Ролан Быков - До и после «Чучела»
Фильм поразил реальностью, актуальностью своей. Ведь в жизни моего брата в 4-м классе было нечто похожее: учительнице не понравилась его прическа, и она заставила весь класс связать ему руки, скинуться по копейке (!) и повела в парикмахерскую с целью постричь его наголо. В классе успела выстричь клочок челки. К счастью, отец мой всего этого не допустил — я училась с братом в одном классе и, не зная, что мне делать, пошла к папе на завод — сообщить. С тех пор прошло десять лет, но я до сих пор с болью в душе вспоминаю тот случай. Как обидно за свою беззащитность. Ведь после этого случая староста класса, девочка, с которой дружил Олег, выпроводила брата за двери, а всем ребятам посоветовала объявить бойкот. Еще долго потом учительница не здоровалась с ним и говорила на уроках: «Это не ученик». Удивляюсь жестокости некоторых людей! Люди ведь могут быть добрее. Сказать, что фильм понравился, — нет, скорее он поразил правдой. Здесь сконцентрированы многие пороки в жизни ребят, показана удовлетворенность родителей, взрослых своими детьми, а не знают они порой, чем живут эти юные души, на что способны. Вот и все. Надеюсь, Вы смогли понять меня правильно. С благодарностью помню о Вас и никогда не пройду мимо жестокости и равнодушия».
Оксана К., студентка (Москва).
«Здравствуйте! Извините, что пишу Вам. Я просто не могу не писать. Только что пришла из кинотеатра. Смотрела фильм «Чучело». Я просто совсем не ожидала, что он произведет на меня такое впечатление. Я плакала в переполненном зале. За моей спиной какие-то девочки хохотали почти над каждым кадром. Несколько человек даже ушли (почему?). Но мне совсем не мешал этот шум. Я его почти не слышала. Я вся буквально впилась в экран, растворилась в нем. Может, Вы не поверите, но я в чучеле узнала себя. Вот так. Почему так со мной случилось, не знаю. Мне ужасно казалось, что все, что происходит на экране, происходит со мной. Я даже чувствовала, как меня били. Весь фильм я дрожала, как в лихорадке. Слезы текли по щекам. А когда она отрезала волосы и кричала: «Я чучело!» — я сама вскрикнула, и у меня даже на мгновение потемнело в глазах. Почему мне казалось, что это все было со мной? А может, и не казалось? Может, правда, было? Может быть… То, что меня когда-то дразнили «Чудище», это, правда, было. И когда-то называли предателем так же незаслуженно. И тоже били. Но мне тогда было не больно, не страшно. А во время фильма я действительно была там, на месте этой девочки, и мне было очень страшно. Когда все старались узнать, кто же их предал, у меня похолодела спина от страха, но я знала, что Лена скажет: «Это я предала», — и я тоже скажу.
Никогда еще ни один фильм не производил на меня такого впечатления. Никогда я так не переживала. Когда Лена кричала «я не хочу жить», я тоже кричала вместе с ней, и мне было ужасно страшно и больно. Я даже не знала, что у меня могут быть такие чувства. Откуда это взялось? Может, я еще что-то могу? Я учусь в 10-м классе. Перебиваюсь с четверки на тройку. Я начала чувствовать класса с седьмого, что меня что-то тяготит, что-то рвется во мне, а выйти наружу не может. Никто этого не знает, и я, хоть убей меня, никому это не скажу. Извините, что пишу так плохо. Я просто тороплюсь, чтобы все успеть написать. Это самые первые, самые настоящие мысли. Огромный, страшный фильм «Чучело».
Таня, 10-й кл. (г. Дубна).
ЛЕНА БЕССОЛЬЦЕВА — КРИСТИНА ОРБАКАЙТЕ
Успех Кристины Орбакайте в роли Лены Бессольцевой бесспорен. Даже тов. Быкова Т. Т. из Ставрополя, которая в своем письме предлагает меня за картину «за решетку посадить», заканчивает письмо так: «А Кристина молодец, далеко пойдет девочка!» И я благодарен ей за эту последнюю фразу, ибо тут непроизвольное признание фильма в его главной части — в образе положительного героя. Автор письма даже не отдает себе отчета в том, что если в спектакле «Гамлет» сам Гамлет «молодец и далеко пойдет», то спектакль явно получился.
…Так как же все-таки удалось Кристине так глубоко проникнуть в живую жизнь образа? Отчего зритель отмечает слияние роли и исполнительницы? «Художественность до эффекта документальности», как пишут зрители.
