Билл Браудер - Красный циркуляр
Получать удовольствие от пребывания здесь было, конечно, не единственной целью студента Стэнфорда: следовало решить, чем заняться после бизнес-школы. Так что я с однокурсниками с первых же дней стал посещать организованные различными компаниями информационные презентации, лекции, вечерние приемы, обеды и собеседования, выбирая из тысяч возможных вариантов ту работу, которая подойдет именно мне.
Я сходил на встречу с представителями компании «Проктер энд Гэмбл». Зал был набит до отказа. Младшие сотрудницы службы маркетинга в синих плиссированных юбках, белых блузках и галстуках с энтузиазмом рассказывали о том, как замечательно они продают мыло.
Я побывал на коктейльном приеме, организованном «Траммелл Кроу». Красноречивые импозантные техасцы, похлопывая друг друга по спинам, трепались там о бейсболе, больших деньгах и недвижимости — главном бизнесе компании. Я чувствовал себя настолько не в своей тарелке, что ретировался оттуда при первой же возможности.
Потом был прием, организованный офисом «Дрексель Барнем Ламберт» из Беверли-Хиллз — там я чуть не уснул под монотонный бубнеж лысеющих и дорого одетых трейдеров о мире биржевых операций с высокодоходными ценными бумагами, который казался им очень заманчивым. «Нет уж, спасибо, обойдусь», — думал я.
Чем больше таких мероприятий я посещал, тем отчужденнее себя ощущал. На одном собеседовании это проявилось особенно остро. Речь шла о летней практике в компании «Дж. П. Морган». Я не горел желанием работать у них, но нельзя ведь пропускать собеседование в одной из ведущих фирм Уолл-стрит.
Я вошел в небольшой кабинет центра карьерного консультирования, там меня встретили двое высоких широкоплечих мужчин с квадратными челюстями. Оба выглядели лет на тридцать, один блондин, другой шатен. На них были строгие рубашки с монограммой и воротником на пуговицах, красные подтяжки и темные костюмы «Брукс Бразерс». Блондин в приветствии протянул руку, и я не мог не обратить внимания на дорогущие часы «Ролекс». Они вручили мне свои визитки, на которых значилось что-то вроде Джейк Чип Брант III и Уинтроп Хиггинс IV.
Собеседование началось со стандартного вопроса:
— Почему вы хотите работать в «Дж. П. Морган»?
Я подумал было ответить что-нибудь в духе: «Потому что вы меня пригласили, и мне нужна работа на лето», — но понимал, что от меня ждут не такого ответа, и вместо этого уверенно произнес:
— Потому что компания «Дж. П. Морган» совмещает преимущества инвестиционного и коммерческого банка, и я полагаю, что это сочетание является наиболее привлекательной формулой успеха на Уолл-стрит.
А про себя удивился, что выдал такое. Я понятия не имел, что это значит.
Чипа и Уинтропа мой ответ не впечатлил. Они задали еще несколько стандартных вопросов — я отфутболил их такими же стандартными ответами. Под конец Уинтроп задал вопрос полегче, давая мне возможность найти какие-нибудь точки соприкосновения:
— Билл, расскажите, какими видами спорта вы занимались в университете.
Тут всё предельно просто: я был ботаником и совершенно не интересовался спортом. Я с трудом находил время поесть и умыться, о каком спорте речь.
— Э… ну… вообще-то никакими… но я люблю лыжи и горный туризм, — сказал я, надеясь, что упомянутые виды спорта прозвучат для них достаточно солидно.
Но нет. Они уставились на стопку резюме и больше не произнесли ни слова. Собеседование закончилось.
Я вышел из здания и подумал, что на самом деле им до лампочки мои ответы. Они хотели определить, вписываюсь ли я в культуру «Дж. П. Морган». Очевидно, не вписывался. Я не возражал, но все равно был удручен и подавлен.
На автопилоте я доплелся до столовой, отстоял в очереди, взял что-то поесть и сел за столик, механически жуя. Тут появился мой лучший друг Кен Херш[3]. Судя по костюму, Кен тоже шел с какого-то собеседования.
— Привет, Кен. Ты откуда? — спросил я.
Он подтянул себе стул и подсел рядом.
— Только что проходил собеседование у «Дж. П. Морган».
— Да ну? Ты тоже встречался с Чипом и Уинтропом. Как прошло?
Кен посмеялся над кличками, которые я им выдал, и пожал плечами.
— Трудно сказать. Поначалу не очень, пока я не сказал Чипу, что мои лошади для игры в поло в Хэмптонском клубе — в его распоряжении. Это здорово разрядило обстановку.
