Николай Васильев - Америка с чёрного хода
Монреаль гораздо оживленнее, чем Виннипег и Оттава, не говоря уже об Эдмонтоне. В городе много больших зданий – этаких доморощенных небоскребов.
На окраине города расположен университет – довольно неуклюжая комбинация из нескольких корпусов сугубо урбанистического стиля.
Провинция Квебек, населенная, по преимуществу, потомками выходцев из Франции, – оплот католической церкви в Канаде. В Монреале много католических соборов. Крупнейший из них – собор Сен-Жозеф. Он сооружен на холме, и к нему ведет широкая каменная лестница в триста ступеней. Как мне рассказал словоохотливый шофер такси, возивший меня по городу, у жителей Монреаля существует обычай, явно отдающий средневековым варварством: если девушке из набожной семьи случится «согрешить», то она должна во искупление своих грехов подняться по этой лестнице на коленях.
У входа в собор висит курьезное объявление: женщинам, носящим вместо платья брюки и приходящим в брюках на богослужение, предлагается на время пребывания в соборе обязательно надевать пальто…
В Монреале есть музей восковых фигур, носящий громкое название «Канадский исторический музей». «История», представленная в музее, оказывается очень своеобразной. Экспонаты музея иллюстрируют почти исключительно эпизоды религиозных преданий. В огромном количестве представлены постные физиономии католических святых и римских пап. В небольшом числе имеются экспонаты, посвященные истории открытия и колонизации Канады, но они также представлены в кривом зеркале религии. В этом «историческом музее» вы можете узнать, что первые французские колонизаторы, прибывшие с Жаком Картье, были вооружены не столько мушкетами, сколько крестами, которыми они благословляли покорных и жаждущих обращения в христианство индейцев.
После краткого тура по городу забираюсь в вагон поезда Монреаль – Нью-Йорк. На этот раз мне посчастливилось достать отдельное купе. Как только я собираюсь улечься, раздается стук в дверь, и тотчас появляется агент канадской таможни. Это значит, что мы находимся возле , границы Соединенных Штатов. Начинается процедура проверки паспортов и таможенный досмотр багажа. Процедура затягивается. Поезд трогается с места только после ее окончания. Но через несколько минут он останавливается снова. Теперь в вагоне появляются уже американские таможенники. Они проводят осмотр и проверку документов еще медленнее. Когда ворчливые представители американских властей наконец покидают купе, я немедленно засыпаю.
Утро следующего дня застает меня уже на полутемной платформе вокзала в Нью-Йорке. Так, «с черного хода» совершается мой въезд на территорию Соединенных Штатов.
На неказистом перроне нью-йоркского вокзала заканчивается мое путешествие из Москвы в Нью-Йорк, начавшееся десять дней тому назад. Позади остались семнадцать-восемнадцать тысяч километров, которые в силу обстоятельств военного времени мне пришлось покрыть по весьма причудливой трассе. На одном конце этой трассы – столица гигантской и могучей страны, самое существование которой является залогом прогресса и светлого будущего человечества. На другом ее конце – тоже столица, – пусть неофициальная, – столица страны, которая тогда еще воевала в составе англо-советско-американской коалиции против фашистских агрессоров, но вскоре по-окончании войны возглавила силы мировой реакции и сама превратилась в агрессора.
В этой стране мне предстояло прожить три года.
В МЕТРОПОЛИИ ДОЛЛАРА
1. МЕТРОПОЛИЯ ДОЛЛАРА
Когда я приехал в Нью-Йорк, многие американцы, с которыми мне пришлось познакомиться, считали своим долгом предупредить меня, что по Нью-Йорку нельзя судить обо всей стране. «Нью-Йорк не Америка», – словно сговорившись, повторяли они. По их словам, Нью-Йорк представлял собой какое-то исключение из общего правила, едва ли не особый случай.
Против этой точки зрения энергично ополчился Феликс Морли, нью-йоркский старожил, с которым я не раз сталкивался за время моего пребывания в Нью-Йорке.
