Гровер Ферр - Антисталинская подлость

В дни и месяцы, когда шло следствие, установившее несомненную вину Ежова, Хрущев был кандидатом в члены, а затем членом Политбюро ЦК ВКП(б). В состав Политбюро тогда же входили А. И. Микоян, В. М. Молотов, Л. М. Каганович и К. Е. Ворошилов. Однако только этим обстоятельством нельзя объяснить, почему все они согласились (пусть временно) с основными положениями «закрытого доклада».[29]

Еще до завершения (а нередко начала) официальной процедуры изучения дел, заведенных на тех или иных казненных партийных руководителей, Хрущев a priori объявил их жертвами необоснованных репрессий. Что прямо противоречит имеющимся сейчас доказательствам, хотя достоянием гласности пока стала лишь малая толика документов, касающихся деятельности этих лиц. Подготовленный комиссией П. Н. Поспелова доклад[30] предназначался специально для того, чтобы вооружить Хрущева необходимыми ему материалами и напе][29ред заданным выводом, согласно которому руководящие партработники подверглись несправедливым репрессиям. Однако в докладе остался совсем без рассмотрения внушительный по объему массив свидетельств, наличие которых на архивном хранении, как нам известно, не подлежит никакому сомнению. При всем том сам доклад составлен таким образом, что в нем все равно отсутствуют доказательства невиновности лиц, репрессии в отношении которых он анализирует будто бы всесторонне…

Все имеющиеся свидетельства указывают на существование серии разветвленных правотроцкистских антиправительственных заговоров, куда были вовлечены многие ведущие партийные лидеры, руководители НКВД Ягода и Ежов, высокопоставленные военные и многие другие.[31] Вообще говоря, о сложившейся ситуации так или иначе сообщалось сталинским правительством того времени; умалчивалось лишь о таких существенных частностях, как участие Ежова в руководстве заговора правых, о чем ранее ничего не сообщалось.

Большое число косвенных улик указывает на причастность к правотроцкистскому заговору и самого Хрущева. Несмотря на то, что такая гипотеза опирается на множество свидетельств, она скорее наводит на размышления, нежели представляет собой окончательный вывод. Так или иначе, но с ее помощью можно понять первопричины хрущевских нападок на Сталина и даже объяснить некоторые особенности последующей истории КПСС.

Хрущев: «Сталин ввел понятие „враг народа“. Этот термин сразу освобождал от необходимости всяких доказательств идейной неправоты человека или людей, с которыми ты ведешь полемику: он давал возможность всякого, кто в чем-то не согласен со Сталиным, кто был только заподозрен во враждебных намерениях, всякого, кто был просто оклеветан, подвергнуть самым жестоким репрессиям, с нарушением всяких норм революционной законности. Это понятие „враг народа“ по существу уже снимало, исключало возможность какой-либо ][30 идейной борьбы или выражения своего мнения по тем или иным вопросам даже практического значения. Основным и, по сути дела, единственным доказательством вины делалось, вопреки всем нормам современной юридической науки, „признание“ самого обвиняемого, причем это „признание“, как показала затем проверка, получалось путем физических мер воздействия на обвиняемого».[32]

Конечно, отнюдь не Сталин ввел это понятие в советский лексикон 1930-х годов.

Собственно, термин lennemi du peuple широко использовался еще в период Великой французской революции. Кажется, впервые его употребил публицист Жан-Поль Марат в первом же номере революционного информационного бюллетеня L'Ami du Peuple в 1793 году.[33] «Враг народа» — так называется широко известная пьеса Ибсена (1908). Максим Горький употребил это словосочетание в присяге херсонесцев в очерке «Херсонес Таврический», изданном в 1897 году.

Все революционеры 1917 года склонны были смотреть на происходящее в России через призму французской революции 1789 года, поэтому термин «враг народа» получил среди них широкое распространение. Ленин активно пользовался им перед революцией 1905 года. «Кадеты» (конституционные демократы) — политическая партия, выражающая интересы крупной буржуазии, запрещенная декретом Совета народных комиссаров 28 ноября 1917 года как партия «врагов народа».

