Марк Оуэн - Нелегкий день. Из первых уст об операции «морских котиков» по ликвидации Усамы бен Ладена
Чарли был одним из лучших курсантов. Он отличался не только умом, но и агрессивным нравом. До прихода в Зеленую команду Чарли был инструктором в Техасе по проведению штурмовых операций у «морских котиков», дислоцированных на Восточном побережье. «Дом убийств» он знал как свои пять пальцев, да и в стрельбе мало кто мог с ним сравниться.
– Не продублировал команду, – ответил я.
– Продолжай и дальше в том же духе и тогда сможешь вернуться в Сан-Диего и вдоволь позагорать, – сказал он. – По крайней мере, сгодишься для фотографий в календаре на следующий год.
«Котики» дислоцируются на двух основных базах: в Сан-Диего, штат Калифорния, и Вирджинии-Бич, штат Виргиния. Между этими двумя группами существует давнее соперничество, хотя основывается оно главным образом на чисто географическом принципе. Разница между ними минимальна. Они выполняют одинаковые миссии и владеют теми же навыками и умениями. Однако за «котиками» Западного побережья закрепилась репутация «аристократов» и любителей серфинга, а ребята с Восточного побережья считались «деревенщиной».
Я был «западником», и поэтому вечная пикировка с Чарли почти всегда сводилась к шуткам о фотографиях в календаре.
– Как тебе майская страница? Подойдет? – не унимался он. Сам я никогда не снимался для календаря, но некоторые из моих коллег несколько лет назад позировали для фотографа в благотворительных целях. На всех этих снимках они были изображены с обнаженным торсом на фоне пляжей и кораблей в Сан-Диего. Возможно, эта благотворительная акция и помогла кому-то из больных раком, но зато стала предметом насмешек представителей Восточного побережья, которые не утихали несколько лет.
– Кому нужны фотографии таких белокожих, как вы? – отпарировал я. – А рубашки в Сан-Диего мы не носим потому, что погода уж очень хорошая.
Такие перепалки могли длиться бесконечно, поэтому я предложил:
– Давай лучше завтра на стрельбище силами померяемся.
* * *Мне всегда было проще состязаться с людьми в стрельбе, чем в остроумии. Мои шутки и подначки выглядели явно слабее, чем у Чарли, да и других членов Зеленой команды, поэтому всегда лучше было быстренько ретироваться, а на следующий день утереть им нос на стрельбище. Стрелял я лучше многих, потому что вырос на Аляске с ружьем в руках.
Родители никогда не покупали мне игрушечного оружия, но, едва окончив начальную школу, я получил в подарок винтовку 22-го калибра. Я с детских лет знал правила обращения с оружием. Для нашей семьи винтовка была обычным предметом домашнего обихода.
– Надо уважать оружие и его силу, – говорил мне отец.
Он учил меня не только стрелять, но и правильно обращаться с винтовкой. И все же главный урок безопасности мне пришлось выучить не в теории, а на практике.
Однажды мы пошли с отцом на охоту, и я так замерз, что при подходе к дому решил не разряжать винтовку голыми руками на морозе. Главное было согреться. Я сразу прошел в дом. Мама на кухне готовила ужин, а сестры играли рядом с ней.
Немного оттаяв, я снял рукавицы и вспомнил о винтовке. Отец всегда учил, как правильно ее разряжать: первым делом отсоединить магазин, затем открыть затвор, убедиться, что в патроннике нет патрона и только после этого направить ствол в землю и в сторону от людей, после чего сделать контрольный спуск.
Должно быть, мороз притупил мое внимание, и я, скорее всего, сначала перезарядил затвор, а уже потом вынул магазин. Направив винтовку в пол, я снял ее с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Пуля, вылетев из ствола, пробила пол перед печкой. Грохот выстрела разнесся по всему дому.
Я оцепенел.
Сердце билось так, что готово было выпрыгнуть из груди. Меня всего колотило. Я взглянул на отца, который внимательно рассматривал дырку в полу. На звук выстрела прибежали мама и сестры, чтобы посмотреть, что случилось.
– Ты в порядке? – спросил отец.
Я кивнул и начал осматривать винтовку, чтобы убедиться, что патронов в ней больше не осталось. Руки по-прежнему тряслись.
– Извини, – пробормотал я. – Наверное, забыл заглянуть в патронник.
Мне было, скорее, стыдно, чем страшно. Ведь я прекрасно знал, как надо обращаться с оружием, но просто забыл об этом, потому что очень замерз. Отец разрядил свою винтовку и повесил ее на место. Он не сердился. Ему только нужно было, чтобы я понял, что произошло и где была допущена ошибка.