– Наоборот, Нью-Йорк самый американский из всех наших городов, – доказывал он. – Это квинтэссенция Америки. Судите сами. Для Соединенных Штатов характерна высоко развитая индустрия. По объему промышленной продукции Нью-Йорк не имеет конкурентов. Для промышленной страны характерна концентрация населения в городах. Нью-Йорк – самое крайнее выражение этой концентрации. Монополия «биг бизнеса» в экономике нашей страны лучше всего символизируется Уолл-стритом, но где же еще можно представить себе Уолл-стрит, как не в Нью-Йорке!.. С другой стороны, возьмите область политики. Наша политическая жизнь – если иметь в виду двухпартийную систему – сплошная коррупция, а где вы найдете более яркие примеры коррупции, чем в Нью-Йорке? Наконец, разве не из Нью-Йорка диктуются законы для Соединенных Штатов? О, конечно, не прямо, а через Конгресс, куда Уолл-стрит посылает своих доверенных лиц. Я мог бы привести вам сколько угодно фактов, типичных для нашей действительности, но самые типичные из них вы обнаружите именно в Нью-Йорке…
– Я утверждаю, – заключает свои рассуждения Морли, – что Нью-Йорк – это символ «американской цивилизации», как у нас вежливо называют капитализм. А если символ выглядит «патологическим», то лишь потому, что сама «американская цивилизация» давно уже стала «патологической».
Морли, без всякого сомнения, прав. Нью-Йорк – фактическая столица современной плутократической и реакционной Америки, наиболее отчетливое и яркое воплощение глубоко порочного стиля американской жизни.
Чтобы составить себе общее представление о внешнем виде города, я решил посмотреть на Нью-Йорк сверху и для этой цели взобрался на самый высокий небоскреб – «Эмпайр стэйт билдинг», расположенный на Пятой авеню, между 33-й и 34-й улицами.
Если бы я решил подниматься по лестнице, мне пришлось бы преодолеть 1903 ступени. Я, разумеется, предпочел воспользоваться лифтом, который доставил меня к круглой площадке, находящейся на высоте в триста восемьдесят метров. Отсюда можно охватить взором весь Нью-Йорк, расположенный на вытянувшемся в длину острове Манхэттэн и на берегах рек Гудзон и Ист-ривер.
Открывающаяся с большой высоты картина города представляет собой немыслимую мешанину тесно жмущихся друг к другу улиц. Многоэтажные дома кажутся низкими, их крыши – приплюснутыми к земле. С трудом различаются отдельные кварталы. Повернувшись лицом к востоку, я вижу Ист-ривер с перекинутыми через нее пятью мостами, ведущими в жилые и промышленные районы Нью-Йорка: Квинсборо, Лонг-Айлэнд-сити и Бруклин. Если посмотреть на север, перед нами возникнет река Гудзон с висячим мостом, соединяющим Нью-Йорк с его западными пригородами в штате Нью-Джерси. Несколько ближе, в окружении небоскребов, раскинулся на большом пространстве Центральный парк. На переднем плане – большая группа небоскребов, среди которых бросается в глаза «Рокфеллер-сентер» – целый квартал зданий высотою до семидесяти этажей, занятых зрелищными предприятиями и деловыми конторами. С юга на север, через весь Манхэттэн, тянется ломаная линия Бродвея. Наконец в Южной части Манхэттэна, в окрестностях Уолл-стрита, поднимается к небу еще одна группа небоскребов.
Берега южной половины Манхэттэна густо усеяны железобетонными «пирсами»: Нью-Йорк – один из крупнейших портов мира, международный рынок зерна, каучука, сахара, какао, цветных металлов, стали, железа. Через него проходит свыше четверти экспорта и импорта США. Кроме того, нью-йоркский порт ежегодно пропускает около миллиона пассажиров.
Вдоль набережных Гудзона и Ист-ривер виднеются фабрично-заводские корпуса и трубы. Несколько парков с запыленными деревьями кажутся крохотными островками на темно-сером фойе всего этого хаотического нагромождения небоскребов, домов-казарм, бесконечных доков, складов, фабрично-заводских корпусов и мостов.
Когда я разглядываю город, неподалеку останавливается группа туристов во главе с гидом. По внешнему виду туристов и по замечаниям, которыми они обмениваются между собой, нетрудно определить, что это иностранцы. Гид сообщает им данные о небоскребе «Эмпайр стэйт билдинг», рассчитанные на то, чтобы поразить их воображение. Кстати, единицей измерения для этих данных намеренно взяты небольшие меры – фунты, футы и т.д. Это делает приводимые гидом сведения поистине астрономическими: вес здания исчисляется в 607 миллионов фунтов, объем – в 37 миллионов кубических футов, длина телефонных и телеграфных линий – 17 миллионов футов.
– Небоскребы – это шедевр архитектуры и строительной техники, – торжественно провозглашает гид. – Их высота является как бы величественной эмблемой нашей цивилизации, а их прочность и устойчивость символизирует ее незыблемость перед лицом социальных ураганов, свирепствующих во всем остальном мире.
Ошеломляющие цифры и выспренние тирады как будто производят на иностранных туристов некоторое впечатление. Но, кажется, не на всех. Я слышу, как один из них со скептической усмешкой шепчет своему соседу по-французски:
