Оскар Курганов - Разные годы
Еще перед отъездом из Москвы Леваневский обещал редакции «Правды» взять на борт корреспондента. «Я заранее сообщу о дне вылета, и ваш корреспондент прилетит в Лос-Анджелес», — сказал на прощание Леваневский. И поскольку меня и Леваневского связывала дружба, то для участия и освещения перелета в газете выделили меня.
Однако Леваневский слишком поздно мне сообщил о начале перелета, и мы условились, что я вылечу для встречи с ним в Арктику. Сперва предполагалось, что свидание с Леваневским и Левченко произойдет где-то на Аляске, потом выяснилось, что я туда не успею, и вылетел в район бухты Тикси. Правда, добираться туда мне пришлось не только самолетами (наши летчики проявили здесь подлинную отвагу, так как лететь им пришлось по неизученному пути), но и пароходами, катерами по Лене. Так я добрался до маленького селения Булун у устья Лены, где меня застала радиограмма от Леваневского: «Ждите меня в Булуне, туман не позволяет сесть в Тикси». И до позднего вечера я сидел на берегу Лены и ждал, прислушивался к каждому мотору.
Арктическая осень заставляет всех нас кутаться в оленьи кухлянки. Все готовятся к посадке гидросамолета Леваневского в устье Лены, с опаской поглядывают на волны, которые поднимает на реке штормовой ветер. К берегу пришли рыбаки, пастухи оленьих табунов, приехавшие в Булун верхом на оленях из тундры.
Перед вечером ветер усилился. Обеспокоенные этим, люди пошли в горы «смотреть погоду». Поднимались по скалам. Преодолевали сопротивление ветра.
— Нет, нельзя лететь, штормит! — замечают синоптики Булуна.
Но все же шли дальше в горы, будто желая там найти источник ветра. Ветер обжигает лица и руки, пробирается сквозь меховые костюмы, сбивает с ног. Сверху отчетливо видно, как зловеще чернеет и пенится вода в реке, как рвутся к берегу волны.
Не добравшись до вершины горы, мы легли на камни отдыхать.
Возвращаемся, когда уже темнеет. За горами штормит. Старожилы утверждают, что «это надолго». Начались осенние дни, и метеорологи «обещают» на завтра шторм. На всей трассе полета Леваневского от устья Колымы до бухты Тикси и устья Лены — штормы, туманы, низкая облачность. Но все же я жду его на берегу реки.
Поздно вечером радист приносит извинительную радиограмму от Леваневского. Если погода не улучшится, сообщает Леваневский, придется лететь в Якутск не через бухту Тикси, а через Средне-Колымск, по Колыме. Это тоже нелегкий путь: через горы, перевалы, большие пространства суши надо будет лететь на гидросамолете. Да и как я туда доберусь? По-видимому, наше свидание не состоится. Во всяком случае, здесь в Арктике.
Однако ночью пришло другое сообщение: несмотря на шторм и туман над морем, Леваневский решил все же лететь через бухту Тикси в Булун. Леваневский поднял свой самолет над облаками. Летел все время по приборам. Он пересекал горы, тундру, вековые перевалы, закрытые сплошной пеленой тумана. До Булуна Леваневский летел восемь с половиной часов.
Когда самолет появился над Булуном, все побежали к берегу и восторженно приветствовали Героя Советского Союза.
Леваневский легко и плавно посадил машину. Через полчаса красно-синий самолет, укрепленный якорями, покачивался на волнах. Леваневский коротко рассказал о последнем этапе перелета:
— Мы все время пробивались в тумане. Погода менялась несколько раз. Местами шел снег, — в Арктике уже пахнет зимой. Над океаном шли на большой высоте. Приближаясь к Булуну, попали в дождь.
— И все это мы терпим ради дружбы, — улыбается Левченко, — как мы можем вас оставить здесь?
Леваневский и Левченко, одетые в теплые комбинезоны и высокие резиновые сапоги, сидят сейчас в кабине самолета. Во время шторма они не хотят покидать свою машину. Сюда пилотам доставили ужин.
— Вы будете у нас равным членом экипажа. Мы должны привести самолет в Москву в прекрасном состоянии, без единой царапины. Завтра компас уже покажет курс на юг.
До поздней ночи Леваневский рассказывает о полете над Америкой, о научных результатах перелета, об американских впечатлениях и встречах.
РАССКАЗ ЛЕВАНЕВСКОГО
После трагической гибели американского летчика Вилли Поста в Америке заявляли, что северные пути еще недосягаемы для авиации, что здесь еще слишком сильна власть стихии и что Вилли Пост избрал чрезвычайно опасный путь для своего полета.
