Российско-американская совместная революция - Назаров Михаил Викторович
А ведь против бесчинств "победителей" выступили и "Международная амнистия", и правозащитники-демократы, создавшие, как в былые времена, правозащитный комитет - когда в последующие дни в Москве происходили массовые аресты, закрытие оппозиционных газет (даже антикоммунистических), избиения на улицах. Были опубликованы коллективные протесты русских эмигрантов. Даже на волнах "Свободы" (Волчек, Кагарлицкий) признавали: "Кэгэбэшники брежневских времен были джентльменами в белых перчатках по сравнению с нынешними"... По телевидению же - вместо траура по погибшим - два дня звучала веселая музыка.
Кто-то, впрочем подсказал Ельцину, хоть и с опозданием, объявить траур (главным образом по своим), и даже убрать караул от мавзолея (раньше это президенту в голову не приходило, хотя та же кремлевская часть охраняет и его резиденцию). Но тут же, на непросохшей крови, раздавались награды тем, кто стрелял в своих безоружных сограждан, выплачивались деньги депутатам-перебежчикам (остальных наряды автоматчиков в трехдневный срок выбросили из московских квартир). И продолжалась демонизация расстрелянного парламента, который якобы заминировал Белый дом, постановил убить Ельцина вместе с семьей (это утверждал сам Ельцин в Японии) и т. п...
Таким образом, президент попрал в октябре не только формальную законность, но и нравственные нормы, о которых именно "демократы" столь охотно любят говорить. Неудивительно, что ставка президента на силу, даже если это и дало ему в руки неограниченную власть провалилась морально в глазах подавляющего большинства населения.
Согласно социологическому опросу, в октябре расстрел парламента одобрили менее 20 % опрошенных при 60 % против ("Независимая газета", 30.12.93). Тот же результат дали декабрьские выборы, к анализу которых перейдем.
4. "Свободные, равноправные, демократические, всенародные..."
Разумеется, после октябрьского расстрела проведение выборов - в стиле "блиц-крига", по правилам победителей - не имело легитимного основания. Тем не менее оппозиционные блоки решили воспользоваться этим последним шансом, чтобы обратиться к народу, сознавая в то же время, что от президента следовало ожидать любого противодействия.
Оно не замедлило себя ждать уже на первом этапе - при сборе 100.000 подписей, необходимых для допуска к выборам. Например, по отношению к нашему блоку (Российское Христианское Демократическое Движение, в котором были Ю. Власов, В. Аксючиц, В. Осипов, В. Тростников и др.): были отключения телефонов, запрещение встреч с избирателями, задержания милицией, уничтожение собранных подписных листов (см. "Путь" 10-11/30, 1993). У других оппозиционных блоков были забракованы подписи граждан России из "ближнего зарубежья" - они не были признаны достойными "всенародных выборов". Существовал и негласный запрет коммерческим структурам на выделение денег для оппозиции - под угрозой финансовой ревизии.
Ни одна из оппозиционных патриотических групп не смогла в таких условиях преодолеть этот первый барьер. Главная же трудность заключалась в том, что времени на это было только две недели, а в Москве разрешалось собрать лишь 15 тысяч подписей, остальные 85 тысяч - такими же малыми порциями в других регионах страны. Подписи были действительны лишь с полными паспортными данными - что тоже оказалось непросто: после расстрела парламента у людей снова появился страх. Задача была выполнима лишь для партий, имевших разветвленный аппарат и большие деньги. Ни того, ни другого у патриотических блоков не было, а объединить усилия помешали амбиции некоторых лидеров. (В. Осипов отметил также, что православным патриотам могла помочь своим благословением Церковь, вспомнив хотя бы заслугу депутатов РХДД по принятию законов в пользу Церкви в предыдущем парламенте - но она уклонилась от этого, тогда как антиправославные силы действовали во всю.)
Таким образом, первый этап выборов был не борьбой идей, а борьбой силовых структур - на это и был расчет власти. _Столь жесткие условия - 100.000 подписей за две недели - на Западе просто немыслимы._ Но эту особенность "свободных выборов" никто из западных наблюдателей не отметил. Не была принята во внимание и государственная монополия на телевидение, начальник которого поначалу сам был в списке Гайдара.
Не заметили западные эксперты и таких же особенностей в проходившем одновременно конституционном "блицкриге" - референдуме, в котором, по официальным данным, участвовало 53 % избирателей и 58% из них проголосовали за конституцию. Группа из 18 лидеров оппозиционных организаций (В. Аксючиц, М. Астафьев, С. Бабурин, Н. Павлов, Д. Рогозин, О. Румянцев и др.) сделала заявление о нелегитимности этой конституции, отметив, что:
- ее текст президент после октября самовольно изменил "под себя", без одобрения Конституционного совещания, и опубликовал лишь за месяц до выборов,
- ее критику в ходе предвыборной кампании он запретил под угрозой отстранения кандидатов от телеэфира,
- одобрить ее открыто призывал "нейтральный" председатель Центральной избирательной комиссии,
- для ее принятия Ельцин незаконно установил норму всего лишь 50 %-ной явки избирателей на референдум и подачи 50 % голосов "за" от числа явившихся (а не от общего числа избирателей - как предписывает Закон РФ "О референдуме"),
- и в результате, без всякого обсуждения, _"народ утвердил" конституцию менее чем третью голосов избирателей РФ, а если учесть "ближнеее зарубежье" - всего лишь четвертью голосов россиян!_
Впрочем, даже этот результат можно поставить под сомнение, если учесть все возможности, имевшиеся в распоряжении столь "нейтрального" председателя Центризбиркома: по всей вероятности, на выборы пришло менее половины избирателей. По сообщению газеты "Монд", даже французские наблюдатели были смущены тем, что Ельцин поздравил народ с принятием конституции вечером, еще до окончания голосования, Когда число пришедших к урнам составило лишь 44-48 %, после чего на следующий день оно выросло до 53 %, как если бы именно поздно вечером, причем только на западе страны, поток голосовавших усилился (восток к тому времени уже отголосовал).
