Дмитрий Калюжный - Армагеддон завтра (учебник для желающих выжить)
До подписания Беловежских соглашений развал СССР был непредсказуемым. Кто виноват? Горбачёв? Ельцин? Да за месяц до этого дня ни тому, ни другому развал Союза в кошмарном сне не приснился бы! Но после согласия Горбачёва не осталось возможности возврата, и развал стал неизбежным. Если бы Горбачёв сделал то, что был обязан сделать как глава государства, то есть арестовал заговорщиков и объявил все их решения незаконными, ликвидации Союза не произошло бы, и политическая эволюция нашей страны пошла иначе. Кстати, в этом и заключатся роль личности в истории: в принятии решений в моменты бифуркации. Кризис всё равно разрешился бы катастрофой, но она могла быть не столь разрушительной для жизни людей и многих структур: образования, здравоохранения, социальной помощи …
Но давайте не будем забывать главного: эти наши «локальные» катастрофы (развал социалистического лагеря и СССР, войны в Европе, Азии и Африке, цепь валютно-финансовых крахов) лишь этапы в ходе глобального эколого-социального кризиса, вызванного истощением ресурсов и столкновением человечества с границами природы.
Нестабильные финансы
Финансы – та общественная структура, состояние которой наиболее ярко показывает, в сколь нестабильном и опасном мире мы живём.
Казалось бы, деньги, первоначально возникшие для сравнения результатов труда – по определению Бернарда Лиетара[8], «соглашение в пределах сообщества об использовании чего-то, практически чего угодно, в качестве средства обмена» – и поныне должны сопровождать людей в их трудовой деятельности, облегчая учёт. Но эволюция финансовой системы привела к иному результату. Многочисленные фабрики день и ночь печатают деньги на станках, их явно становится всё больше, но людей, которым денег не хватает, тоже становится больше!
Отчего деньги так нужны? Куда они деваются? Почему их вечно не хватает? Ведь было же время, когда они были вещью «естественной», как бы природной. Раковины и хвосты белок, бусинки, связки мидий, просто камушки или кружочки из металла – действительно, что угодно. Таких денег было столько, сколько надо. Но потом это «что угодно» как средство обмена объединилось с золотом, как предметом накопления, и превратилось в монстра, одинаково желанного и ужасного. В чём дело? Дело в том, что возникла общественная структура, добивающаяся только собственного роста и могущества, и никак не желающая служить людям в стабилизации их отношений между собой.
Эта структура особенно быстро полезла в гору с появлением бумажных денег, и воспарила в немыслимые прежде высоты после того, как одна специфическая национальная валюта, доллар США, стала глобальной валютой. Но причиной перемены «характера» денег и развития целой общественной структуры на их основе стал не материал, из которого их делали, и не цвет рисунка на банкнотах. Причина – в принципиальной неустойчивости одного из их параметров!
Те, старинные «естественные» деньги не содержали в себе процентной составляющей, и были саморегулируемыми. Когда золото стало всемирной валютой, процент был, в общем, уже хорошо известен, – но во многих общинах, помимо золотых монет, применялись беспроцентные деньги, а то и деньги с отрицательным процентом! Эти тоненькие серебряные пластинки (брактеатные деньги) имели хождение ограниченное время (один год, например), а потом князь или король обменивал их из расчёта три новых пластинки за четыре старых, с выпуском дополнительных, за которые люди и отрабатывали на князя, то есть на государство. Кредит был беспроцентным, а деньги были всегда. Они не исчезали в сундуках банкиров!
Ближе к концу книги мы посвятим этой теме несколько глав, а пока посмотрим, что произошло с деньгами дальше. С начала XIV века такие деньги были отменены в пользу «обычных» денег. Потом в Англии в конце XVII – начале XVIII века, а затем и повсюду возобладали валюты, основанные на новых принципах. Сегодня их особенности воспринимаются как самоочевидные, но тогда это была сносшибательная новинка. Вот они, эти особенности:
1) Деньги в массе своей географически привязаны к национальному государству;
2) Деньги «пустые», то есть созданы из ничего и не имеют никакого обеспечения драгметаллами или иными реальными ценностями;
3) Деньги характеризуют долг банку;
4) Деньги предусматривают выплату процентов.
Не станем уделять внимания первым трём особенностям. Было бы, конечно, интересно рассмотреть, как и почему вместо саморегулирующегося инструмента, служащего большинству, мы получили деньги, требующие активной регулировки Центральными банками. Но нам представляется более важным показать роль процента.