Locus classicus[34] для термина «враг народа» 1930-х годов стало постановление Центрального исполнительного комитета (ЦИК) и Совета народных Комиссаров СССР от 7 августа 1932 г., известное под именем «Закон о трех колосках». Здесь термин «враг народа» относится не к партийным оппозиционерам, а к преследуемым в рамках законодательства ворам, грабителям и жуликам всех разновидностей. Закон подписан председателем ЦИК СССР М. И. Калининым, председателем СНК СССР В. М. Молотовым и секретарем ЦИК СССР А. С. Енукидзе. Подписи Сталина нет, поскольку в это время он не занимал в советском правительстве руководящих должностей в законодательной и исполнительной ветвях власти.][31

С начала 1917 понятие «враг народа» употребляется в работах Сталина около 10 раз. Много и часто этим термином пользовался и сам Хрущев.[35]

Хрущев: «В своем „завещании“ Ленин предупреждал, что „октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не являлся случайностью“. Но Ленин не ставил вопроса об их аресте и тем более о их расстреле».[36]

Хрущев подразумевает, что именно Сталин должен нести ответственность за необоснованный расстрел Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева. Но вопрос об их признаниях на предварительном следствии и в суде здесь совершенно опущен. А в этом, собственно, все дело.

Как ни парадоксально, но до сих пор нигде и никем не было представлено ни одного доказательства, что признания Зиновьева и Каменева не следует считать чистосердечными. Российские власти пока воздерживаются от публикации следственных материалов, но мы тем не менее располагаем рядом свидетельств их вины, которые стали известны совсем недавно.

Одно из таких свидетельств — опубликованное в 2001 году письмо из частной переписки Сталина с Л. М. Кагановичем, из которого следует, что сам Сталин был по меньшей мере убежден как в виновности Зиновьева и Каменева, так и в том, что заговор с их участием действительно существовал. Еще один важный и напрямую вытекающий вывод состоит в том, что Сталин внимательно изучал признания обвиняемых на суде и пытался строить собственные умозаключения из полученной информации.

Второй из документов — признательные показания бывшего начальника Управления НКВД по Свердловской области Д. М. Дмитриева. Часть из его письменных признаний в 2004 году была опубликована как приложение к отчету о следст][32вии, который Берия направил Сталину 23 октября 1938 года. Напомним: именно в те дни Берия занимался выкорчевыванием кадров НКВД, ответственных за фальсификацию дел, обман органов правосудия и поддержку Бухарина, Рыкова и других «правых» при подготовке ими планов свержения правительства.

Среди множества других фактов Дмитриев вспомнил о показаниях по поводу допросов жены Каменева — тех самых, на которые есть ссылка в переписке Сталина и Кагановича, что тем самым гарантирует безупречную верификацию сведений из упомянутого выше письма от 23 августа 1936 года. Остается только добавить: сведения из обоих источников полностью совместимы с тем, что нам известно об антиправительственном заговоре «правых».

Наконец, мы располагаем рядом других документов — протоколами допросов Зиновьева, Каменева и Бухарина из т. н. «архива Волкогонова», в которых все они (еще в ходе предварительного следствия) обвиняют друг друга в изменнической деятельности, а это значит, что все их признания подтверждают друг друга и, подчеркнем, согласуются с показаниями на процессах.

Суровый приговор, вынесенный Зиновьеву, Каменеву и другим подсудимым, можно было бы считать необоснованным только в отсутствие у них вины, какую подтверждают все имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства. Легко предположить: у Хрущева тоже не было никаких доказательств невиновности, иначе он обязательно обнародовал бы их. Поэтому есть все основания считать, что Хрущев лгал и лицемерил, когда сокрушался по поводу печальной участи Зиновьева и Каменева.

Хрущев: «…Возьмем, к примеру, троцкистов. Сейчас, когда прошел достаточный исторический срок, мы можем говорить о борьбе с троцкистами вполне спокойно и довольно объективно разобраться в этом деле. Ведь вокруг Троцкого были люди, которые отнюдь не являлись выходцами из среды буржуазии. Часть из них была партийной интеллигенцией, а некоторая часть — из рабочих. Можно было бы назвать ][33 целый ряд людей, которые в свое время примыкали к троцкистам, но они же принимали и активное участие в рабочем движении до революции и в ходе самой Октябрьской социалистической революции, и в укреплении завоеваний этой величайшей революции. Многие из них порвали с троцкизмом и перешли на ленинские позиции. Разве была необходимость физического уничтожения таких людей?».[37]