Итоги Итоги - Итоги № 41 (2013)

Честно говоря, в институте за эти годы очень мало что изменилось. Плохо, что у нас АН откровенно недофинансируется.

— Народным депутатом стали по квоте АН СССР?

— Какая там квота! После аспирантуры и защиты я вернулся в Челябинск, работал в Институте экономики. Одновременно преподавал в пединституте, высшей школе профсоюзного движения, вечернем университете марксизма-ленинизма и в нашем политехе, еще и читал лекции в обществе «Знание». Пять работ! Все нормально, все тянул. У меня тогда месячная зарплата была в два раза больше, чем у секретаря обкома. Словом, проблем никаких.

1988 год, иду по улице — навстречу знакомый. Говорит: «А я баллотируюсь в районный совет народных депутатов». Отвечаю: «Здорово, молодец!» Иду дальше, думаю: «А что я-то не иду? Пойду в райсовет. Хотя нет, там мне ничего сделать не удастся, надо, по крайней мере, в городской… Нет, не то. Челябинская область!» Мы как раз делали программы хозрасчета для области, с этими лекциями ездил по всем предприятиям. Подал документы — папин «Южуралэлектромонтаж» меня выдвинул. Цель была — пройти в Верховный Совет России, чтобы поддержать Ельцина. У меня было 235 рублей на избирательную кампанию. Это то, что ушло на изготовление листовок, больше не потребовалось. Ездил по всей области — у меня избирательный округ был миллион шестьсот тысяч человек, ровно пол-области. Выбрали. Стал членом ВС, потом секретарем, заместителем и председателем Комиссии по бюджетам, планам, налогам и ценам — сейчас такое название смешным кажется.

Два года не отдыхал. У меня был огромный стол, вечно заваленный бумагами. Ездил на троллейбусе из гостиницы «Россия» до Белого дома и обратно. Правда, ночью вызывали разгонную машину, потому что топать пешком в три часа ночи было неинтересно. Помню, в 1991 году докладываю бюджет, опаздываю на заседание. Бегу с этим докладом, роняю — все рассыпается на листочки. Кое-как все хватаю, прибегаю в зал, Хасбулатов говорит: «Иди докладывай». Начинаю выступать — а у меня весь бюджет вроссыпь, еле собрал.

— Вопрос сакраментальный: что делали 19 августа 1991 года?

— Кидал камни… Дело было так. Работал, работал — хочется отдохнуть. Поехал в крымский санаторий «Зори России». Отдыхаю, все замечательно. Вдруг утречком — «Лебединое озеро» по телевизору. В санатории было несколько депутатов, и мы связались с Москвой. Они нам прислали по факсу — через Севастополь, потому что тогда факс был только у командующего Черноморским флотом, — добро на переговоры с Горбачевым. Мы отправились к Михаилу Сергеевичу, но нас остановило внешнее кольцо охраны. Сидим, смотрим на корабли, охранявшие резиденцию. Решил проверить, как сигнализация работает. Кинул камушек — ничего. Кинул побольше — а он этой «сигнализации» по голове попал: солдат как заорет! Когда я понял, что нас точно не пустят, поехал в Симферополь и вылетел в Москву. Вечером пробрался в Белый дом. Захожу в кабинет — там генерал Кобец, командующий обороной, формирует группу депутатов. Говорит: «У нас несколько машин за оцеплением осталось, так что давайте группируйтесь по четыре и езжайте изучать».

Каждой группе дали свое задание. Самая веселая история вышла с группой академика Александра Гранберга (бывший председатель СОПСа. — «Итоги»). Они наткнулись на колонну танков. А дальше вспомните сцену из «Кавказской пленницы»: встали поперек дороги, за руки взялись, Гранберг посередине. Я его спрашиваю потом: «Что ты чувствовал?» А он: «Да ничего не чувствовал! На меня танки едут, а уйти нельзя!» Так и остановили колонну.

У нас было еще веселее. Приехали на мост у Беговой — никого и ничего. По остальным направлениям баррикады, а тут мост выходит почти к Белому дому, но ничего не закрыто, не перекрыто. Нас в машине четверо: я, адвокат Вадим Клювгант, замечательный врач Рудольф Семенович Гун и управделами московской мэрии Вася Шахновский. Что делать? Как построить вчетвером баррикады, чтобы танки не прошли с Ходынки?

— Включили Починка-инженера?

— Нет, там Вася Шахновский гениально сработал. Вспомнил, что неподалеку автопарк, где стоят поливальные машины. Пошли туда. Говорим: «Ребята, хотите три наряда закроем? Выезжайте». Они выехали, утыкали весь мост поливальными машинами во много-много рядов.

— Между тем в первые два года в Верховном Совете вы себя большим демократом не проявили. Помнится, за вами тогда закрепился имидж деполитизированного интеллектуала-экономиста.

