Мариэтта Шагинян - Путешествие по Советской Армении
Помню еще, как внизу, в том же каньоне, в первый год строительства Дзорагэс рыли шурф под дождем. Не видно ни облачка в небе, солнце светит, а сбоку откуда-то пронесся косой дождь. Мокрый рабочий без шапки вылез из шурфа и, отряхиваясь, раскрыл ладонь. Там влажно блестела находка — горсть кристалликов аметиста, крупных, словно капли розового дождя, только что упавшего на нас неведомо откуда.
Но геолог видит связь камня с пейзажем иначе, чем художник. В своих «Воспоминаниях о камне» покойный академик А. Е. Ферсман рассказал, как он понял впервые геологическую карту по аналогии с туркменским ковром. Перед ним ожил ее внутренний «рисунок» — история становления Земли; он увидел:
«…расплавленный океан еще раскаленного земного шара; на нем отдельные острова более светлых гранитных пород, первая твердая кора земли; страшные бури и катастрофы потрясают эти первые щиты, сгибая, обламывая их, заливая потоками расплавленной лавы, разрушая яркими солнечными лучами, заливая первые пустыни первым дождем первых туч. А под ними еще кипят расплавленные магмы, те, что застыли потом в глубинах океана в черные скопления базальта…»[12]
И дальше Ферсман рисует последовательное складывание земной тектоники, образование осадочных пород и пород вулканических, магматогенных. Для каждого участка нашей планеты эта тектоника своеобразна, и каждое своеобразие предопределяет ту или иную группу ископаемых, могущих тут оказаться, и то или иное возможное их залегание в земле: пластами, жилами, гнездами. Видеть этот рисунок «ковра земли» внутрь, в его пространственную, шеститысячекилометровую глубину, — значит хорошо представить себе «геологические предпосылки» данной страны и ее металлогению, то есть происхождение ее рудных богатств. Наша необъятная родина еще мало изучена с этой металлогенической точки зрения. Маленькая республика Армения, в прошлом исследованная классиками геологии и географии, а за четверть века советского строительства — целой школой советских геологов, тоже еще не может похвастаться полной изученностью: с каждым годом открываются в ней все новые и новые богатства. Только в 1945 году советские геологи смогли обобщить найденные ими закономерности в первую металлогеническую схему Армении, по которой страна поделена на шесть тектонических зон…
Что же имеется и чего нет в Армении?
Прежде всего, как уже говорилось выше, в этой вулканической стране просто несметны богатства строительного камня. Использование этих богатств увеличивается с каждым годом не только потому, что растет добыча камня, но и потому еще, что сами отходы от производств, связанных с глиной, кальцитом, известью, пемзой и т. д., дают в свою очередь ценнейшее сырье для новых строительных материалов.
Большое промышленное значение для всего нашего Союза имеют армянская медь и молибден. Подобно тому как на Урале в отдаленные времена варили в ямах, заменявших самую примитивную печь, железо из богатых уральских руд, так и древнейшие народы Армении с незапамятных времен умели использовать медную руду. Первобытный человек, живший в Армении, пользовался чистою медью, позднее он научился приплавлять к меди олово и получать бронзу. Так — очень рано — начался в Армении бронзовый век. Предметы из чистой меди найдены были при раскопках в Алавердском и Ленинаканском районах, бронзовые орудия — на Севане, в Зангезуре, в Араратской и Ширакской долинах.
Интересное открытие удалось сделать археологам: они нашли в Ленинакане и под Ереваном (при раскопках в Кармир-Блуре) каменные формочки для отливки бронзовых предметов — секир, плоских топориков, различных украшений. В Ленинакане была обнаружена даже целая первобытная «литейня» — каменная мастерская с формочками для литья. В Ереванском государственном историческом музее можно увидеть предметы конца третьего тысячелетия до пашей эры, то есть начала бронзового века (раскопки музея в 1936–1937 годах у села Шеигавит), а также второго и первого тысячелетия до нашей эры (раскопки в Шенгавите, Ленинакане и Кармир-Блуре).
Медь так давно выплавлялась в Армении, ее так выкачивали концессионеры в XIX веке, что одно время казалось — залежи ее уже исчерпаны, тем более что богатое Алавердское месторождение как будто подходило к концу. Но вот в последние годы одно за другим открываются новые богатейшие источники медных руд.
Есть в Армении небольшое количество различных ценных ископаемых. Водится, например, золото, — и россыпное по речкам, и связанное в медных рудах с серебром, с цинком; есть немного свинца, кадмия, кобальта, извлекаемых при переработке медных концентратов в Кафане. Такие элементы, как висмут, сурьма, ртуть, попадаются в столь ничтожных количествах, что и говорить о них не приходится. Немногим больше их таллия, мышьяка и серы. До сих пор в Армении не найдено бокситов; мало марганца, мало угля, а там, где он есть, он плох, то есть очень еще молод.