Опустившись рядом со мной на колени, он решил еще раз напомнить мне порядок действий:
– Что ты сделал неправильно? Давай пройдем все еще раз шаг за шагом.
– Вынуть магазин, – начал я, – передернуть затвор, проверить патронник, направить ствол в безопасное место и сделать контрольный спуск.
Продемонстрировав ему всю процедуру несколько раз, я повесил винтовку на стену рядом с дверью. Было абсолютно понятно, что достаточно всего один раз допустить ошибку – и не миновать беды. Этот урок я усвоил накрепко и с тех пор больше никогда не забывал.
Точно так же после сегодняшнего дня в «доме убийств» я навсегда запомнил, что команды напарника положено дублировать.
Распорядок дня в Зеленой команде был расписан по минутам с самого рассвета. Утром всей группой мы шли в тренажерный зал. Затем половина из тридцати членов группы отправлялась на стрельбище, а вторая половина – в «дом убийств». После обеда мы менялись местами.
Наше стрельбище было одним из лучших в мире. Здесь не просто шла стрельба по мишеням с огневого рубежа. Нам приходилось преодолевать полосу препятствий, вести огонь из остовов сгоревших автомобилей, а перед тем как начать стрельбу по мишеням, – сделать несколько подтягиваний. Мы постоянно находились в движении. Стрелять все уже и так умели, но нас учили тому, как вести огонь в условиях боевых действий. Инструкторы заставляли нас двигаться, чтобы научить контролировать частоту сердцебиения во время стрельбы.
На территории базы располагалось два «дома убийств». Старый был сделан из отслуживших свое железнодорожных шпал. В нем были длинные коридоры и стандартные квадратные комнаты. Новый дом состоял из отдельных модулей, и его можно было перестраивать как угодно: создавать конференц-залы, душевые комнаты и даже танцевальные залы, если угодно. Нам редко приходилось дважды сталкиваться с одной и той же планировкой. Цель заключалась в том, чтобы каждый день мы имели дело с новой обстановкой и учились в ней ориентироваться.
Учеба шла в быстром темпе. Инструкторы не ждали, пока все усвоят нужный материал. Если кто-то что-то не понял с первого раза, то отставание, как правило, только усугублялось со временем, и все заканчивалось тем, что человек отправлялся к месту прежней службы. Все было как в телевизионном реалити-шоу, только здесь нас учили реальной жизни. В группе постоянно шла, как мы ее называли, «охота на середнячка». Середнячком был курсант, который терялся на фоне остальных. Он не входил в число лучших, но и худшим его нельзя было назвать. Он всегда выполнял нормативы, но редко превосходил их и постоянно держался на заднем плане. Чтобы вычислить его, в конце каждой недели инструкторы давали нам пять минут на составление рейтинга группы.
Обычно это происходило так: мы сидели за раскладными столами под парусиновым навесом, а инструктор раздавал нам листы бумаги и говорил:
– Итак, джентльмены, напишите имена пяти лучших и пяти худших курсантов группы. У вас есть пять минут.
Голосование было анонимным. Инструкторы не имели возможности общаться с нами на протяжении всего дня, и составление таких рейтингов помогало им лучше разобраться, кто есть кто. Возможно, кандидат прекрасно выполнял все упражнения и на стрельбище, и в «доме убийств», но по результатам опроса выходило, что никто не хочет с ним вместе жить и работать. Собрав наши записи с указанием пяти лучших и пяти худших курсантов, инструкторы сравнивали их со своими наблюдениями. Это позволяло составить более полное представление о всей группе.
Поначалу выбор пяти худших не доставлял никаких сложностей. Слабое звено было достаточно очевидным. Но, по мере того как отсеивалось все больше кандидатов, задача с каждым разом становилась все труднее.
Чарли постоянно входил в пятерку лучших. То же самое можно было сказать и о Стиве. Я всегда старался держаться к ним поближе, будь то в выходные дни или во время учений.
Если Стив не был занят тренировками, то обычно читал, причем чаще всего не художественную литературу, а публицистику, посвященную текущим событиям и политике. У него также был приличный портфель акций, курсы которых он регулярно сверял на своем ноутбуке в свободное время. Стив был не просто отличным бойцом, он мог с одинаковым успехом рассуждать о политике, инвестициях и футболе.
У него было плотное телосложение, что делало его похожим не на пловца, а, скорее, на футбольного защитника. Чарли все время в шутку называл его сурком.
