Балтийская трагедия: Агония - Игорь Львович Бунич
21:00
Адмирал Трибуц, всё ещё находящийся в своем салоне на «Пиккере», выслушивал рапорт флагманского минера таллиннского ОВРа капитана 3-го ранга Вольского об уничтожении военно-морской инфраструктуры Таллиннского порта и о заграждении гаваней таким образом, чтобы противник какое-то достаточно длительное время не мог бы ими пользоваться. По плану операции южный вход в Купеческую гавань заграждался железнодорожными вагонами, паровозами и землечерпалкой. Северный вход — затоплением парохода «Гамма». На западном входе предполагалось затопить один из повреждённых тральщиков.
Подрывные работы в порту шли уже с полудня. В Русско-Балтийской гавани по специально оборудованной железнодорожной колее скатывались в море вагоны и паровозы. У маяка Пакри с высокого берега уже было сброшено около 1000 вагонов. В Купеческой гавани подрывались вагоны с боеприпасами и нефтебаки.
Капитан 3-го ранга Вольский доложил, что у входа в Каботажную гавань уже затоплен бывший минзаг «Амур».
В этот момент, стряхивая с себя воду, в салоне появился контр-адмирал Ралль, пришедший на катере с рейда. Он сообщил, что в море шторм не меньше семи-восьми баллов. Немцы обстреливают рейд артиллерией. Судя по всему, обстреливают пока вслепую, ведя огонь по площадям. Почти все снаряды падают недолётами. Нам здорово повезло, что сегодня практически весь день не действовала немецкая авиация. Нет ничего лучше плохой погоды.
Адмирал Трибуц совсем не разделял радости командующего минной обороной по случаю плохой погоды. То, что авиация противника сегодня практически бездействовала, это было, конечно, хорошо. Но беспокоило другое.
Предполагалось к концу сегодняшних суток закончить вывод кораблей и судов из Таллинна, сосредоточить их между островами Найссаар и Аэгна, а завтра с первыми лучами солнца начать движение. Это давало возможность пройти самый трудный участок севернее мыса Юминда в светлое время суток. Днём подсеченные плавающие мины видны и их можно уничтожить. Но погода явно не собиралась давать возможности осуществить этот план. При таком состоянии моря и силы ветра малые корабли, буксиры, катера, а тем более тральщики с тралами идти не могли. Приходилось, буквально говоря, сидеть и «ждать у моря погоды». Синоптики докладывали, что только завтра во второй половине дня возможно улучшение погоды. Пока же с каждым часом ветер крепчал, а море всё более свирепело...
Адмирал Ралль прибыл на «Пиккер», чтобы ещё раз согласовать схему минной постановки внутри таллиннских гаваней, которые с рассветом должны были осуществить сторожевики из дивизиона «плохой погоды» и «морские охотники». В гаванях и на рейдах решено было выставить более 100 мин различных образцов. Уточнив с командующим кальку минной постановки, адмирал Ралль покинул «Пиккер», направляясь в тот угол Минной гавани, где ещё оставались с грузом боевых мин на борту сторожевики «Циклон», «Снег» и «Буря». Командир дивизиона «плохой погоды» капитан-лейтенант Филиппов уже доложил адмиралу о готовности сторожевиков к минной постановке. Необходимо было скорректировать с ним некоторые детали согласно последним пожеланиям командующего флотом.
Затем в салоне появился адмирал Пантелеев. Сходя с «Виронии» он столкнулся с капитаном 1-го ранга Пилиповским, которого посылал в бухту Копли на розыск очередной пропажи — одного из наиболее крупных транспортов — парохода «Эверита», дабы направить его к острову Найссаар, поскольку одноименный транспорт смог принять на борт чуть меньше половины гарнизона острова.
Пилиповский разыскал «Эвериту», которая стояла в бухте на якоре без огней.
Хорошо было известно, что матёрые капитаны-прибалты решили никуда не уходить и проконтролировать подобные намерения в настоящих условиях было очень сложно. Судно как бы готовится к походу, грузы какие-то на борт берёт, а выходить и не собирается. То о поломке какой-нибудь объявляет, то ждут прихода какого-то штурмана, побежавшего в город якобы за семьёй, то ещё чего-нибудь. Но всё это касалось разной каботажной и портовой мелочи. А «Эверита» огромный транспорт. Неужели тоже собралась без огней переждать в бухте уход флота?
Капитан Янис Шпорре, однако, от перехода к Найссаару не отказался. Попросил только буксир, поскольку в такую погоду боялся самостоятельно идти к стенке. Пилиповский организовал буксир и судно вышло к Найссаару.
21:15
Капитан Янис Шпорре и вахтенный штурман Янис Дисьлерс следили с мостика парохода «Эверита» за швартовкой к причалу острова Найссаар. Буксир «Эзро», раскачиваясь на волне, ловко и быстро подталкивал работающий задним ходом транспорт к причалу. «Найссаар» был ещё тут, нагруженный до предела. На верхней палубе почти вплотную стояли люди.
«Эверита» встала к причалу почти без всяких помех, и «Эзро», отсалютовав ей гудком, поспешил обратно в гавань кого-то оттуда выводить.
Матросы во главе с боцманом Карлисом Бертманисом опустили трап и сбросили на причал грузовые сети, по которым потоком стали взбираться моряки и красноармейцы, затопляя верхнюю палубу.
Пароход «Эверита» вместимостью в 3251 тонну был построен в Англии в 1917 году и носил имя «Эфеларис». В 1932 году судно было приобретено Латвией, соответственно «национализировано» в ноябре 1940 года, а с началом войны переоборудовано в военный транспорт с присвоением бортового номера 545 (ВТ-545).
С начала войны судном командовал капитан Занис Озилинс, который неожиданно был заменён капитаном Шпорре. Сам Шпорре ранее командовал пароходом «Кандава», захваченном немцами в Пярну 3 июля 1941 года. Таким большим судном ему приходилось командовать впервые в жизни и он заметно нервничал.
В переговорной трубе раздался голос радиста «Эвериты» Микелиса Козакса. Он только что прослушал немецкое коммюнике. Немцы сообщали, что Таллинн ими взят и все суда, находящиеся в его гаванях, либо уничтожены, либо захвачены.
Шпорре и Дисьлерс переглянулись. Оба вздохнули, но никак это сообщение не прокомментировали.
21:30
Фотокорреспондент ТАСС Николай Янов прибыл на ледокол «Кришьянис Вальдемарс», закончив своё почти месячное прибывание в Таллинне. Все это время он работал, не покладая рук, мотаясь со своей трофейной «Лейкой» по всем воинским частям осаждённого города. Он снимал летчиков Бринько и Антоненко на фоне сбитого ими «юнкерса», встречал объективом вернувшиеся из похода подводные лодки из бригад капитанов 1-го ранга Трипольского и Египко, фотографировал ещё не остывших после боя морских пехотинцев полковника Парафило, выходил в море на торпедных катерах и снимал на плёнку постановку ими минных заграждений.
Получив в Пубалте направление на ледокол «Вальдемарс», Янов вместе с операторами военной кинохроники Лампрехтом и Знаменским направился в порт. Даже видавший виды фотожурналист несколько растерялся от увиденного. Горели склады, гулко ухали взрывы — взрывалось всё, что невозможно вывезти. На пирсах горы брошенных чемоданов, вещмешков, шинельных скаток, касок, белые змеи окровавленных бинтов. Особенно бросались в глаза пирамиды брошенных винтовок. Где-то совсем рядом отрывисто лаяли немецкие автоматы. От пирса буксир выводил какое-то судно. Палубы, надстройки