Я пишу, что в Армении нет бокситов. Но те, кто видел в Араратской долине корпуса большого алюминиевого завода, могут спросить с удивлением: а как же сырье, если нет бокситов? Дело в том, что вместо бокситов в Армении есть для алюминия другое сырье: алунит и нефелин.
Для другого легкого металла, магния, очень важного в промышленности, тоже есть здесь богатейшее сырье — доломиты, открытые лишь за год до Отечественной войны неподалеку от Еревана. Нужно еще упомянуть о базальте, алавердском барите, больших залежах хромита. Все это — нужнейшее промышленное сырье. На витринах Геологического музея Армении, начало которому положили коллекции О. Т. Карапетяна, весь этот мир ценных рудных ископаемых расположен в его металлогенической логике, с указанием его промышленного значения. Многое впервые начато производством именно тут, в Советской Армении, как, например, плавка базальта; другое успешно привилось здесь и стало мощным, как производство карбидо-кальция из давалинского травертина; третье, оригинальное по производству, огромно по своей роли в хозяйстве, как, например, извлечение из азота воздуха ценнейшего удобрения — цианамидкальция, необходимого для почвы Армении. Кироваканский химический комбинат уже успешно вырабатывает этот продукт, а колхозы вносят его под зябь. «Камень» (точнее — порошок), извлеченный из воздуха энергией речной воды, пошел на питание земли, чтобы помочь ей родить хлеб!
6
Линч, побывавший в Армении в конце прошлого века, говорит о «маленьких клочках желтого жнивья» среди буро-желтых, пустынных, заваленных камнями пространств невозделанной земли. А между тем есть свидетельство армянского историка Моисея Хоренского о том, что во II веке до нашей эры, при первом армянском царе династии Артаксидов Арташесе I, «не было невозделанной земли в Армении ни на горах, ни на полях»[13].
Как бы ни было преувеличено это свидетельство, Армения исключительно плодородна, и сейчас, в условиях советского строя, она действительно вся возделывается — и на горах и на полях. Ее богатейшая вулканическая почва требует только одного: чтоб ее поили. В Араратской долине она состоит из серозема, хоть и бедного перегноем, но зато богатого углекислой известью; на высоте 1300–1700 метров — из каштановых и бурых черноземов; еще выше — из горного чернозема, дающего питание дивным альпийским лугам. Сероземы Араратской долины при искусственном орошении могут дать «египетские» урожаи, две жатвы по некоторым культурам в год. Они хороши и под хлеб и под хлопок. «…Грунт этот, при поливке, плодородности неимоверной», — писал в прошлом веке И. Шопен[14]. А на каштановых и бурых черноземах великолепно растут сады и виноградники.
Но земля Армении всегда требовала приложения большого, терпеливого труда. Ее надо расчищать от камней подчас на десятки километров; надо кое-где удобрять; надо поить, — восточные, юго-восточные и южные ее части нуждаются в искусственном орошении[15]. Ведь в Армении не только мало рек, но и очень мало осадков, меньше всего выпадающих там, где ниже местность, то есть как раз в тех местах, где занимаются земледелием, где потребность в осадках сильнее всего.
Если б мы могли с высоты птичьего полета внимательно оглядеть всю землю Армении, мы нашли бы древние следы этого кропотливого труда, приложения рук человеческих почти на каждом ее «шагу»: высохшие, полузасыпанные канавки, едва видимые остатки древнейшей оросительной системы, старинных шлюзов, перемычек, бассейнов. Часто новые каналы проводятся по незабытым трассам старых, как бы воскрешая угасшую традицию древней культуры. А культура земли у армян начинается с незапамятных времен и очень высока. Взять хотя бы следы оригинальных водохранилищ — искусственных озер. На Арарате и на горе Араилер по горным уступам сохранились впадины от бывших водоемов, сообщавшихся друг с другом; весной они наполнялись водой от таяния снега, летом вода из верхних озер стекала в нижние, а оттуда — на пашни. Араилерские озера снабжали поливною водой селение Егвард, славившееся лучшей в Армении пшеницей. Долгое время эта древняя слава лепилась к деревушке Егвард только как ничем не оправданная легенда. Но после Октябрьской революции две советские женщины, А. А. Егикян и А. А. Мкрчан, — обе кандидатки биологических наук и мичуринки, — вывели новый, замечательный сорт пшеницы и назвали его «егварди-4». Это исключительный по своей высокой урожайности сорт. Во всем нашем Союзе есть еще только один, подобный ему. И слава новой, советской пшеницы затмила легендарную славу древней.