— Я старался быть деполитизированным. Хотел, чтобы хотя бы с экономикой у нас все было более или менее нормально, и всяческих ультраидей избегал. При этом я был в «Демократическом выборе России» с момента его создания. С Гайдаром у меня всегда были очень хорошие отношения, старался ему помогать всем, чем мог.

…С Егором мы познакомились, когда он уже шел на утверждение и. о. премьера. Тех, кто работал в Институте экономики, ИМЭМО и в ЦЭМИ, я хорошо знал — и Владимира Мау, и Бориса Федорова, и Сергея Глазьева, и всех наших экономистов. Гайдар же тогда уже был серьезным, большим начальником, так что мы не пересекались.

С первых минут знакомства с ним меня поразил объем его знаний. Потом, когда стали часто общаться, — абсолютная неординарность мышления. Сумасшедший объем памяти, великолепная аналитика! Он знал все, даже урожаи сахарного тростника на Кубе! Когда стало немножко легче и появилась возможность говорить не только о работе, но и о литературе и искусстве, я понял, насколько он многогранен. А тогда это был просто раздираемый на мелкие кусочки человек, и времени ни на что другое, кроме работы, у него не было.

— Тем не менее во многом благодаря вам в 1993 году был принят дефицитный, «антигайдаровский» бюджет.

— Это спорный вопрос — как посмотреть. Я всегда старался добиться компромисса между сторонами.

— Народную «любовь» Гайдар сильно переживал?

— Наверное, переживал, но никогда этого не показывал. Иронизировал, шутил… У него вообще было прекрасное чувство юмора. Помню, рассказывал историю, связанную с его вхождением во власть. Правительство тогда переместилось в здание бывшего ЦК КПСС на Старой площади, в первый подъезд. Там было несколько больших кабинетов членов Политбюро на верхних этажах, кабинет генсека. Заходит Гайдар в этот подъезд, подходит к лифту, а там стоит кто-то из членов Политбюро. Говорит: «Знаешь, лифт не едет». Гайдар ему: «Кнопку нажал — и поехали». Дело в том, что этому члену Политбюро всегда кнопку нажимал помощник, а тут он был один и искренне не понял, почему лифт не едет. Гайдар окрестил это «синдромом лифта», и этот термин в его словаре стал диагнозом профнепригодности.

— Как познакомились с Борисом Ельциным?

— Была знаменитая процедура голосования в Большом Кремлевском дворце по кандидатуре на пост председателя Верховного Совета. Там ничего не было слышно, памятник Ленину в полный рост и боковые ложи, в одной из которых сидел Горбачев. Уже потом Пал Палыч Бородин восстановил Александровский и Андреевский залы, вернув помещениям изначальный вид.

Два раза Ельцин не проходил, и должно было быть третье голосование, и мы не расходились очень долго. Я за это время обошел весь Кремль — весь Теремной дворец, все подвалы и закутки, Кремлевский дворец съездов, Большой Кремлевский дворец. Все, куда пускают и куда не пускают: той ночью там никого не было, и можно было ходить и смотреть что угодно. Наступает третье голосование. Счетная комиссия подсчитывает голоса в Грановитой палате. А мне же всегда хочется узнать, что происходит, — я к двери прислонился и слушал. Дверь была толстая, но у меня уши большие, и я все слышал. Когда стало ясно, что Ельцин победил, я бегом побежал — влетаю в зал, подбегаю к нему, ору: «Борис Николаевич, все, победа!» Так и познакомились.

— Как же вышло, что в 1993 году вы голосовали за отставку Ельцина и за Руцкого на посту президента?

— Это Борис Николаевич мне потом высказал. Но ведь что получилось? В разгар конфликта Кремля и Верховного Совета я был в здании Белого дома, агитировал всех уходить, потому что противостояние уже стало опасным. Когда понял, что все бесполезно, развернулся и ушел. Но сделал ошибку: карточку оставил в зале заседаний. Потом Иван Рыбкин потребовал лишить меня депутатского мандата и всего, чего только можно было лишить, и они за это проголосовали. А до того карточкой моей замечательно попользовались. Голосовали же и в Верховном Совете, и теперь в Госдуме «за себя и за того парня». Я эту ситуацию Борису Николаевичу рассказал, и после этого мы с ним продолжали работать.

— И вас тут же назначили заместителем министра финансов.

— Получилось так… Вышел я тогда из Белого дома, сел в машину и поехал на Старую площадь. Там Гайдар, Черномырдин. Виктор Степанович смотрит на меня и говорит: «Слушай, смотри, в какую мы переделку попали! Надо, чтобы все это хозяйство не пропало. Будешь председателем Комиссии по передаче дел Верховного Совета». Отвечаю: «Хорошо, буду». Черномырдин говорит: «Но для того чтобы у тебя статус был, определим тебя в Минфин. Звонит министру Борису Федорову: «Возьми его на работу. У тебя там вакансии есть?» Тот говорит: «Есть». Так я стал замминистра финансов.