черных смокингах ногами учили уму-разуму четвертого. Робертович в это время листал счета за служебным столиком, не глядя в сторону происходившего.
Он жил по волчьим законам. Да, именно под влиянием этого матерого, не знавшего устали волка и закончилось формирование характера Ольги Завьяловой, завершилось ее падение.
Мир, открывшийся перед Ольгой, и пугал и притягивал. Но довольно скоро она поняла, что выбор ею уже сделан и ход назад к «нравственно-скучным» будням и рядовой зарплате инженера-экономиста заказан.
Некоторое время она приглядывалась к новым