Кен хмыкнул. Он был невысоким еврейским пареньком среднего достатка из Техаса и лошадей для игры в поло видел разве что на логотипе рубашек «Ральф Лорен» в каком-нибудь магазине города Далласа.
— А у тебя что слышно?
— Теперь мы наверняка будем работать вместе! Меня-то они точно возьмут. Я пообещал Уинтропу прокатить его на своей лодке в яхт-клубе Кеннебанкпорта.
Ни я, ни Кен предложения от «Дж. П. Морган» не получили, зато с тех пор Кен звал меня Чипом, а я его — Уинтропом.
С того дня я снова и снова спрашивал себя, зачем позволяю всяким Чипам и Уинтропам отказывать мне. Я не был одним из них, не собирался на них работать. Я выбрал свой путь наперекор родителям и вопреки воспитанию, но глупо отрицать, что я остался Браудером.
И я начал искать работу, которая подходила бы лично мне. Зашел на интересную лекцию главы профсоюза Объединенных рабочих сталелитейной промышленности. Я был в полном восторге от его выступления. В его речи я будто слышал голос деда, вспоминал его мужественное лицо, густые усы и седые волосы, представлял, как дед сидит в своем кабинете, пропитанном сладким ароматом табака его трубки, в окружении многочисленных книг. Речь главы профсоюза так вдохновила меня, что я потом подошел к нему и спросил, не примет ли он меня на работу, чтобы помочь профсоюзу в переговорах с эксплуатирующими сталелитейщиков частными корпорациями. Он поблагодарил меня за проявленный интерес, но сказал, что в головной офис профсоюза нанимают только сталелитейщиков.
Однако это меня не остановило. Я стал задумываться о том, что еще можно перенять из жизни деда. Так родилась идея о Восточной Европе. Он провел важную часть своей жизни в Советском Союзе и благодаря полученному там опыту стал фигурой мирового значения. Если мой дед нашел там свое призвание, кто знает, может найду и я.
Всерьез занявшись самопознанием, я не забывал рассматривать предложения о работе, на случай, если поиски утопии не принесут результатов. Одним из вариантов была работа в чикагской штаб-квартире Среднезападного отделения Бостонской консалтинговой группы («Би-Си-Джи»). Я сам был из Чикаго и ранее работал в сфере консультационных услуг в «Бэйне», а значит, подходил им по всем пунктам.
Вот только возвращаться в Чикаго мне не хотелось. Я желал повидать мир, хотел жить и работать за пределами США. Втайне я представлял себя персонажем Мела Гибсона из своего любимого фильма «Год опасной жизни»[4]: Гай Хэмилтон, молодой журналист-международник, получает первое задание — его отправляют в столицу Индонезии Джакарту, там он изобличает коррупцию в местном правительстве в то время, как в стране происходит попытка политического переворота.
Тем временем «Би-Си-Джи» в попытке заполучить меня устроила поездку в их офис на так называемый день продаж, где собрались и другие новобранцы. Там энергичные консультанты, уже проработавшие в компании год-другой, давали беседу за беседой и угощали байками о сладкой жизни сотрудников «Би-Си-Джи». Все звучало очень убедительно, но я не купился.
Последнюю из запланированных для меня встреч проводил сам руководитель конторы, Карл Штерн. Предполагалось, что это будет финишной чертой после «прогона через строй» — в этот торжественный момент я пожму руку боссу, рассыплюсь в благодарностях и отвечу согласием.
Он тепло встретил меня и спросил:
— Итак, Билл, что скажешь? Пойдешь к нам работать? Ты здесь всем очень понравился.
Я был польщен, но о согласии не могло быть и речи.
— Весьма сожалею. Меня и правда очень хорошо приняли, но дело в том, что я не представляю свое будущее в Чикаго.
Он растерялся, поскольку на предыдущих собеседованиях я ни разу не упоминал об этом.
— Значит, не «Би-Си-Джи»?
— Увы.
Он подался вперед.
— Тогда скажи мне вот что: где именно ты представляешь себе свою работу?
Вот он, момент истины. Если я действительно готов отправиться куда угодно, то нет причин не сказать ему об этом.
— В Восточной Европе.
— Так… — Я явно застал его врасплох. — Дай-ка сообразить… Вот что. Думаю, тебе известно, что у нас нет филиалов в Восточной Европе, зато в нашем лондонском офисе есть один специалист по этому региону. Зовут его Джон Линдквист. Можем организовать вам встречу, если ты передумаешь.
— Пожалуй.
— Отлично. Я уточню, когда он свободен, и все устрою.
Две недели спустя я был на пути в Лондон.
