Александр Силаев - Критика нечистого разума
Количество оборотов
Пусть не верю в прогресс, но в одном отношении мир вроде бы стал получше. Можно быстрее проживать что-либо. Опыт брака, например. Опыт пребывания на месте работы. Опыт идеологической ангажированности. С тем же качеством, если бы берем опыт. За два года можно пробежать то, на что когда-то давалось двадцать. Давалось — в смысле? Самой сборкой общества, правилами, отношениями, восприятием времени и нормы. Понятно, что извлечь опыт можешь только ты сам, и никто за тебя. Но есть условия, более или менее… И еще — стала более доступной опция «перезагрузка». За жизнь можно прожить пять жизней. Пятнадцать. И раньше можно было. Но раньше это требовало чуть более особых качеств. А сейчас «перезагрузка» в массовом доступе. Вот она, рекламируется. Самой жизни от того становится как бы больше, но…
Все это имеет и обратную сторону. Быстрота скольжения такова, что можно и проскользнуть. Жизнь, заданная культурными шаблонами в большей степени, чем когда-либо. Где вообще ничего от себя.
Это как интернет, как социальные сети: сильного усилит, давая ресурс, слабого ослабит, подсаживая на суетность, невроз, слив времени и чувство лишней значимости.
Но интересы сильных важнее.
Значит, стало лучше.
Оскал гуманизма
Давайте представим такое шоу на ТВ. Собираются в студии шесть человек и играют в русскую рулетку. При этом общаются, отвечают на вопросы ведущего, друг друга и зрителей. До этого шоу раскручивается, про каждого участника показывают мини-фильм, как он дошел до жизни такой, несколько дней ажиотаж нагнетается, сама передача — лишь кульминация. По завершению передачи из студии выносят один труп, а пять остальных участников получают по миллиону долларов.
Дальше — больше. Равновесная цена при таком спросе и таком предложении на одну шестую человеческой жизни явно меньше, чем миллион. Среди населения Земли найдутся люди, оценивающие риск, к примеру, в ящик алкогольных напитков. Наконец, всегда находятся люди, готовые поиграть бесплатно. Там разные мотивы, не будем вдаваться. Наконец, есть просто самоубийцы, которым это покажется красивым.
Вопрос — что помешало бы уже сейчас на ТВ сделать такое шоу? Все были бы в выигрыше: продюсеры поднимают рейтинги, зрители получают зрелище, участники — деньги, славу или смерть, которую сами сочли привлекательной.
Но шоу вряд ли пойдет. Через какое-то время может быть, а в нынешней гуманистической цивилизации не пойдет. Лай и хай, поднятые по моральным соображениям, сорвут весь проект. И ладно бы, доброта и гуманизм тут были причиной — нет, главной причиной будет лицемерие, наша цивилизация куда как более лицемерна, чем, к примеру, античный полис или Франция 17 века. И в конечном счете менее разумна в своей повседневности, если понимать сие как прозрачность номоса и реальность логоса.
Или что мешало бы легализовать гладиаторские бои? То же самое. Но всегда есть люди, которые бы хотели бы калечить других и рисковать собой. А тем более за деньги, пусть даже небольшие. И никуда не деться — это элемент человечности, взятой полностью: Платон это понимал. Мамардашвили, ссылаясь на Платона, говорил нечто подобное. Если есть воинские инстинкты, значит, должны быть войны, если есть похоть — должны быть публичные дома. Другое дело, что все должно быть на своем месте. Должна быть войны, но полевые командиры не должны, к примеру, носить звания академиков. Должны быть бляди, но они не должны быть авторитетами в духовно-культурной сфере. Нормальный правый подход.
Проблема же не в том, что есть мужчины, которые хотят драться, вплоть до убийства. Искали бы себе партнеров по бою, удовлетворялись бы. Проблема в ином. Проблема, что гопник пристает к прохожему, не имеющего силовой конфликт своим хобби. Но цивилизация стоит на специализации индивидов, именно эта ценность мешает сказать «а пусть за себя учится постоять», не должно физиков и лириков — гнать на курсы рукопашного боя. Опять-таки, правое решение проблемы: а). любой полноправный гражданин имеет право на оружие и его применение, б). полиция реально работает. У нас нет разрешения на оружие, и полиция, мягко скажем, работает крайне выборочно.
В идеале гопник, упорствующий в доебоне до честных граждан, должен быть казнен, полицией ли, народным сходом. А мужчина должен иметь право и возможность — если хочет — подраться с иным мужчиной. Апология гладиаторских боев проста, всего два такта:
А). агрессия не устранима,
Б). но может быть канализирована.