Перед нашим перелетом из Лос-Анджелеса мы сообщили в Москву, что летим через Сан-Франциско, Сиэттль, Канаду, Аляску и Чукотку, частично охватывая маршрут Вилли Поста. Разница заключалась только в том, что от Чукотки мы решили лететь более северным путем, чем это предполагал сделать американский летчик. Понятен поэтому интерес американской общественности к перелету.
Авиаторы, военные и гражданские деятели, авиационные конструкторы и инженеры подробно расспрашивали нас о предполагаемом маршруте, желали нам успеха. Американские газеты посвящали перелету специальные статьи и беседы. Журналисты расспрашивали нас о всех деталях перелета, о нашей жизни, далее о наших личных взглядах, интересах и замыслах.
— Один журналист спросил нас, — вставляет Левченко, — как мы относимся к заявлению Чарльза Линдберга, сделанному им в Берлине, о том, что все летчики мира должны объединиться для решительной борьбы против войны. Мы ответили, что это прекрасные слова, но они произнесены, к сожалению, в Германии, которая сама готовится к войне и которая является главным очагом войны.
— В Лос-Анджелесе перед отлетом, — продолжал Леваневский, — я устроил обед для авиационных деятелей. Во время обеда американские инженеры произнесли много торжественных слов о величии и мощи советской авиации. После обеда мне хотелось рассказать американцам о Советском Союзе, о том, какая это мужественная и прекрасная страна — моя Родина, хотелось рассказать о наших успехах. И я пригласил своих гостей в кинотеатр, который расположен тут же в гостинице «Амбасадор», где мы жили, и попросил продемонстрировать два фильма: «Подруги» и «Счастливая юность». Первая картина талантливо показала, какой героической борьбой мы завоевали право на новую жизнь. Вторая кинокартина познакомила американцев с этой молодой жизнью, с молодым поколением нового человечества: сильным, красивым, крепким, ловким и жизнерадостным. И когда в комфортабельном зале кинотеатра вспыхнул свет, все долго и восторженно аплодировали.
Вскоре наступили дни напряженной подготовительной работы. С утра и до позднего вечера мы находились на заводе, где собирали наш самолет. Готовясь в далекий путь, мы тщательно подбирали снаряжение и запасные части, следили за сборкой самолета. Мы предъявляли высокие технические требования к отделке и прочности каждой детали.
Я шел по «пятам» новой машины. Следил за ее рождением, сборкой, отделкой, покраской. Вот самолет уже вышел с завода, вот он взлетел. Мы поднялись на нем в воздух. Долго и кропотливо мы проверяли его. И только после тщательной проверки назначили время старта.
5 августа 1936 года в 11 часов утра мы взлетели над Лос-Анджелесом и взяли курс на Сан-Франциско. Над океаном встретились с туманом. Мы поднялись высоко над облаками и шли над морем, не видя ни воды, ни берегов.
В тот же день мы совершили посадку в Сан-Франциско, где были гостеприимно и радушно встречены. Здесь в честь нашего прилета был устроен банкет, на котором присутствовали военные и гражданские власти Сан-Франциско и виднейшие общественные деятели. Все очень интересовались нашим маршрутом, на картах вычерчивали наш путь. Журналисты расспрашивали о целях нашего перелета. Мы отвечали, что не собираемся ставить никаких рекордов. Перелет носит научный характер, послужит известным толчком для будущей воздушной связи между Старым и Новым Светом, между Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом.
Наутро мы вылетели из Сан-Франциско в Сиэттль. Летели сперва по побережью океана, а затем над сушей. От Сиэттля начались наиболее трудные участки. Пробивались в сплошном тумане над Канадой. Садились в океане у необитаемого острова Гуз-Айленд, перелетали через высокие хребты и горы Аляски, попадали в штормы и ветры. Мы могли избрать маршрут более легкий, как это нам советовали американские полярники, но хотелось ознакомиться со всеми трудностями северного маршрута.
Сейчас все это уже в прошлом. Туманы и ветры, дожди и облака, штормы и всяческие перелетные невзгоды имеют для нас теперь только научное значение. И, может быть, именно поэтому о них следует рассказать.
От острова Гуз-Айленд мы перелетели в бухту Свенси-Бей. Снова попали в туман. Вынуждены были совершить посадку в узком канале между скалами и до бухты добираться по воде. В течение часа наш самолет был не воздушным кораблем, а плавающим. Шел проливной дождь. Туман окружал нас непроницаемой стеной. А лететь было нельзя потому, что высота гор в этих местах достигает двух тысяч метров.