Теперь уже забыто, что все основные религии мира запрещали ростовщичество, то есть любое получение процентов на деньги. Единственно, в иудаизме запрещалось обирать только своих единоверцев. Ислам стоит на запрете процентного роста до сих пор, хоть и приходится мусульманам как-то обходить этот вопрос во взаимоотношениях с неисламскими миром. Есть об этом и у античных классиков. То есть о том, что процентная финансовая система разрушает социальный организм, люди знали издревле!
Ветхий завет. – «…Если даёшь взаймы деньги своему брату, бедняку, никогда не поступай с ним, как ростовщик. Тебе не позволено облагать его процентами…»
Евангелие от Луки: «…И взаймы давайте, не ожидая ничего».
Коран. – «…Аллах разрешил торговлю и запретил рост», «Уничтожает Аллах рост и выращивает милостыню».
Второй Латеранский собор (1139): – «Кто берёт проценты, должен быть отлучён от церкви и принимается обратно после строжайшего покаяния и с величайшей осторожностью».
Аристотель. – «…Ростовщика ненавидят совершенно справедливо, ибо деньги у него сами стали источником дохода, а не используются для того, для чего были изобретены. Ибо возникли они для обмена товаров, а проценты делают из денег ещё больше денег…»
Мартин Лютер (1483—1546). – «…Ростовщик и скряга – это и правда не человек; он и грешит не по-человечески… Отвратительнее он, чем любой враг и убийца-поджигатель. Потому если колесуют и обезглавливают уличных грабителей, убийц и преступников, то сколь же больше нужно сначала колесовать и пытать всех ростовщиков».
Католическая церковь находилась в состоянии войны против «греха ростовщичества» вплоть до XIX столетия (а потом этот вопрос просто «замылила»). Из светских владык Генрих VIII первым в западном мире легализовал проценты в 1545 году, просто по факту.
Чтобы понять, в чём корни такого неприятия ростовщичества, рассмотрим последствия, наносимые начислением процентов:
1. Проценты косвенно стимулируют постоянную конкуренцию.
2. Они разгоняют потребность в бесконечном экономическом росте, даже когда фактический уровень жизни остаётся застойным.
3. Проценты концентрируют богатство, заставляя огромное большинство платить в пользу меньшинства.
Объясним по порядку, некоторыми неизбежными упрощениями.
1. Стимулирование конкуренции. Когда банк предоставляет вам ссуду в 100 тысяч долларов под заклад вашего дома, он создаёт деньги только в этой же сумме. Однако он ожидает, что вы в течение последующих двадцати лет выплатите ему 200 тысяч долларов. Если вы этого не сделаете, то потеряете ваш дом. Ваш банк не создаёт процент; он посылает вас в мир бороться против всех и каждого, чтобы получить вторые 100 тысяч долларов. Так как все остальные банки делают то же самое, система требует, чтобы некоторые участники обанкротились, и тогда вы получите эти 100 тысяч долларов. То есть, когда вы выплачиваете процент по вашей ссуде, вы опустошаете чей-то счёт. Иначе говоря, фокус в том, что для функционирования системы банковского долга следует создавать деньги с дефицитом, а людей вовлекать в конкуренцию за новые деньги – которые никогда не были созданы! – и штрафовать их банкротством, если они не преуспеют.
2. Потребность в бесконечном росте. В динамическом представлении экономика, основанная на подобной денежной системе, подобна бешено крутящемуся мельничному колесу, который между тем стоит на одном месте; она требует непрерывного движения (роста ВВП), даже если реальный уровень жизни людей остаётся застойным. Удивительно, что нужда в бесконечном росте экономики и денег никому не кажется неестественной, как и то, что наряду с этим «ростом» сохраняется безработица и нищета. При чём здесь процент? А притом, что процентная ставка определяет средний уровень роста, который необходим, чтобы, потратив ресурсы, остаться на том же самом месте!
Процент и парадигма[9] возрастания потребления благ заставляют людей сжирать планету с огромным ускорением; ныне годовой прирост мировой экономики – всего 2 %, а по объёму он соответствует всему произведенному в мире продукту с 1600 по 1700 год. Услуг и товаров производится тысячекратно больше, по сравнению с XVII веком. А на «душу населения»? В 1650 году (условное начало промышленной революции), как полагают, на всей планете жило 500 млн. человек. Теперь – более 6 млрд. Итого, рост населения в 12 раз, рост производимых благ – в тысячи раз. Куда же подевалось «намолотое» этим «мельничным колесом»? Это мы сейчас увидим.