Гуманизм ли — отрицание первого, либо второго пункта?
Не гуманизм. И даже не только глупость, хотя и глупость. А нечто, в практике реализации весьма замешанное на подлости. Легко допускаю, как противник шоу «Русская рулетка» («человек рискует бесценной жизнью за 10 тысяч вонючих долларов! безнравственно довести его до этого», и прочее бла-бла-бла) будет против зачистки улиц от беспредела («они тоже люди, их можно понять, их довели, и если мы убиваем убийцу, чем мы лучше него самого?»). В каком-то смысле все это одна мораль и ее носитель — Истеричная Баба, независимо от пола и возраста, указанного в ее паспорте. Эдакое возвращение Великой Матери — одинаково сильно любящей и хороших, и плохих своих детей, плюющей на различие, и личное их решение. «Как это человек может рисковать своей жизнью? Это же ай-ай-ай!».
Собственно, оно и противно.
Устроила бы цивилизация более жестокая, но и более справедливая, прозрачная, честная. Что поделать, я не причастен культу Истеричной Бабы и тому, что в нем считается гуманизмом.
А кому-то лучше сироп на роже. Бывает.
Сюрреальные пацаны
«Пацан», «реальный пацан», «настоящий пацан» — все это может быть комплиментом и сильным словом, но в мире, редуцированном к чему-то столь простому, что на фоне 19 столетия это умирание. Тогда люди прежде всего делятся на пацанов реальных и ирреальных, конечно, спору нет. Но мир еще не дошел до этого состояния. Если дойдет, нормальное слово, емкое. Буду им говорить. А сейчас его потребляют люди, мир которых упростился чуть быстрее, чем мир вообще. Это не знак простой честной дикости, это именно на руинах. Викинг был примитивен. А пацан — редуцирован. Если брать явление как культурное.
Уходы от личности
Какой-то классик писал, что женщина любую идея переводит на личности. Речь, понятно, об архетипической дискурсивной манере. Многие испорченные мальчики, например, дадут фору девочкам. Так вот, поймал себя на обратном — как правило, любой разговор о личностях я перевожу на идеи. Ну, допустим, развивая тему «Вася козел», я не успокоюсь, пока не смотаюсь от конкретного к абстрактному, и обратно. К какому типу принадлежит наш Вася, какая культурная матрица Васю делает, какой принцип или отсутствие какого принципа воплощает Вася, и какая тут хрень — если говорить по чесноку. Восхищаемся тоже не столь человеками, сколь принципом, воплощенном на человеке особо удачно. Местами, наверное, такая манера даже смешна, особенно если перегнуть, но… мне так удобно. А тут еще фраза классика. Как говорилось в одном анекдоте, «вот за что тебя уважаю, друг — за то, что ты не баба». На всякий случай — жирный смайл.
За что боролись
«Все Лаканы и Гваттари — все за хрен меня хватали».
«Подорога, Подорога — ты за хрен меня потрогай».
«Мы послали Дерриде его вареные муде».
«Шел по улице Фасбиндер, на хую вертел цилиндр».
«Как-то Рыклин вдруг рыгнул, попал кому-то в задницу, тот поднял с земли свой жезл и выеб горе-пьяницу».
И т. д.
Это из песенки Псоя Короленко.
Что тут должен сказать образцово-показательный постмодернист?
«Текст, как нам представляется, является предельной экспликацией эмансипирующего постмодернистского дискурса, проблематизирующего феномен имплицитно-тоталитарной культуры, фундированной логоцентризмом, а также фундированной тео-, фоно-, телео-, фалло- и прочим центризмом. Снимается диктат текста, древовидных структур, бинарных оппозиций, в частности оппозиции низкого и высокого, также иерархии, трансцендентного, плана генерализации, явлена ризома и освобожденные машины желания. Ризоматический хаосмос номадических сингулярностей…»
И т. д.
В общем, должен восхититься. Послали Дерриде его вареные муде, и правильно сделали. С точки зрения французской философии 20 столетия — самое оно.
Бес пафоса
Самые страшные и главные слова должны звучать тихо. И вежливо. И без надрыва. И без повышательной интонации. И скромно. И без сильных эпитетов. Текст, если в нем есть что-то главное и что-то страшное, и тебе это нравится, надо выпаривать, пока из него не выйдет все эта дрянь. Приговор оглашается не криком. Спокойнее надо. Давайте вообразим, как звучала бы речь существа, имеющего абсолютную власть. Уж чего там точно не было, так это фигур пафоса, истерики, умничанья. Ему-то зачем? И если бы ты сам и люди вокруг косили под эту манеру — жизнь стала бы, кстати, приятнее в обращении.