И если действительно К. Орбакайте создала тот образ, о котором мы сегодня говорим, то это —
во-первых: наверное, успех целого направления развития в советском кино образа ребенка как образа человека в самом полном смысле этого слова, где возраст только подробность, обстоятельство, а Главное — сложная внутренняя жизнь, поиск неповторимой индивидуальности, нахождение истоков будущей личности;
во-вторых: это, как всегда, его величество случай, ибо, не окажись на этой роли именно Кристина, еще не известно, что было бы со всеми самыми верными принципами;
в-третьих: а это, наверное, и есть самое главное — уникальная актерская одаренность юной исполнительницы, давшая ей возможность найти свой путь к сердцу зрителя…
ЗАГАДКА ЗРИТЕЛЯ
…Люди в нашей огромной квартире делились по самым разным плоскостям и направлениям. Плата за электричество порождала деление на «индюков» и «всех остальных». «Индюки» имели индивидуальные электросчетчики, а «все остальные» платили с общего, вводя сложнейшие системы расчетов: «с носа», «с электроточки» — по-разному, мнений было много… В связи с отоплением (топили дровами) жильцы делились на «парадных» и «дворовых». У «парадных» подвалы для хранения дров находились прямо в парадном, а у «дворовых» — во дворе. Во двор ходить было гораздо дальше, а в парадном подвале было сыро, и шел неразрешимый спор: кому хуже? Было деление на «ту» и «эту» половину коридора, и я, маленьким, мог часами находиться в меланхолии, думая, почему наша половина, которая всегда называлась «эта», если я попадал в другой коридор, тут же становилась «той»? Только спустя много лет я понял, что жизнь в нашем доме дала мне много уроков «наглядной диалектики».
По всем линиям и плоскостям, разделявшим нас на разные категории, сосредоточивались переплетения больших и малых конфликтов, и жильцы все время должны были группироваться и перегруппировываться. Например, люди могли дружить, как владельцы индивидуальных счетчиков, и сталкиваться на почве хранения дров. Многоплановость взаимоотношений порождала вечное брожение умов. Конфликт практически не мог быть единичным, он тут же замыкал всю цепь конфликтных ситуаций. Происходила цепная реакция, носившая характер «пулеметной очереди», и разобраться, где «свои», где «чужие», было невозможно. Начинал действовать закон: «все со всеми против всех» и «все, до одного, против одного», при этом вся штука в том-то и состояла, что «одним» у нас практически никто остаться не мог. Люди постепенно адаптировались к постоянному накалу страстей, привыкали, умели от улыбки мгновенно переключаться на «разговор» любой тональности, вплоть до самой высокой, и тут же, как ни в чем не бывало, приходили в состояние полного покоя и умиротворенности: нянчили детей, варили, стирали, говорили о политике, судачили, делились горем и радостью, плели интриги, пели хором песни и прочее. И несмотря на то, что в 19-й комнате жил работник МИДа, а в 16-й — уборщица с винзавода, в 12-й — Директор подмосковного пушного совхоза, а во 2-й — проводница поездов дальнего следования, у нас господствовало полное равенство.
Интересно, что были и «факторы объединяющие», например, книга. Если она попадала в наш дом, то уже самостоятельно путешествовала по всем коридорам и комнатам, так что даже хозяин сам не мог ее допроситься и вообще не знал, где она.
Но особенно резко жители нашего коммунального дредноута делились как зрители. Тут шло деление на две четкие категории: на тех, которые ходили в театр, и на «всех остальных», которые, «как нормальные люди», ходили в кино. Тех, кто ходил в театр, не любили. А уж когда наступал день спектакля, их просто ненавидели. Этот день почему-то становился известен заранее. С утра обстановка постепенно накалялась. Уже накануне идущие в театр теряли им «на и фамилии и превращались в «этих» («Эта» и «Этот»). И если «эта» по случаю оказывалась на кухне, там сразу воцарялось гробовое молчание, даже примусы гудели враждебно и чуть не взрывались.
К определенному часу, когда «эти» должны уже были «выходить», все соседи случайно оказывались у дверей своих комнат — кто подметал пол, кто просто так стоял, задумавшись. «Эти» шли в театр парой — муж с женой, одетые во все лучшее, оставляя за собой запах одеколона. Мы, маленькие, чтобы потрафить взрослым и для собственного удовольствия, шли сзади и кривлялись, вихляя тощими задами. Мы вдыхали запах одеколона, закатывали глаза и изображали на лице наслаждение. А потом хором выдыхали запах обратно:
— Х-х-х…
Взрослые же провожали парочку глазами, переглядывались, качали головами и переговаривались, давясь от смеха:
